«Плохой день для Али-Бабы»

– Где… - начал было Аладдин и тут же снова взвизгнул.
– Не мог бы ты убрать от меня эту штуку?

– Какую штуку?
– спросил Гарун, хмурясь в сумрак.

– Эту отрубленную руку - точнее, эту часть Разбойника Номер Сорок!
– Он ткнул пальцем в Али-Бабу.
– Ты! Ты же его брат, верно? Потрудись сложить его обратно!

– Он бы сделал это, - согласилась голова Касима, торчащая теперь из корзины, - имей он хоть крупицу родственных чувств. И я имею в виду - не просто сложить меня обратно, но также найти какого-нибудь почтенного, возможно даже слепого, портного!

Бывшего дровосека крайне удивила брезгливость Аладдина.

– Откуда такие проблемы?

– спросил он вежливо.
– Разве ты, прошу прощения, разве мы не привычные ко всему разбойники?

– Разбойники вовсе не обязаны иметь дело с кусками тел!
– передернувшись, заявил Аладдин.
– Вот когда нас будут называть Сорок Убийц, тогда и поговорим!

Али- Баба послушно поднялся с того места, куда упал, и полез через груды ковров и подушек.

– Похоже, мы провалились в довольно большую пещеру.
– Гарун поднял светильник и, щурясь, осмотрелся по сторонам.
– Должно быть, от сочетания нашей тяжести и силы бури песок как-то сдвинулся, обнажив вход.

– Пожалуйста, перестань извиваться, - велел Али-Баба брату, беря руку и собираясь вернуть ее обратно в корзину.

– Тебе легко говорить, - защищался Касим.
– А когда ты всего лишь рука, то можешь как-то передвигаться только извиваясь.

– Я снова устрою тебя на подушках, - ответил смиренный Али-Баба с великим терпением.

Он бережно положил руку к остальным частям своего брата, потом поднял плетеную корзину, чтобы установить ее поустойчивее.

– Эй, аккуратнее!
– предупредил Касим, чьи части при переноске начали натыкаться друг на друга.
– Такой способ перемещения заставляет по-новому взглянуть на проблему укачивания.

– Ни слова про укачивание!
– вскричал Аладдин, и, судя по выражению его лица, он был знаком с этим словом не понаслышке.

– Похоже, мы все пережили это суровое испытание, - весело сказал Ахмед и кивнул Аладдину.
– Ну, может, кому-то досталось больше остальных. И здесь мы куда лучше защищены от бури, чем раньше. Номер Двенадцать! Видишь ли ты стены, ограничивающие то место, куда мы провалились?

Гарун поднял светильник над головой.

– Это место безгранично, возможно даже, это двойник той пещеры, в которой наш атаман хранит золото.

После его слов наступила тишина. Али-Баба впервые услышал намек на вой ветра, но теперь он доносился откуда-то очень издалека.

– Этот светильник наводит меня на мысль продолжить свой рассказ, - заметил Аладдин.
– Не говоря уже о том, что это, возможно, поможет мне выбросить из головы некоторые недавние события!

– Конечно, продолжай, - поддержал Ахмед, - поскольку, судя по звукам бури, все еще бушующей над нами, у нас впереди еще уйма времени, которое надо чем-то заполнять.

– Тогда я его заполню, - решительно заявил Аладдин.
– Моя история продолжается следующим образом. После того как я увидел самую прекрасную царевну на свете, я все же сумел прийти в себя настолько, чтобы купить провизию для того важнейшего из обедов, который мой дядя хотел подарить нам с матерью. Именно во время этого обеда я узнал первые намеки на свою судьбу и в дальнейшем был направлен на путь истинный.

В тот вечер у нас был роскошный пир, за дюжиной блюд следовала очередная дюжина других, их готовили все живущие по соседству женщины под зорким присмотром моей дорогой матушки.

Когда пир был окончен и мы выждали подобающее время, чтобы насладиться благами правильного пищеварения, человек, ставший нашим благодетелем, повернулся к матери и сказал:

– Я еще слишком мало сделал для вашей семьи. Поэтому я сделаю твоего достойного сына владельцем лавки, торгующей тем, к чему у него больше лежит душа, и далее стану поставлять в эту лавку лучшие товары во всем этом величайшем из городов.

Тут мать парня была просто потрясена такой новостью, ибо наконец-то сын ее мог найти себе занятие и ей не придется снова возвращаться к своей бесконечной стирке после того, как брат ее мужа наконец уедет.

И таким путем дядя юноши воистину завоевал доверие матери. Но он еще не окончил разговор, и следующая мысль, поведанная им родственникам, хоть и была произнесена в той же легкомысленной манере, что и большая часть предыдущей беседы, сопровождалась взглядом столь напряженным, какого Аладдин ранее никогда не видел.

– Значит, решено, - сказал дядя.
– К несчастью, завтра пятница, и поскольку это молитвенный день, не откроется ни одна лавка и ни одно присутственное место, чтобы мы могли исполнить свои планы. Поэтому завтра я возьму мальчика с собой в некие известные мне сады, ибо успешному торговцу следует понимать толк в красоте и утонченности.

И мать парнишки с готовностью согласилась и с этим тоже, как согласилась бы, без сомнения, практически со всем, что бы ни сказал дядя. И было решено, что этот дядя вернется в дом на рассвете и тогда заберет с собой мальчика для дальнейшего воспитания.

И вот дядя зашел к ним на рассвете священного дня и велел юноше поспевать за ним, ибо прогулка их будет долгой. В то время в границах города было множество красивых садов, которых более чем хватило бы для обучения юноши, будь таковы истинные намерения его дяди. Но они прошли весь город насквозь, и вышли через западные ворота, и шли еще целый час, пока не достигли некоего места, и тогда дядя сказал, что сад уже близко.

Но все же Аладдин не заподозрил ничего дурного, ибо что знал этот парнишка, кроме неписаных правил уличных игр и того, сколько разных блюд может его мать приготовить из овощей и черствого хлеба? В этом отношении старик рассчитал верно, хотя на самом деле он выбрал мальчика совсем по другим причинам.

Но даже у такого не от мира сего юноши, как Аладдин, мог возникнуть вопрос-другой. Ибо, хоть дядя и сказал, что они уже недалеко от сада, единственное, что парень мог видеть, - бескрайнюю равнину, раскинувшуюся перед ними, повсюду совершенно одинаковую, если не считать камней, разбросанных тут и там, да почерневших остатков огромных кустов и деревьев, некогда росших здесь, пока на землю эту не напала какая-то болезнь, заставившая их сбросить листья.

– Несомненно, - сказал парнишка со всей почтительностью, - здесь нет никакого сада. Куда же мы направляемся?

В ответ на свой простодушный вопрос он получил шутливый подзатыльник, и дядя велел ему набрать поблизости немного сухого хвороста. Юноша быстро исполнил это, и тогда старик велел парнишке встать примерно в десяти шагах позади него.

Когда тот отошел достаточно далеко, его дядя достал из глубин своего темного элегантного одеяния трутницу. Из нее пожилой мужчина извлек предметы, необходимые для разжигания огня, и поджег сухие ветки. Сделав это, он достал из-за пазухи черепаховую коробочку, извлек из этой коробочки щепотку порошка и бросил ее в пламя, говоря какие-то слова на незнакомом юному Аладдину языке. Когда порошок упал в огонь, над костром поднялся столб густого дыма, и старик еще быстрее забормотал свои непонятные слова.