Пленных не брать

— Я не обязан комментировать твои предположения, — сухо сказал Маховски. — У нас существуют строгие правила, которые мы стараемся не нарушать. Но раз у нас зашел столь откровенный разговор… Должен признать, что в целом ты прав. Они не раскрыли нам и десятой части тех сведений, которыми поделился с нами ты и которыми, по всей вероятности, располагают люди, осуществлявшие инструктаж. Они попросту скрыли от нас большую часть информации. Это порядочное свинство, вот как я оцениваю их действия. Это как в армии: нельзя начинать бой, если не знаешь, кто тебе противостоит.

— Ты что-то говорил о логике.

— Она тебе сейчас понадобится, — кивнул Маховски. — Итак, у нас есть все основания полагать, что тебя собираются убрать. Кто и какие дивиденды в этом случае получит, разговор отдельный. Но почему ты не подумал о нас с Чаком? Стоит нам подписать с тобой договор, как мы тут же становимся живыми мишенями. Они не смогут добраться до тебя иначе, как через наши с Чаком трупы. Ну что, дошло наконец до тебя?

Брэдли сокрушенно вздохнул.

— Этого я и опасался… Эндрю, я вас не насилую. У вас есть все основания послать меня к черту и убраться из Москвы. В отличие от меня, вам за этот поступок ничего не грозит.

— Ошибаешься, Майкл. Нас с Чаком поставили в очень жесткие рамки. Расклад примерно такой. Если мы подпишемся на эту авантюру, нам посулили золотые горы. Меня восстановят в армии, повысят не только в должности, но и в звании. Полковник сил специального назначения армии США Эндрю Маховски… Неплохо звучит, да? В случае отказа пообещали всячески осложнить нам жизнь.

— Извини, Эндрю, — убитым голосом произнес Брэдли. — Об этом я как-то не подумал…

Они несколько раз свернули в хитросплетении дорожек, пересекли центральную аллею и вышли к заповедной дубраве, окруженной мощной металлической изгородью.

— Плевать я хотел на их угрозы, — неожиданно сказал Маховски. — Не понимаю, чего они этим пытались добиться?.. Если думали запугать нас с Чаком, то они достигли совершенно обратного эффекта. Плюс еще эти их дешевые обещания… По правде говоря, Хейс и Паркинсон меня здорово разозлили, особенно первый.

Брэдли, несмотря на строгие наставления, застыл как вкопанный.

— Так вы мне поможете, Эндрю? Я правильно тебя понял?

Маховски в этот момент не удержался от улыбки.

— Погоди радоваться. Я еще ничего не решил. Нужно посовещаться с Чаком, затем все хорошенько обмозговать. Нужен план действий, понимаешь, Майкл? Мы должны в нем все предусмотреть, иначе нам не поздоровится. Но у нас совершенно нет времени. По мнению Хейса и Гартнера, контакт с русскими должен состояться не позднее завтрашнего вечера.

— Верно, — кивнул Брэдли. — Гартнер уже подготовил помещение, осталось лишь связаться с «инициаторами» по контактному телефону и сообщить им точное время и адрес. Но я полагаю, что наши соотечественники их уже успели об этом проинформировать.

Маховски тяжело вздохнул, затем поднял голову к небу.

— Господи, скажи, зачем мне все это нужно? Какое мне дело до русских и их придворных интриг?

Не дождавшись ответа с небес, он опустил голову и сумрачно посмотрел на журналиста.

— Майкл, если бы ты оставил нам про запас несколько суток, мы могли бы как следует подготовиться. А сейчас мы в цейтноте… Ты говорил, что у тебя есть какой-то план. Могу сразу же тебя заверить: все, что ты сейчас скажешь, это полное дерьмо, но из уважения к твоей безрассудной отваге я готов его выслушать.

Ботанический сад они покинули уже в вечерних сумерках, вместе с последними посетителями. У главного входа их поджидал Тофлер. Они направились к площадке, где были припаркованы их автомобили. Пищи для ума оказалось предостаточно, пора было позаботиться и о своих желудках.

— Эндрю, я впервые вижу парня, за которым бегало бы столько народу, — негромко сказал Тофлер, усаживаясь в кресло водителя.

— А мне, — с улыбкой вторил ему Маховски, — впервые довелось столкнуться с человеком, способным обвести вокруг пальца чертову уйму крутых парней.

Глава 55

В ночь с четверга на пятницу в окнах правительственных учреждений ярко горели огни. В первую очередь это было связано с чрезвычайной ситуацией, сложившейся в столице в результате прогремевших накануне взрывов. Но не только это обстоятельство послужило причиной тому, что многим пришлось провести бессонную ночь в своих рабочих кабинетах. Существовали и другие причины, о которых широкой общественности было мало что известно.

В здании МУРа, расположенном по известному всем адресу Петровка, 38, царило напряжение. Тревожная атмосфера ощущалась и в московском региональном управлении по борьбе с оргпреступностью, чья штаб-квартира находится в южной части столицы, на Шаболовке. Сотрудники отдела Шальнева в спешном порядке разрабатывали план предстоящей в выходные дни акции по задержанию группы опасных преступников, удостоившихся за свою неуловимость прозвища «призраки». Прогремевшие накануне взрывы сильно затруднили выполнение этой задачи. Со стороны руководства поступил категорический приказ — задвинуть в сторону текущие дела, все наличные силы бросить на поиски террористов и на обеспечение мер по предотвращению новых террористических акций. Шальнев и Бадаев взяли под козырек — приказ есть приказ — и продолжили свое занятие: действуя тихой сапой, стали обкладывать «призраков» со всех сторон.

В горпрокуратуре на Новокузнецкой вечером прошло совещание руководителей следственных бригад, работающих над раскрытием серии убийств, прокатившейся в самый канун выборов в Москве и Подмосковье. Председательствовал на нем первый зам генпрокурора, он же подробно проинструктировал своих сотрудников. Уже далеко за полночь состоялось еще одно заседание, в более узком кругу, на этот раз на Большой Дмитровке. Проводил его сам Генеральный. Из простых исполнителей туда был допущен лишь один человек — следователь по особо важным делам Генпрокуратуры Павел Парфенов, возглавивший следствие по «делу Качина». Ранним утром он позвонил на Петровку своему давнему приятелю Андрею Бадаеву и вкратце поведал ему, о чем шла речь на «тайной вечере» в Генпрокуратуре, а заодно и обрисовал общую ситуацию. Она была предельно проста: прокуратура по-прежнему стремилась соблюдать нейтралитет, Генеральный приказал до понедельника никаких решительных мер не предпринимать. Муровец без промедления переправил ценную информацию Лианозову и Шальневу, им предстояло скорректировать свои действия.

Поздно вечером в Белом доме и здании московской мэрии прошли заседания штабов и комиссий, призванных обеспечить соблюдение введенных в российской столице чрезвычайных мер. Генерал-полковнику Переверзеву по роду службы пришлось принять в них участие, поэтому на Лубянку он вернулся далеко за полночь. В приемной его дожидался начальник отдела КРО Московского УФСБ Шеховцов. После недолгого разговора за закрытыми дверями своего служебного кабинета Переверзев отправил Шеховцова выполнять данные ему поручения, а сам позвонил директору и попросил принять его по неотложному делу.

— Как у тебя оказалась эта запись?

На протяжении всего времени, пока крутилась пленка, директор ФСБ генерал Коновалов сидел с каменным лицом, лишь изредка цедя сквозь зубы ругательства.

— О, это целая история, — вымученно улыбнулся Переверзев. За эти последние дни он смертельно устал. Да и у его шефа был вид человека, который не спал несколько суток. — История эта имеет крутой сюжет и неожиданную развязку.

Он покивал головой, затем, не соглашаясь сам с собой, неожиданно добавил: