Плёвое дельце на двести баксов

Могла она сама исполнить собственный приговор? Запросто! Очень решительная женщина, эта Ольга. Да и по росту она с той фигурой в накидке определенно совпадает.

Был ли у нее мотоцикл, я точно не знал. Но у Ольги имелся гараж, где она держала свою «Опель-Астру». Что ей мешало хранить там и байк?

Трудно ли ей было узнать о моей встрече с Жунтом? Я звонил из ее квартиры, когда она лежала в постели в другой комнате и сама разговаривала по телефону.

Впрочем, разговаривала она, когда я зашел в ее комнату, а чуть раньше Ольга могла делать все что угодно. Например, меня подслушивать. Или у нее имелось прослушивающее устройство — в таком деле ей надо было страховаться всерьез.

В общем, что она шлепнула своего супруга, — сомнений уже не оставалось.

Кто там у нас еще? Светлана Васильевна!

Та, по авторитетному мнению Ольги, просто ненавидела своего сына так же, как он ненавидел ее. Уж и не знаю, с чего там у них все началось, но я слышал нечто подобное и от других общих знакомых — от тех ребят, с кем доводилось быть в чеченской командировке.

То есть убить собственного сына она могла попросту из мести, а может быть, и имела материальный расчет. Не факт, что от богатства Максима Крайнова вообще ничего не осталось.

И здесь у нее были общие с Ольгой интересы. Вполне возможен сговор между свекровью и невесткой против сына и мужа, которого они в одинаковой степени ненавидели. А очевидная нелюбовь Ольги к Светлане Васильевне, которую моя подруга подчеркивала в разговорах со мной, всего лишь игра и не более того.

Впрочем, они, похоже, и вправду без особой симпатии относились друг к другу, что, однако, никогда не мешает двум лицам провести обоюдовыгодную комбинацию против третьего лица.

В общем, итог моего расследования таков: замазаны могут быть все окружающие меня люди.

А может, все они вообще ни при чем. На самом-то деле ни против Толяна, ни против Ольги, ни против Светланы Васильевны никаких серьезных улик нет.

Убийца же — некий незнакомый мне субъект, о котором я ничего не знаю и вообще не ведаю о его существовании.

Однако возможно и другое: попав в тяжелую жизненную ситуацию, Максим Крайнов собрал все свои денежки и смотался к чертовой матери, куда-нибудь за кордон.

Но если дело обстоит действительно так, за что же тогда убили Циклю и Жунта?

Ну, а за что киллер в том же стиле шлепнул других братков?

Может, действительно все эти убийства вместе взятые — фрагменты разборок между криминальными группировками? А то, что завалили Циклю и Жунта при назначении стрелки со мной, — не более чем совпадение?

Черт его знает…

Ясно только одно — в своих поисках Макса Крайнова я оказался в полном тупике.

Я допил кружку пива и набрал номер домашнего телефона Толяна. Редкие гудки. Понятно — Толян на какой-нибудь благотворительной акции, проводимой итальянцами.

Номер его мобильника я наизусть не помнил и достал записную книжку. Против его фамилии располагались не только номера телефонов, но и число — 13 августа. Сегодняшнее, между прочим, число! Выходит, у Толяна нынче день рождения!

— Привет, именинник! — бодро приветствовал я его по сотовику. — Прими мои категорические поздравления!

— Спасибо, — уныло отозвался он. — Ты вообще где сейчас?

— Да недалеко от твоего дома. В пивном зале на «Алексеевской».

— Подожди меня! — оживился Толян. — Я как раз домой еду. Через пяток минут буду.

Пока его ожидал, вспомнил о свежем «Криминальном вестнике», который я купил по дороге, когда ехал на встречу с Жунтом, и сунул газету в карман, но так и не успел ее просмотреть.

Об убийстве дочки Вельтмана сообщили достаточно скупо, упомянули и о катастрофе на Сколковском шоссе: из джипа «Лендровер» спасатели извлекли четырех мужчин, все они в тяжелом состоянии доставлены в больницу.

Что ж, я не желал их смерти, но, если бы исход автокатастрофы оказался летальным, я бы несильно опечалился.

Подъехавший на своей старенькой, но еще прилично выглядевшей БМВ Толян выглядел грустно, совсем не так, как именинник.

— Что с тобой, приятель? Ты разве из тех оригиналов, которые страдают от того, что стали на год старше?

— Не в этом дело, — вздохнул он, присаживаясь за мой столик — Очередное мочилово: теперь вот Жунта завалили.

— Что ты говоришь? — вскинул я брови. — Ах, беда-то какая! Но разве он был твоим корефаном?

— Опять-таки — не в том суть. Теперь разбор между пацанами Угрюмого и Коха неизбежен.

— Думаешь, перешмаляют друг друга? Сказать по совести, по мне — так печаль невелика.

Толян окинул меня укоризненным взглядом:

— Как ты можешь так говорить, Игорек? Ведь это же живые люди!

— Ну извини. Да и бог с ними. Лет до ста расти им без старости. Скажи лучше, как день рождения отмечать собираешься?

— Никак, Игорь. Разбор назначен на семь утра. Мне в полном порядке быть требуется.

Я не сразу вникнул в смысл его слов:

— Разбор в семь утра… Тебе надо быть в порядке… Причем тут вообще ты!?

— Когда я уходил из бригады, меня отпустили только с одним условием: в случае разбора я должен явиться на него с волыной. Меня только что предупредили по телефону: завтра в семь утра я должен быть в районе автополигона под Дмитровом.

Я замолчал, и причем надолго. Мне было совершенно очевидно, что отговорить его участвовать в этом убийственном мероприятии совершенно невозможно. Толян дал слово, а он за свои слова отвечает. А кроме того, если он не прибудет на разбор, то, по законам блатного мира, разберутся уже с ним. Хотя в последнем я очень сомневался — им всем, браткам этим, потом не до того будет.

— Не ходил бы туда, — тоскливо произнес я, без всякой надежды, но все-таки пытаясь отговорить своего приятеля. — Ведь погибнешь просто не за хрен собачий.

— Мне надо там быть — так по закону положено. Да и разбор будет мирный.

— Разборы мирными не бывают, — махнул я рукой.

— В этот раз будет по-другому. Угрюмый с Кохом договорились: во всем разобраться без стрельбы. — Я промолчал, и Толян спросил меня: — А что у тебя за проблемы? На что ты мне по телефону вчера намекал?