Платный сыр в мышеловке

Наташка говорила очень печальным голосом. Неужели расстроилась, дав истинную оценку нашим умственным способностям? На выходе подруга споткнулась о не вовремя подвернувшуюся Плюшку и едва не растянулась на паласе. Я решила воспротивиться совсем уж упадническому настроению подруги, заявив, что не стоит принижать наши недостатки, которые в любой момент могут обернуться достоинствами.

— Имеешь в виду поднадоевшее «с дураков меньше спросу»? — морщась и потирая ушибленный о дверь локоть, съязвила подруга.

Ничего определенного я ответить не могла. Ляпнула про «перевертос» с недостатками просто так, подруге в утешение. А посему с умным видом ухмыльнулась. Два раза. Ибо с первого Наташка мою ухмылку не поняла, посоветовала перестать корчить рожи. Зато во второй среагировала нормально: «Ну, тебе лучше знать».

Благосклонно кивнув головой, я потянулась, собираясь зевнуть, но зевок пришлось подавить в зародыше. Так и застыла с поднятыми вверх руками, вслушиваясь в требовательную мелодию мобильника. Наташка, вышедшая было в холл, наполовину вернулась обратно. Звонил участковый инспектор Попов. Но о чем звонил, было совершенно непонятно, из трубки доносились отдельные обрывки слов, перемежаемые шипением и непродолжительным молчанием, позволявшим мне время от времени орать: «Иван, я ничего не слышу!» Похоже, он тоже ничего не слышал, продолжал себе надрываться, и я просто вынуждена была отключиться в надежде перезвонить ему. Но Иван Романович предпочитал быть лидером, а я от него недалеко ушла. Так мы прозванивались друг другу без всякой надежды на соединение, пока автоматический голос оператора не сообщил, что аппарат абонента отключен и так далее…

— Сменю оператора! — извиняющимся тоном пролепетала я Наташке, с видом инквизиторши торчавшей в дверях. — Ничего не слышно.

— Причем даже меня! — сурово отметила подруга. — Довела Ивана. На фига тебе было самой проявлять инициативу? Вот тыркает пальцем по кнопкам, не внимая дельным советам! Отключилась и жди, когда тебе перезвонят.

— Жду, — покорно согласилась я.

И дождалась. Правда, не сразу. Наташка ушла на кухню, откуда доносилось ее весьма любезное воркование. Мне уже изрядно поднадоело торчать одной в комнате. От безделья наклюнулась очередная умная идея, но ее смял новый звонок Попова. Помнится, я еще удивилась, что номер абонента не высветился. Решила, что участковый тоже человек и ничто человеческое его мобильнику не чуждо. В том числе разрядка, вот Иван и воспользовался чужим аппаратом.

На сей раз удалось разобрать все. Иван Романович посылает за нами моторизованного человека, который доставит нас на встречу с ним. Возникла срочная необходимость обсудить ряд вопросов, но сам участковый приехать никак не может.

Интуиция весьма чувствительно шлепнула меня по лбу. Я невольно его потерла. Хватит вечерней прогулки на кладбище. Меня не устраивала перспектива поездки к знакомому человеку, но с незнакомым сопровождающим, к тому же в неизвестное место. Прошли те времена, когда бездумно ринулась бы на подобную встречу. И ничего, что эти времена ограничены двумя днями, все равно они прошли. Да и голос звонившего не нравился. Даже с учетом искажения связью.

— А куда надо ехать, Иван?

Я понимала, что нельзя молчать.

— Водитель знает. Не телефонный разговор.

— Извини, но у меня полон дом гостей. Давай сделаем наоборот. Ты приедешь сюда, все равно в общей куче тебя не заметят. Здесь все и обсудим…

«Иван» был крайне недоволен, поэтому и заявил, что жизнь Марины будет на моей совести. Я успела сказать, что удивлена, почему он не попросит помощи профессионалов. Но, кажется, меня уже не услышали. Я медленно побрела к двери, отчитаться перед подругой. — Ну?! — вихрем влетела в комнату Наташка, заставив меня обернуться почти вокруг своей оси (немного не дотянула) и пробежаться к старательно взлелеянному мною фикусу. Только чудо помогло увернуться от прямого в него попадания. Чудо было пушистое. На сей раз Плюшка очень своевременно разлеглась в неположенном месте и, перепугавшись до состояния, в котором была готова выскочить из натуральной меховой шкуры, с воплем поскакала вперед. Само собой, путаясь у меня под ногами. Единственным выходом было рухнуть на пол, не доскакав до фикуса. Я им воспользовалась, по собственному почину, ткнувшись головой в кресло. К сожалению, руки, жившие по закону врожденного инстинкта самосохранения, пытались найти хоть какую-нибудь опору, чтобы не повредить дурную голову и все остальное, включая самих себя. Журнальный столик был плохим вариантом. Хотя бы потому, что на его стеклянной поверхности красовалась ваза с ромашками, которую я туда водрузила вопреки мрачным предсказаниям мужа, заявившего о неуместности этой икебаны. Я же первая ее и сшибу. Накаркал!

Непонятно откуда запел мобильник. Падая, где-то его уронила, и не до него было, столик чувствительно врезался в бок, вода из вазы не дала потерять сознание, цветы… Мне не нравится, когда тело живого человека украшают цветами. Чувствуя свою вину в моем улете, Наташка не знала, за что хвататься. Подсказать ей я не могла — постанывая, отплевывалась от воды, обещая самой себе впредь менять воду в вазах с цветами три раза в день, а не наоборот — раз в три дня.

Решив, что отплевываться я могу и лежа — так даже удобнее ей, Наташке, подруга, увлекаемая мелодией мобильника, полезла за ним под диван. Как бы не так! Мобильнику под диваном было куда лучше, чем мне, а Наташка слишком самонадеянна в оценке своих истинных габаритов. Уровня мобильника ей никогда не достигнуть. Пока она бегала за шваброй, телефон замолчал. Ругнувшись в сердцах на меня, она принялась поднимать столик. Но тут опять запел мобильник. Не думая о последствиях, подруга выпустила столешницу из рук, сообщив ей, что посадка, как и в первый раз, будет мягкой. В какой-то мере так и получилось, если исключить мою уверенность в собственной грядущей инвалидности, о чем я возвестила отчаянным воплем.

— Не выдумывай.

Стоя на коленках и кряхтя от усердия, Наташка гоняла под диваном пластиковым концом швабры мобильник, как шайбу. Только издевательски поющую.

— На пенсию по инвалидности фиг проживешь. У тебя еще кошки на иждивении. Есть!!! Блин!.. Ирка, а я ведь уверяла, что оставила у тебя свой шлепанец, ты мне не верила! Вот он, родной, левый. Нашелся! Теперь спущу в мусоропровод. Может, отыщут друг друга на свалке и снова станут прекрасной парой? Второй я три месяца назад туда отправила. А что ему мучиться от одиночества? Какая досада! Ну вот, опять твой граммофон замолчал. Терпения — ноль. Как у тебя. Ты поваляйся там еще чуток, я все-таки добью начатое дело. Только не шевелись, мебель испортишь. Если хочешь, могу намотать на швабру мокрую тряпку и заодно пол под диваном протереть. Сей…час… Вот он, голубчик! Ир, упрямый! Весь в тебя. Явился не запылился оттуда, откуда не ждали. За фикус улетел. Это хорошо. Не буду пол протирать.

Наташка потерла мобильник о мою ногу в спортивной брючине и положила его на диван, уверяя, что ему там будет весьма комфортно. Со мной ей пришлось повозиться дольше, чем с телефоном. Я никак не могла встать на ноги — болел бок, место приложения столика.

— Кто ж знал, что тебе хуже, чем твоему аппарату? — сетовала Наташка. — Но на тебе синяки заживут, как на моей собаке, причем бесплатно — попробуй отыскать у Деньки хоть один, а мобильник от них мигом загнется.

— Кто звонил? — проканючила я, потирая больные ребра.

— На! Любуйся. Мне такое окончание номера неизвестно, — Наташка сунула телефон почти к моему носу.

— Иван Романович перестал играть в прятки! — обрадовалась я, забыв про боль. — О-о-очень интересно. Ну-ка, соединимся, узнаем, действительно ли он собирался прислать за нами машину. Либо обругает за недоверие, либо похвалит за бдительность.

Иван Романович сразу начал ругаться, только на другую тему — почему не отвечаем на звонки. Я сразу решила перевести разговор в нужное — деловое русло:

— Некогда было отвечать, собирались на встречу с тобой. Твой водитель вот-вот за нами прибудет.

В трубке послышалось то ли бульканье, то ли квохтанье. Кажется, Иван Романович закашлялся.

— Я… ско…ро буду! Ни…кому не… открывать, на звонки не… отвечать.

— Так ты же адреса не знаешь!

— Знаю, вы же мне при первой встрече паспорта предъявляли. Все, позвоню от подъезда.

— Придется ждать, — тоскливо посмотрев на ясное небо, украшенное звездочками тюлевой занавески, вздохнула Наташка. — А могли бы провести это время с пользой — например, скатать в больницу к Серегину. Пора выводить его на чистую воду. А оттуда целевым назначением в следственный изолятор. Валерка пришел в себя, переведен в общую палату. Состояние удовлетворительное. Как у основной части больных. Можешь мне поверить, не один год в этой системе проработала. Из удовлетворительного состояния некоторые быстренько переходят в разряд покойников. Оно удовлетворяет всех, кроме самих больных. Ну сама подумай, какая тут может быть уравниловка? Один еле с кровати сползает, другому койка вообще не нужна — носится, как молодой лось, пытаясь заигрывать с медсестрами.

С Тамаркой намного сложнее. Куда она делась со своим «удовлетворительным» состоянием, непонятно. Ни в одном московском стационаре ее нет. Может, в области? Или сведения в центральной справочной неточные?

Я прислушалась к самой себе, оценив свое состояние на три порядка выше удовлетворительного, и, глядя на подругу, постучала мобильником по лбу. Не очень сильно. Жест доброй воли, призванный подстегнуть Наташкину сообразительность. Она подстегнулась, но подруга выдала мне совсем не то, что я ожидала: оказывается, в мобильнике мозгов нет, в силу чего он продемонстрированным мной способом с другими абонентами меня ни за какие деньги не соединит. В данном случае мне предпочтительнее работать не головой, а руками. Ими легче кнопочки нажимать.