По приговору звезд

И н ш а л л а х. Отлично сказано! Интересно, сколько выпил тот храбрец, что убил льва?

Т у м а д ж е в. Сто пятьдесят.

И н ш а л л а х. С тех пор как меня сняли, выше ста пятидесяти я не поднимаюсь. Только львов не хватает, чтобы показать, на что я способен.

Т у м а д ж е в. Не обязательно драться со львом. Арык, в котором была вода, еще может стать полноводным.

И н ш а л л а х. Ты думаешь, что могут вернуться старые времена и тебя снова назначат председателем?

Т у м а д ж е в. Не меня, так тебя, какая разница? Разве у нас не единые сердца?

И н ш а л л а х. Меня? Председателем?

Т у м а д ж е в. Да, тебя. Чем ты хуже других?

И н ш а л л а х. Попроси муллу, Тумаджев, написать тебе молитву о сохранении здравого смысла. Меня не назначают заведующим какой-то птицефермой, а ты прочишь в председатели.

Т у м а д ж е в. Никогда нельзя знать, что случится завтра. Разве я мог предположить, что не буду начальством? Не все потеряно! Тебя могут назначить председателем, Самандара бухгалтером, Искандера учетчиком, Геюша ревизором! И для меня найдется руководящая работа. Надо действовать. Надо, чтобы в котле кипело.

С а м а н д а р. А что делать?

Т у м а д ж е в. Писать.

И с к а н д е р. О предыдущем председателе тоже писали. Ну и что из этого вышло?

И н ш а л л а х. Ты же писал всем семейством, а кому это помогло? Сейчас никто не обращает внимания на анонимки.

Т у м а д ж е в. Всегда находятся люди, которые читают анонимки и делают соответствующие выводы. Вода долбит камень. Сегодня не обратили внимания, а завтра обратят.

И н ш а л л а х. По твоим запросам на анонимки тебе надо нанять писаря.

Т у м а д ж е в (чайханщику). Дорогой, принеси поллитровку. За мой счет.

Ч а й х а н щ и к. До тех пор, пока Иншаллах здесь, я не выдам ни грамма водки, да перейдут ко мне ваши горести.

Т у м а д ж е в. Принеси водку. Иншаллах не тот человек, кого можно обижать.

И н ш а л л а х. Эй, побойся бога, не видишь, товарищ Тумаджев открыл мешок своих щедрот. И тебе кое-что перепадет, не артачься, неси!

Чайханщик приносит бутылку.

Ч а й х а н щ и к. Сорвите наклейку. Хочется культурно обслуживать посетителей, но разве председательница позволит, придется запастись наклейками от минеральной воды.

И н ш а л л а х. Наклейки от фруктовой не годятся, цвет другой.

Т у м а д ж е в. Я же говорил, сообразительный парень. Пейте, пейте, становитесь храбрецами, побеждайте львов. (Разливает водку по стаканам.)

И н ш а л л а х. Пишите ради Тумаджева анонимки. (Пьет.)

Т у м а д ж е в. Тише говори. Могут услышать. Почему ради меня? Ради себя.

И н ш а л л а х (ставит на стол пустой стакан). Тумаджев, клянусь твоей головой, с анонимками мы покончили, больше писать не будем.

Т у м а д ж е в. Это ты за себя решил или за всех?

В с е. За всех.

И н ш а л л а х. Рахшанде не сдвинешь с поста даже трактором. Ее могут выдвинуть наверх, но тебя, Тумаджев, председателем не сделают никогда.

Т у м а д ж е в. Дураки вы все. (Уходит.)

Вбегает Г е ю ш.

Г е ю ш (радостно). У меня все на мази, я все устроил.

С а м а н д а р. Что ты устроил?

Г е ю ш. Через два дня мои сваты идут к Самайе.

И н ш а л л а х. Пока ты договаривался со сватами, я сам здесь заручился согласием девушки. Она так на меня смотрела, что я немедленно отправляюсь к Гусейну. Как тебе известно, он дружит со всеми девушками в нашем селе. Ключ от сердца Самайи в его руках. Я женюсь на ней. (Уходит.)

Г е ю ш. Так он и женился, девушка будет принадлежать мне.

С а м а н д а р. Не трудись посылать сватов, я даже тосты приготовил для собственной свадьбы.

Г е ю ш. Такой взрослый мужчина, а говоришь глупости.

С а м а н д а р. Ты сам дурак, и притом большой! Посмотрите, как он разговаривает, да я знаешь что с тобой сделаю?!

Г е ю ш (петушится, ашуги держат его). А что ты сделаешь? Клянусь, я отрежу у тебя усы!

С а м а н д а р. У меня?

Ч а й х а н щ и к (удерживает Самандара). Умоляю, перестань! В конце концов вы дождетесь, что меня закроют, а у меня ведь жена не работает.

С а м а н д а р (делает вид, что успокоился). Ты нас не понял, мы просто шутим. Сейчас я произнесу тост. (Обманув чайханщика, подходит к Геюшу и ударяет его головой в челюсть.)

Г е ю ш (вырывается от ашугов и наносит ответный удар Самандару). Вот тебе!

З а н а в е с.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Сельский дворик. Веранда дома Салимы. В глубине сада крыша второго дома. Всюду идеальный порядок: аккуратно подвязаны деревья, устроен навес для виноградника, двор чисто подметен. На веранде Г у с е й н в фартуке крутит мясорубку. Что-то кипит в кастрюле. Коляска накрыта кисеей. От коляски в руке Гусейна тянется веревка. Когда младенец плачет, Гусейн ритмично дергает веревку, коляска покачивается.

Входит Д а р ч и н.

Д а р ч и н. Эй, зять, твоя жена с утра до вечера в поле, на тракторе, из сил выбивается, под солнцем превратилась в уголь, на женщину не похожа. Пожалей ее, пусть она немного посидит дома, сам отправляйся в поле.

Г у с е й н. Ты думаешь, домашние работы легче полевых? С самого утра на ногах, даже нет времени присесть. И все для того, чтобы твоя дочь пришла домой и сразу же могла отдохнуть, а у меня и тогда заботы не кончатся.

Д а р ч и н. Такому здоровенному мужчине заниматься домашними делами просто стыдно. Все на хлопке,— и ты иди! Даже из города приехали помощники.

Г у с е й н. Эта работа мне не интересна.

Д а р ч и н. А что тебе интересно?

Г у с е й н. С удовольствием стал бы заведующим детским садом или яслями.

Д а р ч и н. Побойся бога, там всюду работают женщины или девушки.

Г у с е й н. Ну и что с того, что работают, я бы столько там сделал, навел бы порядок, чистоту, кормил бы детей по науке. Матери были бы довольны, дети бы не болели.