Playthings

– И правда - что ты еще мог сделать?
– усмехнулась я, чуть отстранившись и пользуясь тем, что я наконец-то могу запустить пальчики за ремень, вытащить из-под него рубашку, и, ткнувшись носиком под подбородок, прикоснуться к коже губами.

– Почему тебе можно меня всегда целовать, а мне - нет?
– притворно обиженно протянул Мика, лениво улыбаясь и наблюдая как я, пуговицу за пуговицей, расстегиваю рубашку снизу вверх.

– Потому что ты играешь в послушного мальчика, - от ощущения теплого живота под тканью мурашки по спине бежали. Верхние пуговицы я расстегивала уже наощупь - мы играли в гляделки, весьма успешно, потому что взгляд отводить вообще не хотелось. Мика смотрел так, что я не могла отвести взгляда, и никак не могла понять что там, за этими кошачьими омутами. Там не было предвкушения, или чего-то такого, что обычно бывает в подобных ситуациях, было какое-то любопытство, но очень поверхностно, проскальзывающее поверх нескрываемого облегчения. Если это его правда тяготило (хм, Мику Каллахена что-то может тяготить?), то я могу сказать, что раздубасила молотком почти всю его алмазную скорлупу - осталось только дождаться, пока она ссыпется вниз. Не сразу, не за день или два, но теперь я готова была ждать хоть вечность.

– С тобой если играть в бунтаря, ты что делаешь? Правильно, латте на капот. Меня в местной автомойке уже держат за постоянного клиента. Признавайся, они тебе платят проценты?
– в его глазах заиграли смешинки, а уголки губ приподнялись в легкой полуулыбке. Мика упирается ладонями в кухонный стол позади меня - и наши глаза оказываются на одном уровне. Теперь он смотрит так, что у меня дыхание перехватывает, а внутри все разрывается на миллиарды осколков, я стараюсь дышать, но не выходит, потому что все легкие, все внутри забито этим вязким, всепоглощающим чувством какой-то глупой нежности, счастья и тонной пенопластовых звездочек.

– ...да никуда я уже не денусь, - я встряхнула челкой.
– И никуда бы не делась, как же я без своей любимой занозы в заднице?

– Дурочка, - хмыкнул тот, за что получил в ответ мгновенное "упырь" и полез целоваться. Я особо и не сопротивлялась, да и знаете - целуется Мика шикарно. Как всегда, конечно же играется, чуть прикусывает, все мимолетом, вскользь, не настаивая - это просто поцелуй, хотя это не мешает Каллахену прижиматься ко мне, и уж тем более - лезть под футболку...

– Эй, доброе утро.

– Умм?

– У меня утренняя тренировка, мне надо уже уходить...

Выпутываюсь из под одеяла, и, приоткрыв один глаз, привычно гляжу на светящееся табло часов - восемь с небольшим. Мне на занятия к одиннадцати. Охтыж.

Мика пытается не ржать как гиена, глядя на мою сонную морду и стоящую дыбом челку, - только и пытается хоть как-то пригладить ее, быстро чмокает в лоб и выпрямляется. Я все еще сонно хлопаю ресницами, просыпаться совсем не хочется, и как-то отдаленно понимаю какую-то автоматную очередь слов "спи", "завтрак" и "увидимся днем" - и засыпаю снова.

Через пару часов здорового сна я нашла на кухне связку ключей, которая назидательно лежала на крышке банки растворимого кофе посреди стола. Поэтому за утренним кофе я сидела на высоком стуле и играла в гляделки с этой связкой ключей - как раз отлично получалось размышлять о своей судьбинушке без присутствия самого владельца. Хотя чего уж там - эта квартира сама по себе уже была как сам Каллахен, потому что разбросанные вещи никто не отменял, да и полотенца в ванной пора менять, как и постельное белье, и еще я нашла носок. Один. Я отлично понимала, что Мика явно не мифическая фея и хотя бы не раскидывает трусы по полу (или я просто их еще не нашла?), и теперь еще больше не могла понять, в каких мы отношениях. Как мне себя вести? Оставить как есть или начать бузить?

Покрутив связку ключей в руках, я потянулась за телефоном и позвонила Мелиссе.

– Так что говорит Нэйтан?
– полюбопытствовала я.

– Сама у него спроси в обед, мы как-то толком не успели промыть вам кости вчера, - ухмыльнулась подруга.
– Ты будешь?

– Сегодня не уверена, мне надо просидеть задницу в библиотеке - курсовая что-то внезапно начала маячить перед глазами с восклицательным знаком, так что я сегодня - рабочая единица. Да еще и "Саванна" вечером. Эх, с моим графиком работы - где мои миллионы-миллиарды? Что я делаю не так?

Мелисса только гнусно посмеивалась на том конце, также как и я собираясь на занятия, не отрываясь от разговора. Впрочем, больше ничего такого я от нее и не узнала, а сплетничать про Лисенка решила не по телефону, а позднее. Тем более моя печенка-селезенка догадывалась, что тот будет держать меня как щит до последнего, тем более у него и так все козыри на руках. Хотя кто ему поверит?

Из-за привычно горящих сроков у мадам обед не светил ни ей, ни мне - пришлось привычно заказывать из ближайшего ресторана, который работал с доставкой, и есть пасту, не отрываясь от экрана монитора, пока патронесса пыталась распихать ткань в презентации. Немудрено, что позднее в "Саванне" я была молчаливым призраком, который выживал на кофеине, а после смены даже не смог затолкать в себя что-то съедобное - лежал на кровати в общаге и сетовал на судьбинушку.

Мелисса, которая заскочила на пару минут за вещами, окинула меня насмешливым таким взглядом, обозвала старой развалиной и уехала ночевать к своему баскетболисту, оставив мне на растерзание Сьюзен. Или меня ей на растерзание, это как посмотреть, потому что историю о том, как мы расстались все-таки с Ником она не слышала и очень хотела о ней знать. Даже притащила мне банку пива для настроения, так что выбора у меня не было. Да и не было в моей версии ничего такого важного и сверхсекретного, на самом-то деле.

Каллахен весь вечер молчал, собственно, как и весь день до этого, я даже не стала удивляться - это же Мика. И даже думать боялась о том, что это как раз период "спущенных штанов" у него завершился, но зачем он тогда оставил ключи? Ведь дверь в квартиру, насколько я видела, запирается автоматически при захлопывании...

В общем-то, я как всегда слишком много думаю и слишком мало делаю. Потому что трусиха еще та, и ничего не могу с этим поделать.

Утром мир продолжал крутиться, общественный транспорт и пробки были все так же в тесном сотрудничестве на перекрестке Пятой улицы и проспекта Независимости, что сводило зубы. И серый "Астон Мартин" на парковке все так же был этого асфальтового цвета, безупречно отполированный, одинокий и привлекающий всеобщее внимание. Портило привычную картину крыльца главного корпуса только кипа бумажек подмышкой у Блондина, зажатая в зубах папка с файловыми конвертами, пока сам Мика завязывал шнурок на тимбалэндовсих бежевых ботинках. Отличная просто поза для того, чтобы разогнаться и отвесить пинка по этой тощей заднице, пока не видит. Точнее сказать - не может ничего сделать, заметил-то он меня почти сразу.