Плоды свободы

Избавляться надо ведь не только от лошади, но и от форменной ролфийской юбки. Не самая удобная одежда для марш-бросков по сугробам, прямо скажем. Да и вообще… мундир – вещь хорошая, но в данной ситуации женщина в форме может вызвать у окружающих нездоровую ажитацию. Но единственное место, где есть хоть какой-то шанс разрешить все эти проблемы, – поместье Янамари-Тай. Так почему бы и не заехать в поместье? Помнится, полукровка-управляющий там был вполне вменяемый. И кто знает – возможно, усадьба еще не занята ни повстанцами, ни войсками Хереварда, а в графской библиотеке найдется упоминание о загадочном Этенхари… Хотя это была бы слишком большая удача!

Приободрившись, Грэйн высунула нос из сарайчика и понюхала ночной ветер. Похоже, ночь будет спокойной. А раз так, то можно попробовать достичь поместья затемно.

В общем-то, верное оказалось решение, только несколько запоздавшее. Эрна Кэдвен не раз и не два помянула себя саму недобрым словом. Она безнадежно опоздала. В Янамари-Тай, куда Грэйн добралась к полудню следующего дня, изо всех обитателей осталась только притихшая женская прислуга, конюх и домоправитель Юкин. Ни графа, ни большей части слуг, ни сколько-нибудь достоверных сведений о происходящем. Только черно-желтый «республиканский» флаг на фронтоне да запертые ставни.

Ни Джойн, ни Сэйгана, ни Раммановой невесты в поместье, увы, не оказалось тоже.

– Ну, голубчик, постарайтесь хорошенько, подумайте еще! Э-тен-ха-ри! Не может быть, чтобы за все годы жизни здесь вы не слыхали об этом месте! Ну?

Ролфи упрямы и настырны – это всем известно. И уж если дочери Морайг нужны ответы, она их добьется, уж будьте уверены. Даром, что ли, столько лет практики прошли? Заместительница коменданта форта и мать двоих весьма своенравных сыновей помимо упрямства должна обладать и терпением, бесконечным, будто зимняя ночь над скалами Конрэнта. Конечно, так идеально терпелива Грэйн никогда не была, но на четырехчасовой непрерывный допрос обитателей Янамари-Тай ее выдержки хватило. И не отвертеться было злосчастным янамарцам от въедливых ролфийских расспросов: эрна Кэдвен попросту заперла всю прислугу в библиотеке и не выпускала до тех пор, пока не вытянула из них все, и что знали, и о чем не ведали, и о чем даже помыслить не смели. Но, к несчастью, полезного в этом море сведений оказалось крайне мало. Даже не крохи, а еще меньше.

Никто в Янамари-Тай не знал, что такое Этенхари и где оно находится. И куда подевалась Священная Невеста с телохранителем, местные обыватели тоже не ведали. Однако на одну интересную мысль Грэйн все же набрела. Оказывается, последнее, что слышал домоправитель об обожаемой леди Джойане, это то, что ее милость отправилась проведать барышню Омид в поместье доктора Сида. Доктора Форхерда Сида, если точнее. И совершенно определенно – из «бывших».

«Куда уж определенней», – мысленно усмехнулась эрна Кэдвен. Имя диллайнского папеньки дорогого братца Удэйна ролфийка хорошо запомнила еще по ициарским событиям двухдесятилетней давности. Итак, Джойана отправилась в гости к бывшему эсмонду, который под видом доктора пользовал эту подозрительную девицу-невесту. И пропала. А потом Локка приказывает своей посвященной выжечь гнездо живоглотской заразы. Ну, и кем надо быть, чтобы не сложить два и два?

– Вы позволите людям удалиться, сударыня?

– Хм? – Грэйн встрепенулась. Оказывается, задумавшись, она совершенно забыла про слуг, выстроившихся вдоль стены и тоскливо поглядывавших на двери. Домоправитель Юкин возвышался над креслом ролфийки, будто скульптурная аллегория Немого Укора.

– Да, да, конечно же, они могут идти, – отмахнулась эрна Кэдвен. – Но вы задержитесь, милейший.

Дождавшись, пока за последней горничной закроется дверь, Грэйн поманила домоправителя поближе к столу, где была развернута ланд-карта Янамари – не слишком новая, полувековой давности примерно, но достаточно подробная. Ролфийка поскребла обкусанным ногтем виньетку в уголке и остро глянула на полукровку-дворецкого.

– Итак, вы больше ничего не хотите добавить к уже сказанному, друг мой?

– Ваша милость?

– Укажите мне поместье, где скрывался тив Форхерд.

– Доктор Сид, ваша милость?

– Ну, пусть доктор, – усмехнулась Грэйн. – Так где это?

– Вот здесь, в полулайге от перекрестка… Вы полагаете, он мог похитить миледи? Но, ваша милость! Зачем?

– А вот зачем – я спрошу у него. Когда поймаю, – пробормотала ролфийка. – А что тив Херевард? Далеко ли продвинулись его войска?

– Я слышал, сударыня, что синтафцы встали лагерем близ моста через Найлу. Говорят, что Оро все еще надеется договориться с его светлостью…

– О! И наверняка посылает в Дэйнл депутации, так ведь? – Грэйн показала зубы. – А вот тут, глядите-ка… поселок, верно? Тут, где дорога делает петлю?

– Здесь была деревня, ваша милость, но ее совершенно разрушили еще в начале войны.

– Понятно… – протянула она, – понятно… Велите подать мне обед прямо сюда, милейший. И пусть кухарка соберет мне еды в дорогу… Я успею добраться до этой вашей бывшей деревни засветло, если выеду часа через полтора?

– Если поторопитесь, сударыня, то без сомнения…

– Отлично! И лошади. Пусть оседлают мне кобылу покрепче, да приготовят заводную. Я отправлюсь тотчас же, как пообедаю.

Она доехала даже быстрее, чем надеялась. Неяркий зимний день еще не успел догореть, а Грэйн уже спешилась посреди обгорелых развалин, бывших когда-то придорожным селением. Кто бы ни проследовал в Дэйнл или оттуда, мимо эрны Кэдвен он точно не проедет незамеченным. А там видно будет.

Но не прошло и получаса, как ролфийка начала замерзать, а дорога все еще оставалась пустой. И тут эрна Кэдвен, вдоволь пошмыгав носом, озадачилась самым главным вопросом: если мимо нее все-таки проскачет какой-нибудь тив, то как же изловить его прежде, чем добыча унесет ноги?

– Старые методы – самые лучшие, – проворчала она, поразмыслив и так, и этак. И принялась сооружать поперек дороги некое подобие баррикады, благо, в разоренной деревне всяческого материала для устройства завала хватало с избытком.

Пока Грэйн, с ног до головы извозившись в саже и угольной крошке, крушила обгорелые остовы сараев и ворочала бревна, стемнело окончательно. Но в лунно-белом снеге отражались лучи восходящих Локки и Морайг, так что света Грэйн хватало, а мороза она, распаленная работой, уже и не чуяла. Перегородив тракт так, что и захочешь, а не объедешь, довольная ролфи с трудом отказалась от идеи усесться на баррикаду сверху, да еще и трубочку раскурить, и, укрывшись на пепелище за торчащим остовом печи, приготовилась долго и терпеливо ждать. Хвала богиням, она была не только тепло одета, но и сыта, так что, покуривая и изредка прикладываясь к фляжке с бренди, имела все шансы спокойно пересидеть эту ночь.

Диллайн, как и положено совам, дела свои предпочитают вершить по ночам. Так что неудивительно, что стук копыт с синтафской стороны Грэйн заслышала уже далеко за полночь, когда успела и накуриться до одури, и мозг выпивкой слегка затуманить. И недаром, к слову. Ловить эсмондов на трезвую голову – не слишком хорошая идея. Имея уже некоторый опыт столкновения с магией служителей Живоглота, эрна Кэдвен отлично помнила, какой мерзкой жутью веет от их волшебствований. Прямо в голову лезут, сволочи! Любят они это – запугать, заморочить. И ведь получается у них, даже теперь – получается! Хотя все объяснимо – эсмонды из окружения тива Хереварда нынче жирные, насосавшиеся. Могут себе позволить не считаться с затратами силы: случись нужда, зарежут пару-тройку пленников или собственных, не таких удачливых соратников – и вот она, магия, бери – не хочу. Но даже если ролфийские руны не смогут защитить от колдовства «кухарей», то уж янамарское бренди точно не подведет. Эрне Кэдвен и своей дури хватает, но если к волчьему бешенству добавить хмельное бесстрашие, то в такую голову врагам лезть – себе дороже выйдет.

Так рассудив, Грэйн добавила себе храбрости последним глотком, плотно закрутила крышку на горлышке фляги и взвела курки у пистолетов. Ну-с, и кто ж это у нас там скачет в ночи, а?

Всадники стелились над дорогой, летя, словно… ну да, как совы сквозь мрак. С кем же еще сравнивать, коли речь о диллайн? Во-первых, звучит красиво, а во-вторых – действительно ведь похожи. Факелы, рассыпающие искры на скаку, полы одеяний развеваются, глазищи горят оранжевым, будто фонари в морозном тумане. Красотища! Тут и с пьяных глаз не обознаешься – эсмонды скачут, кто ж еще?