Плеймейкер

Но мой взгляд пробегает по мазкам, которые я нанесла на один из холстов. На этой картине есть старая версия меня и новая. Каждый слой — это еще один слой меня.

Я поднимаю подбородок.

— Я могу видеть вещи насквозь. По крайней мере, когда они того стоят.

— Я правильно понял, что ты встречаешься с каким-то баскетболистом? Такие парни не для серьезных отношений.

Слова направлены в мягкие места между моими ребрами, но они проскакивают мимо.

Он больше не может причинить мне боль.

Осознание этого заставляет меня выпрямиться.

— Как бы мучительно ни было остаться и столкнуться с последствиями всего, что ты сделал, я должна поблагодарить тебя.

— Поблагодарить меня? — повторил Брэд, испытывая беспокойство.

— Ты помог мне убрать из моей жизни все, что мне было не нужно, и освободить место для того, что нужно. А теперь, — поднимаю я подбородок, — если ты здесь не ради искусства, я попрошу тебя уйти. Знаю, что ты это умеешь.

Я смотрю, как он направляется к двери, спотыкается и переходит улицу перед галереей.

Мне не хотелось его больше видеть, но в каком-то смысле я рада, что он пришел. Это показало, что он всего лишь призрак, не имеющий никакой силы. Напоминание о том, кем я была раньше и как далеко зашла.

Прежде чем я успеваю обернуться, мой взгляд падает на скамейку снаружи. Мое сердце замирает, когда я вижу знакомую фигуру, покоящуюся на скамейке с букетом в руках, наполовину освещенную огнями галереи.

Я никогда в жизни так быстро не подбегала к двери.

КЛЭЙ

Когда я добрался до галереи, то хотел было зайти внутрь, но остановился, увидев ее через стекло, улыбающуюся с другой женщиной.

На ней было бледно-золотистое платье, волосы заколоты в розовый узел на голове, в ушах болтались серьги.

Она выглядела как художница.

Или богиня.

Я никогда не любил сидеть на скамейке, когда можно было быть в центре событий, но сегодня я хотел, чтобы этот момент принадлежал только ей.

Поэтому я сел.

— У тебя игрв «бэк-ту-бэк», — бормочет Нова, когда видит меня.

— У тебя первая выставка в галерее. Я должен был быть здесь.

Она улыбается, ее глаза блестят под светом уличных фонарей, на ресницах собираются капли дождя.

Какие части ее тела созданы меня? Ведь год назад я не был таким человеком. Не испытывал этих чувств до нее.

— Это для тебя, — я протягиваю маргаритки — самый большой букет, который я смог купить в магазине в нескольких минутах ходьбы от галереи. — Ты всегда говорила, что они напоминают тебе о доме. Подумал, что в большом городе ты оценишь это напоминание.

Нова берет их, ее медленная улыбка и то, как она держит их в руках, заставляют меня радоваться, что я обошел три разных цветочных магазина, чтобы найти именно те, что нужно.

— Кто был тот парень, который только что ушел? — спрашиваю я.

Она тяжело вздыхает.

— Брэд.

— Твой бывший мудак Брэд? — я поворачиваюсь на пятках, чтобы посмотреть, на месте ли он, готовый нанести урон.

— Даже не думай об этом, — она тянет меня внутрь.

Мы гуляем по галерее, Нова рассказывает мне о каждой работе.

Она красивая и живая, ее творения на стене. Она оставляет частички своей души на холсте, как я оставляю свою на корте.

— Без тебя этого никогда бы не случилось.

— Это не так.

— Нет, я серьезно, — ее брови сошлись. — Ты подтолкнул меня, заставил поверить, что я могу быть таким художником, у которого будет выставка.

— Ты всегда видела людей лучше, чем я.

— Я вижу других людей. Ты увидел меня.

Будучи профессиональным спортсменом, я привык к тому, что мое тело болит. Рядом с ней те части меня, которые обычно болят, чувствуют себя лучше, а те, которые я никогда не замечал, растягиваются и ломаются.

Я прокручиваю в голове то, что она сказала ранее.

— Итак, твой бывший, — я не могу заставить себя произнести его имя, — вам есть о чем поговорить?

Нова фыркнула.

— Он показал мне то, чего я хотела в своей жизни.

Какого черта? Она же не прощает его всерьез.

Мое нутро скручивается, да так сильно, что кажется, меня стошнит прямо на тротуаре.

Может быть, она пошла дальше, хочет чего-то другого, чем я думал.

— Ты ел? — спрашивает она.

Я качаю головой.

— Как насчет итальянской кухни?

Мы заканчиваем выставку, и владелица галереи начинает закрываться. Нова благодарит ее и немного обсуждает бизнес, затем мы с ней направляемся в мой любимый ресторан в городе, расположенный в нескольких кварталах отсюда.

Мы проскальзываем за столик в дальнем углу, чтобы заказать напитки и ужин.

— А как же здоровое питание в сезон? — поддразнивает она после того, как я заказал феттучине альфредо.

— Нужно жить понемногу.

Мы едим, но я почти не чувствую вкуса еды. Я слишком сосредоточен на ней.

На изгибе ее щеки.

Веселье в ее глазах.

Я знаю, что могу наклониться и прикоснуться к ее губам.

Я бы миллионы отдал, чтобы сделать это прямо сейчас.

— Ты сказала, что бывший показал тебе, чего ты хочешь? — я притворяюсь, что это случайный вопрос. Но это значит все.

Последние несколько недель я осознаю, насколько важна Нова. Именно она удерживает меня от нездоровой одержимости баскетболом. Не отрывая меня от него, а напоминая, как прекрасен остальной мир.

— Дом. Семья. Место, где я могу заниматься творчеством и познавать мир.

— Ты хочешь этого с ним?

Она моргает.

— Нет. Он показал мне, чего я хочу, дав мне то, чего я не хотела.

Облегчение захлестывает меня, но оно недолговечно.

— Я тоже не дал тебе этого, — признаю я. — Я должен был быть рядом с тобой. Когда стало трудно, я замкнулся и отгородился от тебя. Я перестал быть рядом с тобой, когда все, что ты делала, было для меня. Прости меня. Я все еще работаю над этим, но мой психотерапевт помог мне разобраться в некоторых вопросах. На будущее я назначил себе встречи каждые пару недель, — тяжело вздыхаю. — Я был в плохой спирали. Как будто я жил в центре бури, из которой не мог выбраться. И сколько бы хорошего ни происходило, я не мог понять, как мне быть дальше.