По прозвищу Святой. Книга первая

И вот теперь он с радостью бедняка, на которого свалилось неожиданное богатство, таскает мешки с коробками и мысленно подсчитывает, на сколько этого хватит его товарищам-партизанам. Да, здесь, в 1941-м году, во время войны, под немецкой оккупацией, продукты питания, одежда и всё остальное были самым настоящим богатством. Единственным, что имело ценность. Потому что от их наличия или отсутствия напрямую зависела жизнь и смерть человека.

Порадовали и медикаменты. Кроме бинтов, марли в разной упаковке и жгутов, здесь были коробки с аспирином в алюминиевых футлярчиках; мазь от ожогов и обморожения; глазная мазь; настойка валерианы в стеклянных флаконах; таблетки под названием Cardiazol, которые Максим определил, как сердечные (тоже в алюминиевых футлярчиках); йод; салициловая мазь; слабительное; чистый медицинский спирт. А также мазь от комаров, пластырь и булавки. Нашлась даже коробка с ампулами морфия и шприцы.

Оружия и боеприпасов в вагонах не было. Зато обнаружился неожиданный подарок — два ящика 200 граммовых тротиловых шашек Sprengkoerper 28 и капсюли-детонаторы к ним.

Кроме того партизанам досталось семь винтовок маузер, один автомат MP-40, один пулемёт MG-34, один пистолет Walther P38, патроны к ним, шестнадцать ручных гранат и несколько ножей в ножнах.

Когда всё было закончено, Максим приказал облить вагоны и паровоз бензином и поджечь.

— Да как же… — растерянно сказал машинист Михалыч. — Я на этом паровозе пятнадцать лет считай, он мне как родной!

— Он сейчас немцам служит, Михалыч, — напомнил ему помощник.

— Да знаю я, — вздохнул машинист, стащил с головы засаленную кепку и швырнул её на землю. — Эх, сгорел сарай — гори и хата. Поджигай!

Обезоруженных немцев Максим отправил обратно в Белокоровичи:

— Меньше двадцати километров. К вечеру дойдёте.

— Нас отдадут под трибунал, — буркнул фельдфебель. — За то, что не оказали сопротивления.

— Надеюсь, вы не думаете, что я по этому поводу буду сильно грустить? — сказал Максим. — Хотя, подождите, вы подали мне мысль.

Он достал блокнот и, используя ящики с продовольствием в качестве стола и стульев, набросал по-русски записку: «Сообщаю, что продовольствие, снаряжение и медикаменты, направлявшиеся в распоряжение 62-й пехотной дивизии вермахта, были захвачены группой советских партизан. Охрана — отделение немецких солдат — оставлена в живых из гуманных соображений. Не пытайтесь нас искать — в русских лесах вы найдёте только свою гибель. Без уважения, младший лейтенант Рабоче-крестьянской Красной Армии Николай Свят».

— По прозвищу Святой, — сказал Моисей Яковлевич, который как-то незаметно оказался рядом.

— Что?

— Раз уж вы решили играть в Робин Гуда, то следует записку подписать не только именем, но и прозвищем. Немцы сентиментальны и любят всякую мистику. Прозвище Святой должно их впечатлить.

— А что, — подумав, согласился Максим. — Так и сделаем.

«По прозвищу Святой» — добавил он, сложил записку и отдал фельдфебелю:

— Вот, передайте вашему начальству. А на словах добавьте, что я рассчитываю на их благоразумие, и никто из гражданского населения не пострадает. В противном случае обещаю большие проблемы.

— Яволь, — ответил фельдфебель и спрятал записку в нагрудный карман.

Когда немцы скрылись за дымом от горящих вагонов, к Максиму, сидевшему в задумчивости на ящике, подошёл Шило. Огляделся по сторонам, присел рядом.

— Есть предложение, — сказал тихо.

— Слушаю.

— Давай я их догоню через пару километров и прикончу, — он похлопал по немецкому автомату у себя на груди. — Пара очередей, и ваши не пляшут. Всё будет шито-крыто, обещаю.

— Зачем? — просил Максим.

— Что — зачем?

— Зачем их убивать?

— Как… Это же немчура, враги.

— Если бы я хотел их убить, я сделал бы это сразу.

— Ну… я думал, ты оставил их в живых, чтобы они помогли вагоны разгрузить.

— Нет, не только поэтому. Слушай, Валера, я ценю твою инициативу, но пусть идут. И пусть доберутся живыми. Так надо.

— Почему? — нахмурился Шило.

— Потому что, как правильно заметил Моисей Яковлевич, я с немцами играю. И хочу посмотреть, каков будет ответный ход. Надеюсь, ты понимаешь, что я не обязан тебя посвящать во все планы и подробности?

— Понимаю, — буркнул Шило, отводя глаза.

Шило ушёл. Максим уже было поднялся, чтобы заняться другими делами, но тут подошла локомотивная бригада в полном составе и выразила желание присоединиться к отряду.

— А как же семьи? — спросил Максим. — Михалыч, ты, помнится, упоминал, что тебе семью кормить надо?

— Так-то оно так, — вздохнул Михалыч. — Да только кто ж её кормить будет, ежели меня в расход пустят?

— Кто, немцы?

— Може, и они. А коли не они, так мельниковцы. В Белокоровичах и по всей округе — их влада [1]. Целый отряд стоит, человек двести с лишним. Есть и местные, но бiльша часть с Западной Украины, с Тернополя, Станислава [2], Стрыя. Со Львова есть. Зброя [3] вся немецкая, немцы их снабжают. Полицаи — вси они. Коммунистов и сочувствующих вбили. Раненых красноармейцев троих и тех, кто их укрывал — тоже. Две семьи жидiв, пожилые уже люди, пять человек — двух мужчин и троих жинок [4] — вбили в лесу за селом. Спасу от них нема никому, и управы також нема. Что хотят, то и роблют [5]. И что им в голову взбредёт — никто не знает. Головный у них — Тарас Гайдук, со Станислава. Чисто бешеный пёс, инакше [6] не скажешь. Ходит с нагайкой весь час [7]. Я с ним поцапался однажды, так чуть нагайкой по морде не получил.

— Но не получил? — поинтересовался Максим.

— Я сказал, что военному коменданту в Лугинах пожалуюсь, Густаву Веберу. Може, знаете такого?

— Знаю. А комендант тебя ценит?

— Коменданту надо, чтобы паровозы по рельсам ходили. С вагонами. Кто буде их вести, не мельниковцы же.

— Ясно. Так что этот Тарас?

— Он зло на меня затаил. Мстительный, як всi они, западенцы. Опасаюсь, если вернусь, не жить мне. Прикопают где-нибудь в лесу, и нiякий [8] комендант не защитит. Дети уже не маленькие, жена работящая, всё знает-умеет, проживут как-нибудь. А я краще [9] с вами. Хоть помру, як людина [10], если придётся.

— Хорошо, — сказал Максим. — Сведения о мельниковцах ценные, спасибо, Михалыч, — он перевёл взгляд на помощника машиниста и кочегара. — А вы?

— У меня детей нет, молод ещё, — сказал помощник. — Отец без вести пропал в первые дни войны, а мать… — он пожал плечами. — Пусть ждёт.

— У меня никого нет, — коротко сообщил молчаливый кочегар. — Хочу бить гадов вместе с вами.

Возвращение партизан в лагерь было триумфальным. Шутка ли! Десять подвод с продовольствием, обмундированием, снаряжением и всем прочим. Настоящее богатство.

— Мать честная, курица лесная, какие же вы молодцы, хлопцы! — командир отряда Нечипоренко не мог сдержать эмоций.- Остап, ты бачишь? Ну, теперь точно зиму переживём!

— Бачу, — отвечал комиссар, окидывая хозяйственным взглядом подводы. — Что молодцы, то молодцы. Это всё?

— А тебе мало? — изумился Нечипоренко.

— Не всё, — ответил Максим. — Там ещё два раза по столько, минимум. Надо быстро разгрузиться и опять туда.

— Сделаем, — кивнул Нечипоренко и рефлекторно потёр руки. — Хлопцы, а ну все сюда, кто свободен!