Плоды свободы

– А мне-то уже привиделось, будто умерла я, – пожаловалась Грэйн шурианской спине. – И Оддэйн велит подать мне приветственную чашу в Чертогах… Сделай милость, пристрели меня, а?

– И рад бы угодить, милая, да нечем, – неискренне посочувствовал ролфийским страданиям бывший рилиндар. – Ни пистолетов у нас не осталось, ни пороху. Даже скэйн ты свой потеряла. Но, – и обернувшись, он подмигнул, – могу придушить! Хочешь?

– Не сомневаюсь, что можешь, – пробурчала эрна Кэдвен, с кряхтением садясь и расправляя плечи. В спине что-то хрустнуло, в основании шеи затрещало, а про поясницу лучше было вообще не вспоминать. – Но эту честь я предоставлю Его Священной Особе… У него поводов больше! Кстати, о поводах, – вволю похрустев суставами, Грэйн огляделась, – а где ее священное змейство?

– Совершает утренний моцион, – хихикнул шуриа. – Или променад? Короче, бродит окрест с таким видом, будто ее всю ночь волки за пятки кусали. Не исключено, что так оно и было.

– Хм? – Грэйн подползла к огню и присела рядом.

– Увидишь. Скажем так, в нашей Джойане прибавилось священности.

– О! А что мой Сэйган?

– Тута я, ваша милость, – немедля отозвался денщик. – Эта… бока отлеживаю.

– Живой? – поинтересовалась эрна. – Руны помогли?

Накануне она исчертила беднягу Сэйгана рунными плетениями вдоль и поперек, но особенно не надеялась на их целительную силу. Признаться, Грэйн до сих пор не привыкла к той милости, которой богини одаривают посвященных. И каждый раз, когда чертила руны, сомневалась, получится ли?

– Помогли, эрна, еще как помогли! – радостно просипел Кэйррон. – Тока синяки остались, и нога не болит совсем!

– А раз не болит, так и нечего разлеживаться, сержант! – рыкнула Грэйн. – Ну-ка, поднимай задницу и тащи ее сюда. Будем совет держать. И нечего ухмыляться, Джэйфф Элир! Начнем с тебя. Ну, и что нам делать дальше, как думаешь?

Но ухмылочка и не думала сползать с шурианских уст, наоборот, только шире стала.

– Никак ты мне, как говорят в ролфийских академиях, полномочия делегируешь? А что ж с субординацией станется?

– Ты видишь на мне мундир? – в тон съязвила Грэйн и выставила голую коленку из складок шинели, каким-то чудом добытой шантийским стрелком из-под развалин. От ее капитанской формы уцелели только сапоги. От бриджей остались лишь печальные воспоминания и обгорелые лохмотья. – И ничего я пока не делегирую, советуюсь просто.

Заметив, как выпучил глаза ир-Сэйган, шокированный таким обменом любезностей, эрна Кэдвен добавила:

– Кэйррон, выдохни, а то подавишься. А ты, змей лукавый, не роняй мой командирский авторитет перед мальчиком. А то покусаю, ты меня знаешь.

– Я на тебе, милая моя, и штанов-то не вижу, – хмыкнул Элир. – А думаю так: надо найти местечко поспокойней, пока нас тут синтафские драгуны не повязали. Отогреться, пожрать добыть, да одеть вас, барышни, не помешало бы потеплее. Обеих. И паренька тоже, а то у него в башне последние портки обгорели. А потом – в Дэйнл двигать.

– Согласна, за исключением Дэйнла. Там же революция.

– Ты не одобряешь революций?

– Когда у меня на хвосте висит Священная Невеста – не одобряю, – Грэйн задумчиво пожевала губу и призналась: – Я тут намедни слабину дала. Прихватила на дороге тива какого-то с письмом для Раммана, допросить допросила, а зарезать рука не поднялась… Ежели он до своих добрался и доложил, тут скоро жарко станет. А у нас оружия нет. Так бы засаду устроили, но не с чем. Сидим в луже с голым задом! А ты среди нас, как ни крути, самый опытный по части партизанской войны, тебе и командовать.

– По части войны с голым задом, хотела ты сказать, – подмигнул шуриа и повернулся к Сэйгану. – Ну, ладно. Для начала скажи мне, парень, ты идти сможешь?

Ролфи подозрительно покосился на свою капитаншу и с ответом не спешил. Вот еще! Будет ролфийский сержант перед каким-то ползучим кузеном отчитываться!

– Все в порядке, Кэйррон, – вздохнула Грэйн. – Отвечай его благородию капитану Элиру смело, потому как его благородие шантийскими егерями командует и от Священного Князя жалованье получает.

– Так точно, господин капитан, – покладисто кивнул ир-Сэйган, прояснив для себя иерархию. – Смогу.

– Надо только решить, куда пойдем, – эрна Кэдвен, успешно делегировав полномочия командира, с наслаждением почесала коленку. – Должно же быть поблизости укромное местечко!

– Жасминовая Долина, – подала голос неслышно подкравшаяся в тумане Священная Невеста. – Поместье мое неподалеку.

– Джойн! – радостно вскрикнула ролфийка, вставая… и осеклась, плюхнулась обратно, вытаращила глаза и сглотнула: – О, богиня…

– В самую точку, – отозвался Джэйфф. – Я знал, что тебе понравится. Разве не хороша наша Священная Невеста, а?

Выглядела Джона как огородное пугало и чувствовала себя точно так же – соломенной грязной куклой, которую забавы ради подожгли деревенские сорванцы. Жаль, затея сорвалась – дождик пошел и огонь погас. Осталась жирная копоть на лице и омерзительный запах горелых волос. Но горше всего то, что кое-кто Джону подло обманул. Ни тебе запредельных чувствований, ни тебе мудрых мыслей и тонкого понимания сущностей. Вместо полагающегося всем божественным воплощениям могущества – звонкая пустота в голове и слабость в членах, словно у роженицы после долгих схваток и потуг. Когда вроде бы все уже позади, а сил не осталось.

В густом тумане, приятно холодившем пылающие щеки, Джойана бродила, согнувшись в три погибели, до тех пор, пока не прошла мерзкая дрожь в разбитых до крови руках, пока в охрипшем горле не перестала гулко пульсировать кровь. Ходила-бродила и слушала тихий шепот духов янамарских, таких же изболевшихся насквозь и несчастных, как сама шуриа. И шаг за шагом уходила в туман, но возвращалась отчего-то в ту ночь, когда очутилась в трюме «Ускользающего», когда Грэйн вызвал к себе капитан Нимрэйд, а потом та вернулась…

Только теперь надругались не над смертной слабой женщиной, а над всем Джезимом. Веками терпела Земля Радости насилие от Предвечного, веками терзалась муками, но теперь, когда он попирает ее ногами Хереварда Оро, страдания стали невыносимыми, а боль нестерпимой.

Джойана Алэйя крепилась-крепилась, да и заскулила побитою сукою от жалости к Джезиму. Будто это ее растянули за руки и за ноги захватчики-колдуны, да и отымели по-солдатски без всякой пощады, глумясь и насмехаясь над покоренной. Будто это она валялась в пыли, распятая и опозоренная, моля о смерти и забвении.

А когда сил совсем-совсем не осталось, нарисованная на Джонином животе Змея вгрызлась в свой Цветок, попутно разрывая внутренности шуриа огнем и жаром. Она проела женщину насквозь, до самого сердца, она выпила кровь из жил и мозг из костей, отравила, заставив почернеть и обуглиться то, что осталось от божественной «трапезы». А потом спросила очищенный от плоти невесомый дух Джойаны: «Что ты сделаешь, когда я воскрешу тебя?»

«Убью Предвечного-Хереварда», – стало ответом, правильным ответом.