Плевое дело

Долгих поисков удалось избежать. За закрытой зоной наверняка давно уже не приглядывали. Да и кто будет этим заниматься? Парень на сторожевом пункте был скорее всего камикадзе. Зона сильно заражена, и любой человек, находящийся здесь достаточно длительное время, здорово рисковал здоровьем и жизнью.

В общем, в связи с этим забор был местами просто-напросто свален на землю, и любой желающий мог проникнуть на запрещенную территорию. Но охотников, кроме меня, наверное, не находилось.

Я, правда, тоже проникла сюда только по необходимости. Подсвечивая себе фонариком, я углубилась к центру территории.

Кругом здесь царила разруха. Заброшенные дома, поля, хозяйства. Люди, спасаясь от заражения, бросили здесь все свои пожитки. А сейчас и целого-то ничего не осталось. Все растащила вездесущая шпана. Эти никакой заразы не боялись.

Идти пришлось мне довольно долго. Тем более что я не имела ни малейшего представления, в какую сторону направился Овалов. Я уже, отчаявшись, собиралась было повернуть обратно, но тут невдалеке заметила покосившийся домик с двумя освещенными окнами. Подобное, как я уже поняла, здесь было редкостью. Зона-то нежилая.

Погасив фонарик, я двинулась на свет, излучаемый окнами. С удовольствием увидела и знакомый уже «БМВ» Овалова, приткнувшийся у крыльца заинтересовавшего меня домика.

Я приблизилась к крайнему окну. Оказалось, что оба окна принадлежали одной и той же комнате. На стуле спиной ко мне сидел Овалов. Он курил сигарету и стряхивал пепел на пол. Чуть сбоку от него на пяти здоровенных мешках расположился мужичок в синей ветровке. Он был весь седой, хотя по возрасту едва достиг лет сорока. Руки его, в которых он вертел спичечный коробок, слегка подрагивали.

Я прислушалась.

— Почему пять? — долетел до меня вопрос Овалова.

— А сколько ты хотел, Овал? Сто? — Голос у мужичка был скрипучий.

— Пять — это очень мало, Игнат. Производительность труда, как я заметил, падает.

— Ты пойми, Овал. Люди все чаще отказываются работать.

— Почему?

— Боятся радиации.

— Ты же говорил, что подберешь такую бригаду, которая ничего не боится. Тем более за большие «бабки», — не отставал от седовласого Овалов.

— Говорил, — подтвердил тот. — Но жизнь дорожает.

— Разве я мало плачу?

— Дело не только в этом.

— Не только? — Овалов бросил окурок на пол и раздавил его носком ботинка. — Значит, и в этом тоже, да? Мало плачу?

— Хотелось бы немного надбавки, — седовласый Игнат потупил взгляд.

— Ну ты наглец! — Овалов встал и прошелся по комнате.

Я на всякий случай пригнулась, и дальше слышимость разговора пропала. Перебазировавшись к соседнему окну, я заглянула внутрь. Теперь оба собеседника находились ко мне в профиль. Я снова напрягла слух, прижавшись ухом к зазору между косяком и оконной рамой.

— Я сам привезу к тебе бригаду новых ребят, — изрек Овалов, подойдя вплотную к собеседнику.

— Лады. Договорились, — Игнат тоже поднялся, но это ему ничуть не помогло. Овалов возвышался над ним так же, как над сидячим.

— Иди загружай мешки, — велел «начальник», и Игнат, покорно сунув коробок спичек в карман, поплелся к двери.

— Может, лучше завтра с утра? — подал он все-таки голос уже с порога.

— Нет, — жестко отрезал Овалов. — Отвезешь мешки Барсу сегодня. А завтра я приеду к тебе с новыми работниками, и мы вместе сходим на поля.

— Зачем? — по голосу я слышала, что Игнат испугался.

— Хочу сам взглянуть на ваши урожаи.

— Ты что, не доверяешь мне, Овал? — попытался было протестовать седовласый, но Виктор оборвал его довольно не двузначной фразой:

— Не доверяю. Извини, Игнат, но не доверяю.

Игнат промолчал.

— Не тушуйся, — смилостивился Овалов. — Если увижу, что ты говоришь правду, то так и быть, накину премиальных.

Игнат по-прежнему не произнес ни слова, и я поняла, что премиальных ему не видать как своих ушей. Наверняка дурил «начальство».

— Давай-давай, иди, — напомнил ему об обязанностях Овалов, и они оба вышли из домика.

Я успела спрятаться в темноту.

Овалов прошел к «БМВ» и забрался в салон. Что касается Игната, то он исчез за углом, и вскоре я услышала, как взревел мотор грузовой машины. Из-за угла вывернул «ЗИЛ» и остановился у крыльца. Игнат выпрыгнул из кабины.

Овалов тем временем уже завел машину. Высунувшись из окна, он прокричал напоследок:

— Игнат! А ты сам-то, случайно, не употребляешь этой «дури»?

— Да ты че, Овал? Я ж это… Я никогда в жизни, — забожился тот.

— Ладно, бывай. Завтра с утреца жди меня с подкреплением, — Овалов развернул машину и, опять высунувшись из окна, добавил:

— И с проверкой.

После этих слов он уехал. При свете, падающем из окна на лицо Игната, я заметила, как тот помрачнел.

— Козел, — сказал он, когда Овалов скрылся из виду, и сплюнул на землю.

Потом он зашел в дом и вскоре вновь возник на пороге, но уже с мешком. Забросил его в кузов.

Совершив еще четыре таких рейса, Игнат сел на крылечко передохнуть. Руки его по-прежнему дрожали. Я поняла, что это не от волнения и не от перенапряжения. Овалов правильно догадался. Игнат — наркоман. Я уж в этом точно не сомневалась.

Один из мешков, поставленных седовласым мужиком в кузов, накренился и чуть не упал. Веревка, которой он был перевязан, разошлась.

— Твою мать! — воскликнул Игнат и, подскочив к мешку, поправил его. Подтянул веревку.

Больше присаживаться на крыльцо он не стал и забрался в кабину. «ЗИЛ» тронулся с места. Игнат уехал, даже не потушив в доме свет.

Загруженные в грузовик мешки я узнала. Они были точной копией тех, что привозили в Тарасов и сдавали людям Стакана Барс с Мальцом.

Я подошла к крыльцу, присела на корточки. Немного содержимого чуть не упавшего мешка просыпалось на землю. Я включила фонарик и посветила. Мне даже не понадобилось брать «товар» в руки. Я без труда определила, что передо мной маковая соломка. Теперь все стало окончательно ясно.

Больше мне на закрытой зоне делать было нечего. Все, что я хотела выяснить, я выяснила.