Playthings

– Потому что ты справишься с этой сделкой намного лучше, чем все мои подруги. Ты же сама говоришь, что у них нет мозгов...

– То есть ты мне сам говоришь, что у твоих девушек нет мозгов?
– удивилась я.

– Конечно, ты думаешь, я слепой?
– фыркнул Мика, а я рот приоткрыла от удивления. Что это с ним?
– Если бы ты спросила, что я думаю о наших университетских девушках вроде Кэссиди, я бы тебе так и ответил. Мне не нужны их мозги, мне они ни к чему. Знаешь, я не любитель интеллектуальных бесед во время секса. Для разговоров о законах Фридриха у меня есть друзья.

– Ты что, настолько ограниченный?
– не удержалась я.

– Это не ограниченность. У красивых девушек вроде Кэссиди нет мозгов, но они потрясающи в постели. А умных и красивых я еще не встречал. Что поделать, если в мире есть либо красивые, либо умные?

Логика типично мужская, но что с ним поделать? С одной стороны он прав: в нашем университете нет ни одной потрясающе красивой умницы с высшими оценками в классе. Интересно, это хорошо или плохо? Все было бы определенно иначе, чем сейчас. У Мики не было бы разделения на развлечения и на общение, да и подобная умная красотка давно бы окольцевала нашего баскетболиста при первой же возможности. И скорее всего, после этого наше милое соперничество с Блондином сошло бы на нет еще в первые месяцы их отношений. Определенно, это пошло бы на пользу нам обоим.

Но что есть - то есть. И Мика, привыкший не совмещать приятное с полезным, если так и не встретит свою симпатичную умницу, женится по расчету на какой-нибудь бизнес-леди, заведет кучу любовниц и так и не выйдет из подросткового возраста.

А мне есть до этого дело, что случится с этим эгоистичным зазнайкой через пару лет? Пока нет, поэтому я оставила свои размышления при себе и уставилась в черное небо с такими низкими звездами, что можно было рукой дотянуться.

Но теперь отчасти я его понимала.

– Пойдем искупаемся?

– Чего-о-о?!
– вопрос настолько меня ошеломил, что я чуть со стула не свалилась.
– Ты в своем уме? Ночь!

– А я уже собрался предположить, что мы все-таки нашли общий язык...
– вздохнул он, пряча улыбку.
– Я тебе открыто признался, что считаю тебя другом, а ты еще кочевряжишься!

– Когда это ты признался?
– усмехнулась я, начиная посмеиваться.
– У меня нет проблем со слухом.

– Когда я сказал, что все мои любимые девушки абсолютно не имеют мозгов...
– Мика уже не прятал улыбку, и даже потянулся к моему купальнику, висящему на соседнем плетеном кресле.
– Да хватит тебе! Я же не зову тебя осваивать джакузи папы, - подмигнул он мне, перекидывая мне в руки купальник.
– Как я уже говорил, либо красивая, либо умная... Давай, переодевайся, я жду тебя на кухне.

Одним быстрым движением Мика слетел с кресла и, взлохматив мне шевелюру, уже возвращался в комнату. Я с усмешкой посмотрела ему вслед, еще немного задержавшись на балконе.

Он опять прав. Нам пора попробовать в очередной раз наладить отношения хотя бы до такой степени, чтобы не хотеть порвать друг друга на клочки при каждом споре. С одной стороны, эти постоянные споры так прочно вошли в мою жизнь вместе с самим фактом существования Блондина, что не хотелось этого терять. А вдруг это наоборот пойдет на пользу? Но я сомневаюсь, что в университете все станет по другому.

Ты много думаешь, Джейсон. Не к добру это.

И вообще, неужели я поведусь на предложение искупаться в океане посреди ночи?

Черт возьми, да!

Натянув высохший купальник и прихватив полотенце, я выглянула в коридор, на ходу натягивая футболку. Заглянув за угол чисто из любопытства, я обнаружила, что в спальне Аарона и Джес темно и супруги уже спят, а потом только спустилась вниз. На кухне горел свет, а Каллахен-младший трескал яблоко, сидя на краешке стола и болтая в воздухе ногами. Яблоко он истязал небольшим ножом для фруктов, предварительно срезав шкурку. А я люблю есть этот фрукт без подручных средств, оставляя только огрызок.

– Что так долго? Ты звонила маме, чтобы спросить, можно ли тебе искупаться в темном страшном океане ночью?
– усмехнулся Мика, поднимая на меня глаза и отправляя в рот очередной кусок яблока.

– Нет, я будила Аарона, чтобы спросить его, можно ли мне закопать труп на заднем дворе, - отозвалась я, проходя мимо него к двери, ведущей на улицу к пляжу.
– Уточняла, где у него сарай с лопатами.

– Один-один, - невозмутимо кивнул Мика, откладывая яблоко с ножом в сторону и соскакивая со стола.
– Представить не могу, какой занудной ты станешь в старости. Прекращай, а то тебя внуки бояться будут!

Песок был еще теплый, а океан спокойный - самое лучшее время, чтобы освежиться в теплой воде. Мика, успевший переодеться в плавки-шорты даже раньше меня, быстро стянул футболку и пошел покорять волны первым. Судя по тому, что воплей ужаса я не услышала, вода была не слишком холодная, да и вряд ли она успела остыть с вечера.

Никогда не купалась ночью, поэтому мне было и непривычно, и несколько страшно. Если при свете солнца океан был бирюзово-голубым, то теперь он был черным и сливался с небом. Отбросив мысли о том, что в темной воде плавают всякие кошмарные существа (да, у меня богатое воображение!), я понадеялась на то, что они, если что, прельстятся на Мику, уже отфыркивающегося от воды где-то на приличном расстоянии от берега.

– Тебя что, парализовало?!
– рявкнул Каллахен, вальяжно плескаясь где-то вдали.
– Вода замечательная.

Отвечать я не стала и, перепрыгивая через прибрежные волны, отправилась покорять черный океан. Как я уже говорила, пловец на далекие расстояния из меня никудышный, поэтому далеко от берега я плыть не собиралась. Мика, сообщив мне, что сплавает на глубину и вернется, отправился изображать из себя арктического кита. Когда он вернулся, отфыркиваясь и выравнивая сбившееся дыхание, я ради развлечения ныряла где-то на мелководье, хотя под водой тоже была одна чернота. Возвращение Великого Пловца ознаменовалось кучей брызг в мою сторону, после чего мне пришлось принять бой. Остаток купания мы с криками носились по мелководью как двое пятилеток, перепрыгивая волны и брызгаясь водой - на самом деле занимательное занятие, скажу я вам, если не обращать внимания на то, что вторым пятилетним ребенком был Мика Каллахен. Для меня открытием было увидеть этого пижона, ради развлечения удирающего от накатывающих на берег волн...

Через какое-то время ветер усилился, волны стали выше и сильней - мы признали наш проигрыш природе и выбрались на берег. Подхватив вещи, мы вприпрыжку бросились в сторону дома, по дороге споря из-за того, кто будет занимать ванную на втором этаже. Душ был и на первом, собственно, поэтому мы спорили без особого энтузиазма. Уже на кухне Мика уступил мне второй этаж, мотивируя это тем, что у него "уже отмерзло все самое главное" и что нет сил подниматься по лестнице в этих ледяных плавках. Когда я вернулась в спальню, Блондин уже спал, уткнувшись носом в свою подушку. Да и я тоже не особо долго ворочалась, все-таки ночное купание полезно перед сном, что ни говори.

Надо повторить при желании завтра.

Утро ознаменовалось тем, что я проснулась с ощущением чужеродного присутствия на своей территории. Это самое чужеродное выразилось в подушке на моей голове - и, судя по тому, что моя подушка была на месте, то, что было сверху, можно было смело назвать подушкой Блондина. Так какого, простите, хрена, подушка делает у меня на голове?

Ворча что-то про безмозглых великанов, я выбралась из-под подушки и заняла относительно вертикальное положение. Спать хотелось почему-то до сих пор. На самом деле я тяжело встаю по утрам, даже если сплю до полудня. Но увиденное заставило меня мгновенно забыть про сон и про подушку. Нет, обнаженного Каллахена я не обнаружила, ключи от новенького "Феррари" тоже, - всего лишь Блондина, сидящего в изножье кровати и рассматривающего мои только купленные босоножки на шпильке. Откуда он их взял, понятия не имею! Неужели в вещах рылся?!