По рукам и ногам

– Диктуй, чего куда? – оправив юбку, я привычным жестом подхватила поднос. Некогда болтать, и то правда.

Но Зои сейчас может обидеться и поставить мне ночное дежурство. Или понять, что я попросту на эту тему не хочу. Не могу… вот так.

Зои взяла листок с заказами.

Селедку к восьмому столику, виски со льдом к третьему, сырный суп к пятому. Или виски к пятому? Да чтоб вас всех, что за беда у меня с памятью?

– Эй, Розмари! – я вздрогнула от резкого голоса, опуская на стол последний заказ. Ну вот, этого-то я и боялась, не хватало мне еще старых клиентов в первый же день работы. – Тарифы те же?

Я с секунду соображала, о чем он говорит, потом категорично покачала головой.

– Звиняйте, лавочка прикрыта.

Передо мной в развязной позе действительно бывший клиент сидел и его, очевидно, друг. Ну а какую еще, собственно позу, можно, интересно, ожидать в полу-борделе? Я едва удержалась, чтоб не скривиться от отвращения: и этим я занималась ради денег? Кто это еще смел разыгрывать святую непорочность перед Кэри…

Даже смешно и стыдно перед ним немного…

– Ну Ро-оуз, – уговаривающее протянул мужик, – лучше тебя в округе никто не отсасывает.

Я завела глаза к потолку. Спросили бы Феликса, он здесь часто появляется. И вообще, говорят, мужчины в этом больше смыслят…

– Я разве непонятно изъяснилась? Прикрыта лавочка. Адьос, – я уже собиралась вернуть на кухню пустой поднос, как мне в спину, словно острие копья уткнулось.

– Так мы хозяину доложим, о твоей бывшей… бурной деятельности!

Я вздрогнула и на секунду, словно фарфоровая кукла, и замерла в не слишком-то изящной для кукол позе.

На секунду ситуация показалось безвыходно отвратительной. А потом вспомнилось, что один «хозяин» уже в курсе, а до другого мне дела нет.

– Вперед, – фыркнула я, – он сейчас как раз вроде у себя.

И что мне этот бородатый хрыч? Вышвырнет теперь разве только. Ну и пожалуйста, плакать не буду. Во всем Шеле этих «шоколадов» и подобных ему – не счесть. Найду себе место работы.

Эти дураки тоже свой рычажок безвозвратно утратили.

Я вдруг поняла что и Кэри, блистательный Ланкмиллер, тоже нередко опускался до их использования, рычажков этих. «Кику, еще раз откроешь эту тему – отправишься в бордель! Алисия пристегнет тебя к батарейке! Оставлю тебя на попечение Генриха…» Проклятье, противно-то как…

Не думала, что оказавшись на шаг ближе к свободе, начну только острее ощущать ее недостаток.

– Неужто он тебя уже накрыл? – по своему расшифровка ситуацию мужик. – Не даром же ты «ошейник» нацепила? Что, чуть не придушил?

– А это не ваше дело, – огрызнулась я.

Ошейником в официантской форме называлась штука, отличная от Ланкмиллерского понимания, это полоска атласной ткани с кружевами по краям, такие же – на запястьях. К форме вообще прилагались разные аксессуары по желанию, как раз вроде тех, что я вынужденно носила сегодня. Возможно, их даже и придумали с целью скрыть от глаз посторонних нежелательные факты и синяки.

Нелегкая работа – официантская.

Под конец дня Зои так устает, что начинает на всех орать, и даже Чейс тогда носа не кажет из своего кабинета, если к тому времени домой не смывается.

– А ну быстро в зал, посетители ждут! А это еще что за гора посуды, если через пять минут не будет вымыто, я вам на голову ее надену!

– Прости, я бы помогла, даже без вопросов, но Ланкмиллер сказал в дом сестры его возвращаться до темноты, – я виновато опустила глаза, вешая форму свою в шкаф и так разительно выделялась из окружающей суеты. В «Шоколаде» сейчас как раз самый час-пик, а я дезертирую.

– Да к тебе у меня претензий нет, ты сегодня носилась, как стрела, иди уж, – махнула рукой Зои.

Я прыснула, отворачиваясь. Еще бы, не как стрела, мне жутко не хотелось повторения утреннего инцидента.

На улицах было уже свежо и ветер с моря – холодный.

– Хей, Марко снова ты? Следишь, что ль, за мной? Напугал, окаянный! – я отскочила от тени, невесть откуда появившейся на освещенной одним только «Шоколадом» переулке.

– А если бы и слежу? Тут, знаешь ли, опасно в такое время, – парень догнал меня и пошел рядом.

– Боишься, что какой мужик до борделя не дотянет?

– Да ладно, все шутишь… – обиженно протянул Бьянки, – а я, может, беспокоюсь. Тебя приняли на работу, и это чудесно, но нужно слегка освоиться, чтобы приступать к заданиям от штаба. Ты ведь не отказываешься?

– Отказывалась бы, не вернулась туда. Слушай, а сделаешь мне фотку для резюме? Я просто без понятия, где здесь ближайшее фотоателье и сколько это будет стоить.

– Да в чем вопрос. Это совсем не проблема! – бодро хихикнул Марко, закидывая руки за голову.

Мы поравнялись с кондитерской Ланкмиллера, и я, опустив глаза, нащупала карман с чаевыми. Нет, сегодня еще, должно быть, не хватит, но вот завтра… Запах сногсшибательный.

Я покосилась на Бьянки. Что-то все-таки не так с ним было. И смех неестественный.

– Что-то ты хмурый.

– Да вот, один наш штаб накрыли. Думаем, будут теперь рыскать под городом, не будут… Все-таки ослы в Шеле, а не власти. Хоть бы агитацию разрешили! Мы тогда бы смогли донести людям, что рабство – это отвратительно. Хоть кто-нибудь бы да послушал…

– А ты оптимист, Марко. Думаешь, они сами не понимают?

– Ну раз уж зашел об этом разговор… Может, ты нам Ланкмиллера сдашь?

– Э-э… это в каком смысле?

– Где он чаще всего бывает, и где легче его достать. Просто он и его корпорация здорово мешают нам последнее время. Мы намереваемся его убрать. Пора переходить к решительным действиям. Эй, ты чего остановилась?

– Это вот так вы… от агитации к «решительным действиям»? – я стояла, словно ведром воды облитая, отчаянно не понимая себя. – Убрать – это убить, значит?

– Именно, – твердо подтвердил парень.

– Ты только чуть больше недели боялся едва ему наперекор ступить. А сейчас сразу… убить.

– Я боялся, – подтвердил Марко. – И я устал бояться. А ты чего так странно смотришь? Сомневаешься? В ком?

Да в себе, черт возьми!

Я внезапно почувствовала слабость в коленях.

– Помнишь, когда я говорила о том, что против рабства, имела в виду высокую ценность человеческой жизни. Убив его, вы что, лучше станете что ли?

Я двинулась вперед. Нужно время, чтобы переосмыслить. Никогда даже не задумывалась над возможностью такой, хоть и не раз про себя Ланкмиллеру желала смерти. Но когда дошло дело… Чтобы вершить чужую судьбу своими руками нужно мужество. И беспробудная наглость.