По секрету с того света

Вышли мы бодро, намереваясь за час с небольшим хвостиком, добраться до хутора. Тропинка была хорошо видна, чему способствовали следы мотоцикла. Грибы, попадавшиеся по дороге, собирали, но в лес за ними не углублялись. Если и попадемся кому-нибудь на глаза, скажем что заблудились. Хотя попадаться было крайне не желательно. Шляпа мог нас узнать.

Интересно, почему по дороге так много лисичек? Определенно больше, чем в лесу. Прямо нескончаемый ручеек. Мы и километра не прошли, а уже треть корзинок заполнены. Надо прекращать сборы. Не хватало еще тащиться пять километров с такой тяжестью! Решительно игнорируя желтые россыпи соблазна, и стоически глядя только вперед, мы отправились дальше. Вскоре показалась развилка. Вместо одной тропинки – целых четыре. На двух из них угадывались следы мотоциклетных шин. Решено было идти по той, где этих следов было больше.

Ветровки и косынки сняли почти сразу, уложив их в корзинки поверх грибов. Было жарко. Денька, пугая лягушат, несколько раз пристраивалась пить воду, задержавшуюся в редких ямках и канавках. Вместо птиц задушевно «пели» мухи. Они носились мимо буквально на бреющем полете, и я удивилась, как им удается избежать столкновения? Где-то недалеко стучал дятел. Охота же ему работать в такую жару! Явно парило. Забавно будет, если еще и под грозу попадем. Я задрала голову вверх. Небо было приятно голубым, с редкими кудрявыми облачками.

Шли уже больше часа и в таком темпе, что разговаривать не хотелось. Лишь изредка обменивались незначительными замечаниями. Еще несколько раз тропинка раздваивалась, и мы, как опытные трассологи, тщательно изучали следы протекторов мотоцикла, чтобы определить направление нашей экскурсии. Минут через двадцать лес поредел, и мы снизили темп. Выйдя на опушку, увидели перед собой большой луг, который вначале приняли за поле. Вокруг был лес и ближе к его правой, нет, левой стороне стояла старая бревенчатая избушка, похожая на домик трех медведей из детской сказки. Она была огорожена легкой изгородью. Такую, как говорила мне когда-то свекровь, делают обычно из ольховника. Где-то во дворе лаяла собачонка.

Не успели мы с Наташкой поздравить друг друга с прибытием по назначению, как шальная Денька сорвалась с насиженного в течении двух минут места и со всей дури рванула к избушке. Кричать было опасно, и мы усиленно зашипели, призывая беглянку назад. Денька неохотно притормозила, с интересом глядя на наши гримасы и ужимки, сопровождаемые яростным шипением. Положение единственного зрителя в театре двух актеров ее явно устраивало, поскольку она даже прилегла поудобнее. Наташка перешла на матерный лексикон, потом на ласковый шепот, обещая устроить псине райское наслаждение на цепи у персональной будки. Под храп пьяного сторожа со склада спичек. Денька задумалась, свесив голову набок. И тут я вспомнила про бутерброды! Торопливо достала пакет и повертела колбасой у себя перед носом, старательно изображая неизлечимую идиотку, помешанную на колбасных изделиях. Буквально через секунду собака была рядом, всем своим видом подчеркивая явное родство наших душ. Колбасу она проглотила мгновенно и также мгновенно к ее ошейнику был пристегнут поводок. Можно было вздохнуть с облегчением.

Со всеми предосторожностями мы прошли краем леса поближе к избушке и расположились под кустом волчьих ягод. Но рассмотреть что-либо за изгородью не представлялось возможным. Стихший было собачий лай возобновился с новой силой. Шавка гавкала не то, чтобы с яростью, а как-то размеренно и противно. Денька обрадовалась и попыталась ответить, но Наташка вовремя перевязала ей пасть своей косынкой. Теперь псина была занята тем, что пыталась передними лапами стащить импровизированный намордник. Эх, надо было оставить собаку дома.

Наконец, шавка долаялась до определенного результата. Из избушки вышли двое мужчин и принялись спрашивать у собаки, чего ей неймется? Так она им и сказала! Потом послышался еще один мужской голос:

– Тихо, Ратмир, Аннушку разбудишь!

– Еще один Ратмир, шепнула Наташка. – Хороша штучка, Аннушка! Все еще спит… Слушай, тебе не кажется, что там три мужика, а не два?

Я согласно кивнула головой.

– Ну хорошо, один – это «Шляпа», второй – это братик. А третий кто?

– Я недоуменно пожала плечами.

– Вот и я не пойму, – прошептала Наташка и затянула потуже бантик на Денькиной пасти. – Николай уехал… Может быть, это Михаил-старший?

– По голосу не похож, – авторитетно заявила я.

В это время к трем мужским голосам добавился звонкий женский смех, ясное дело, Анютин. Она-то и предложила не морочить голову и спустить Ратмира с цепи: наверное, он ежиков в лесу учуял!

Цепь загремела, и шавка залаяла более серьезно. Уже у самой калитки. Необходимо было срочно удирать, и мы, подхватив корзинки, в полусогнутом состоянии рванули в глубь леса. Встреча с шавкой, какой бы маленькой она ни была, грозила большими неприятностями.

Отбежав, как нам показалось, на безопасное расстояние, мы присели на траву у раскидистой березы. Отдышавшись, я стряхнула с джинсов пару отчаянных муравьев и расслабилась. Наташка сняла с Денькиной морды косынку и повязала ее себе на шею. Подумав, отстегнула и поводок. Довольная Денька тут же понеслась в кусты, а Наташка прилегла, подстелив под голову пустой пластиковый пакет. Так мы и отдыхали, понимая, что сегодняшняя прогулка ни на шаг не приблизила нас к разгадке убийства. Я подняла лицо к солнцу и зажмурила глаза, а когда приоткрыла их, они без всякого контроля с моей стороны широко раскрылись сами: прямо передо мной, замерев в стойке, и, неотрывно глядя на меня неподкупными карими глазами, стояла здоровенная немецкая овчарка. И слегка помахивала хвостом.

– Тебе чего? – прошелестела я пересохшими губами.

– Ничего, – ответила Наталья из-под косынки, которую успела натянуть на физиономию.

А собака ничего не ответила, только слегка наклонила умную морду и сильнее махнула хвостом.

Это придало мне храбрости. Где-то я читала, а может быть, слышала, что если собака виляет хвостом, она не опасна. Стараясь говорить ровно и спокойно, на одной ноте, и обращаясь к псу, я поведала Наташке, что передо мной прекрасное собачье видение размером с теленка. Желательно не делать резких движений. Наташка, как в кадре с замедленной съемкой, плавно поднесла руку к лицу и, отогнув уголок косынки, приоткрыла один глаз.

– Мама дорогая, это Ратмир, – невольно вырвалось у нее. – И сейчас он изнасилует мою собаку.

– Но это все-таки лучше, чем рвать на нас одежду. Вприкуску с плотью, – заметила я.

Пес внимательно выслушал наш диалог. Потом чихнул, улегся рядом, вытянув передние лапы и положив на них морду.

– Кажется, у него нет дурных намерений, – пробормотала я и осторожно достала из корзины бутерброд. Овчарка заинтересованно вскочила и, подойдя ко мне, лизнула в нос огромным языком. Честное слово, какая-то неправильная овчарка. Освободив кусок колбасы от хлеба, я протянула его псине. Колбаса была мгновенно проглочена – без разжевывания. Подумав, собака, аккуратно взяла из моей руки кусок хлеба и весьма интеллигентно съела. В это время и подскочила Денька. Ой, что тут началось! Цирк с конями! Собаки громко лаяли, прыгали и гонялись друг за другом, как сумасшедшие. Гонки были с препятствиями, в результате наши корзинки полетели в разные стороны, грибы высыпались. Мы с Наташкой только растерянно переглядывались.

В разгар собачьих игр появились новые зрители – молодая девушка, в которой я сразу же узнала Анну, а с ней молодой русоволосый парень лет тридцати. Его я раньше не видела. Сказать, что мы удивились, значит, ничего не сказать. Я почему-то вдруг судорожно прижала к груди бутерброды. Как будто от них зависела моя жизнь. Наташка с переменным успехом пыталась повязать Денькин поводок то на голову, то на шею. По-видимому, наше поведение было расценено как состояние крайнего испуга. Пришельцы в два голоса стали нас уговаривать успокоиться, уверяя, что они не бандиты.