Пляска смерти

Затем она попросила Фабиана налить ей еще бокал шампанского и при этом не забыть и себя.

– Александр не был красив. Напротив, он был безобразен. Это был его единственный недостаток. Но скажите, разве большинство мужчин не уроды? Ха-ха-ха! Вы, мужчины, препротивные людишки. Сколько среди вас встречается уродов, да еще к тому же слабосильных! Многие смахивают на тюленей, такие у них усы. Эти тюлени встречаются на каждом шагу. Император Франц-Иосиф тоже походил на старого тюленя. А другие точь-в-точь старые меланхоличные обезьяны; в большинстве случаев это умные мужчины; есть и такие, что напоминают птиц – большеглазые, с огромными орлиными носами.

Шарлотта расхохоталась и никак не могла остановиться. Потом вдруг задумчиво опустила глаза и уже серьезным тоном продолжала:

– Да, Александр тоже был не красавец, скорей даже урод, но он был хороший человек и единственный, кто умел меня любить. Он хотел на мне жениться, как только умрет его больная мать. Ах, теперь все вышло по-другому!

Шарлотта опустилась в кресло и умолкла. Фабиан увидел, что лицо ее изменилось и на ресницах повисли большие слезы.

– Я была несправедлива к Александру, страшно несправедлива, я обошлась с ним плохо, очень, очень плохо.

Она медленно стянула с пальца кольцо с драгоценным камнем и швырнула его на пол вместе с серебряным мундштуком.

– Не нужен мае этот хлам. Мне тошно от него! – воскликнула она; ее щеки пылали, прекрасные глаза были полны слез.

Через несколько минут Фабиан встал и попросил разрешения удалиться.

Было уже поздно, когда он вернулся к себе в комнату. Как только он остался один, мрачные мысли снова завладели им, но шампанское, выпитое у прекрасной Шарлотты, все же подбодрило его. «Может быть, это глупости, которые ты сам себе вбил в голову, – успокаивал он себя. – В ближайшие дни все выяснится, и ты напрасно терзаешься. Самое лучшее, что ты можешь сделать, это лечь спать. Вдруг завтра придет письмо от Кристы, и весь мир покажется иным. И помни, что написать письмо ты всегда успеешь».

XV

На следующее утро Фабиан проснулся утомленный, вялый; было уже довольно поздно. Заниматься делами ему не хотелось, и он попросил своего помощника выступить вместо него в суде. Разрозненные листки прощального письма к Кристе он запер в письменный стол, даже не взглянув на них, как будто это писал другой человек, так безразлично было ему все на свете.

От Кристы не было письма, но когда он брился, в дверь постучал долговязый Фогельсбергер и сообщил, что гаулейтер приказал Фабиану явиться к завтраку в «Звезду». «Мадам Австрия» тоже будет там.

Фабиан почел это приглашение за высокую честь и слегка оживился. Это было первое приятное чувство за последние дни.

В приподнятом настроении Фабиан спустился к часу дня в ресторан. Он был в мундире со знаками различия оберштурмфюрера.

Они завтракали втроем в небольшом кабинете: гаулейтер, прекрасная Шарлотта и он. Росмейер так почтительно раскланивался, что Фабиан явственно разглядел шишки на его лысине. Гаулейтер намеревался в ближайшие дни надолго покинуть город.

На пальце Шарлотты было, разумеется, кольцо с драгоценным камнем, то самое, которое она накануне вечером швырнула на пол; после завтрака она достала и оригинальный серебряный мундштук с надписью «Цветущей жизни». Шарлотта болтала и смеялась, как всегда, но Румпф казался отсутствующим и уделял ей меньше внимания, чем обычно.

Безразличное состояние Фабиана быстро прошло за завтраком; более того, он пришел в отличное настроение.

– Поухаживайте немного за молодой красавицей, дорогой друг, – сказал Румпф Фабиану.

Он назвал его другом!

– Думаю, что мы с вами подружимся! – заметила Шарлотта и, обворожительно улыбаясь, взглянула на Фабиана своими прекрасными глазами.

– Я буду только рад, – рассмеялся гаулейтер, – красивой женщине не пристало скучать.

Вдруг он заторопился. Приказал позвать Росмейера.

– На днях вы подавали нам старое шампанское, – сказал он ему, – с золотым ярлыком. Превосходное. Принесите такую же бутылку, мы разопьем ее на прощание.

Росмейер поклонился, польщенный, и Румпф, смеясь, заметил, что шишки на его голове выросли еще на сантиметр.

Вскоре он попрощался и ушел.

Когда Фабиан после обеда поднялся наверх, он увидел возле своей комнаты двух молодых людей. Как будто члены Союза гитлеровской молодежи. Как только он приблизился, они стали навытяжку, старший щелкнул каблуками и строго, внятно скомандовал: «Смирно!» А младший продолжал стоять неподвижно, держа в руке флажок со свастикой.

И вдруг Фабиан узнал их. Это были его сыновья, Гарри и Робби, которых он не видел уже несколько лет и которых горячо любил. Сердце у него забилось от радости. Он бурно обнял их, хотя мальчики держали себя официально и сдержанно. Младший, Робби, с флажком в руке, выглядел тщедушным и бледным, к тому же на лбу у него была белая повязка, что делало его похожим на раненого солдата, только что вернувшегося с поля битвы.

– Вот и вы! – воскликнул Фабиан и прижал их к своей груди. – А что с нашим бедным Робби?

– Он был ранен вчера при атаке укрепления, – отвечал старший, Гарри, сильный, молодцеватый юноша.

Фабиан засмеялся.

– Как это понять? Входите, дети, – сказал он и пропустил обоих сыновей в комнату. – Как ты сказал? Где он был ранен?

– При атаке укрепления, папа, – пояснил Гарри.

– Погодите минутку, – перебил его Фабиан, – не хотите ли шоколаду с пирожными? Да? И целую гору пирожных? – Он позвонил официанту и попросил мальчиков рассказать об этом самом укреплении.

Они выстроили возле живодерни большое укрепление, которое решено было атаковать. Робби был в обороне, в партии красных, а Гарри в партии синих.

– Вы обманули нас! – воскликнул младший, Робби; свой флажок со свастикой он прислонил к стене, чо тот все время падал.

– Вы недоглядели! – резко возразил Гарри. – Вы дали себя обмануть, трусы.

– Трусы? Мы, красные, не трусы! – возмутился Робби, тряхнув забинтованной головой.

– Такое укрепление не сдают! – заметил Гарри.

Фабиан не вмешивался в спор мальчиков, пытливо наблюдая за ними. Так вот какие у него сыновья! Он пожертвовал ими ради Кристы и оставил их на попечение Клотильды, хотя знал, что духовная атмосфера вокруг их матери могла сделаться опасной для мальчиков. Теперь его сыновья состояли в Союзе гитлеровской молодежи. Он сам, вероятно, воспитывал бы их вне политических интересов, которые во многих отношениях казались ему сомнительными.

Клотильда получила власть над их душами, а он, отец, оказался полностью отстраненным, в чем он теперь с горечью признавался себе. Мальчики уже несколько месяцев были в городе и только сегодня впервые пришли к отцу.