По следам древних культур Хоккайдо

Много интересного рассказали и кости млекопитающих. С самых ранних по времени горизонтов в культурных отложениях поселений встречаются кости кита. Следовательно, охота на этих крупных млекопитающих уходит в глубокую древность. Среди ластоногих преобладают кости тюленей, морских котиков и морских львов (сивучей). Причем, что интересно, чаще встречаются кости взрослых сивучей. Не свидетельствует ли это о селекционном подходе при охоте на морских животных, когда практиковалась какая-то система сохранения молодняка?

Наряду с промыслом морского зверя и рыболовством получила развитие и охота на суше. Охотились на оленя, медведя, волка, лисицу. Кроме того, среди фаунистических остатков довольно часто встречались кости собак и свиней. На поселениях Моёро у города Абассири, например, обнаружили 300 черепов собаки, причем на многих из них имелись следы от ударов, нанесенных острым орудием. По мнению японских археологов, это указывает на то, что мясо собак служило дополнительной пищей охотского населения, как это было у народов соседних районов, например гиляков, корейцев. Установлено также, что кости свиней на поселениях охотской культуры принадлежали породе, которая не была распространенной на Японских островах, а, как думают исследователи, ввозилась с материка. В частности, такая порода свиней была известна в I тысячелетии до нашей эры в районе Владивостока.

В зависимости от географических и экологических факторов на отдельных поселениях охотской культуры Хоккайдо видовой состав фаунистических остатков менялся. В соответствии с этим наблюдались изменения в комплексах, форме охотничьих орудий и даже в материальной культуре в целом. Основываясь на этих локальных чертах, японские археологи выделяли на побережье Северного Хоккайдо шесть групп памятников (территориальных объединений) охотской культуры: Нэмуро, Сирэтоко, Абассири, Кавадзири, Соя (центр Вакканай), Рэбун (центр Кабукай). Кроме того, Харуо Ойи называет еще одну региональную группу охотской культуры на острове Рисири.

Каждая локальная группа людей занимала определенную территорию, имела постоянное центральное поселение и несколько сезонных летних лагерей. По подсчетам Харуо Ойи, такие территориальные группы могли объединять 100 человек. Численность населения отдельных поселений и групп, по-видимому, во многом зависела от экономического потенциала освоенной местности, а сезонное и географическое распределение ресурсов обусловливало характер деятельности людей. Например, на поселениях группы Нэмуро, в окрестностях которых водились большие стада оленей, кости этих животных представлены довольно широко и составляют почти 20 процентов, тогда как на поселениях острова Рэбун их нет совсем. Состав фаунистических остатков на поселении Кабукай (остров Рэбун) позволяет нам представить, конечно в общих чертах, каким было меню его жителей. Зимой в пище преобладали треска, терпуг, сельдь (80 %), охотились на морских котиков, сивучей, тюленей (15 %), ловили морских ежей (3 %), не отказывались от собак и свиней (2 %), летом ловилась камбала, бычки и другая мелкая рыба (около 40 %), а также крабы (2 %) и птицы (баклан, альбатрос). Кроме того, на поселении обнаружены кости медведя (5 %) и пяти китов.

Круглый год население охотской культуры занималось сбором раковин съедобных моллюсков и морской капусты. Почти на каждом поселении вблизи жилищ можно видеть большие кучи раковин. В основном это раковины устриц (Ostrea gigas) и моллюска литорина (Littorina sp.), обитающих в прибрежной зоне.

Трудно, конечно, представить, чтобы морские охотники и рыболовы, а также собиратели раковин моллюсков и морской капусты не выходили в открытое море. Но для этого требовались лодки. И они были у жителей поселений охотской культуры. На костяных игольниках и на глиняных сосудах сохранились рисунки со сценами охоты на китов (рис. 16). На них изображены большие лодки, которые могли вместить 8–10 человек. Кроме того, на поселений Кабукай найдены глиняные модели лодок. Лодки изготовлялись из досок, достигали в длину 5–6 метров, были рассчитаны на выход в открытое море и, очевидно, предназначались для рыбной ловли.

Целый набор костяных и каменных инструментов — ножей, скребков, шильев, проколок — предназначался для разделки убитых животных и рыбы, а также для обработки шкур.

Жители поселений охотской культуры, как уже отмечалось, имели разнообразную глиняную посуду. Они еще не знали гончарного круга, но ручным способом умели лепить сосуды разных форм: горшковидные, шаровидные, в виде банок и кубков. Все такие сосуды имели плоское дно. Лишь на стоянке Онкороманай, расположенной в районе мыса Соя и относящейся к раннему периоду охотской культуры (430±70 лет нашей эры), найдена остродонная и круглодонная посуда (рис. 17).

Рис. 16. Костяные игольники охотской культуры.

Рис. 17. Глиняные сосуды, найденные на стоянке Онкороманай.

Обжигали глиняные горшки в больших кострах. Из-за низкой температуры (около 500°) обжиг получался неровным, а цвет керамики неярким.

Перед обжигом сосуды украшались. Узор наносился при помощи шнура, оттиски которого делались на мокрой глине (шнуровой орнамент), или тонкой палочкой прочерчивались горизонтальные линии, насечки (линейный орнамент), или фигурным штампом выдавливались овалы, треугольники, х-образные фигуры, медвежьи лапы и т. д., или налепливались тонкие глиняные ленты — аппликации.

На керамике различных территориальных групп поселений острова Хоккайдо отмечены локальные вариации орнаментальных сюжетов.

В целом мы имеем дело не с примитивной культурой прибрежных собирателей, какую, например, застали европейские путешественники в XVI–XVII веках на Огненной Земле, а с развитой системой приморского хозяйства как особого вида экономики. В сравнении с хозяйственно-культурными укладами континентальных охотников этот вид хозяйственной деятельности был более прогрессивным, более эффективным и в большей степени обеспечивал демографическую устойчивость населения.

Морским зверобоям уже не нужно было бродить по лесам в поисках добычи. Они селились в тех местах, где находились лежбища ластоногих. Морской промысел давал им возможность заготовлять пищу впрок, он привел к прочной и постоянной оседлости, что обусловило появление больших полуподземных жилищ и даже поселков каменного века.

Естественно, что в процессе формирования новой культуры изменения произошли не только в экономике, но и в мировоззрении населения, его идеологии.

На поселениях охотской культуры острова Хоккайдо собраны богатые коллекции разнообразных предметов искусства. И особенно много изделий из резной кости: фигурки и изображения морских животных (кит, сивуч, тюлень), медведей, рыб, птиц. Работу древних мастеров отличают большое художественное мастерство и превосходное знание биологических свойств животного мира. Сюжеты такого изобразительного творчества отражают не только экономическую направленность хозяйственной деятельности населения охотской культуры, не только эстетические принципы людей той далекой эпохи, но и, что более существенно, идеи, понятия, воплощенные в предметах искусства.

Можно, конечно, только сожалеть, что великолепные образцы искусства охотской культуры не собраны в одном месте, а рассеяны по различным музеям и частным коллекциям.

С первыми такими художественными изделиями из резной кости я познакомился в доме Ясуо Китакамаэ.

Однажды, возвращаясь в Нэмуро с осмотра раскопок древнего айнского поселения, на повороте к берегу моря Ясуо Китакамаэ вдруг резко затормозил и предложил выйти.

— Смотрите, — сказал он, указывая в глубь бухты, где почти у самой линии горизонта виднелась узкая полоска. — Это остров Бэнтэндзима. Когда мне было 15 лет, я нашел там чудесные вещи, вырезанные из кости. Они должны Вас заинтересовать. Находки хранятся у меня дома, приглашаю Вас посмотреть.

И вот один из вечеров мы провели в доме Китакамаэ.

Это был типичный японский дом с необходимыми элементами модернизации, соответствующей духу времени. Изящные раздвижные стены-перегородки — сёдзи, позволяющие компоновать различные варианты комнат — то спальню, то гостиную, низкий стол на коротких ножках — сувари-пухуэ, такой же низкий комод, маленькие подушки для сидения — дзабутон, на которых с моими длинными ногами без должного навыка сидеть по-японски было трудно, поэтому для меня поставили кресло. Когда входишь в такое помещение, испытываешь чувство легкости и простора: во-первых, нет ничего лишнего, а во-вторых, хрупкие стены не создают замкнутого пространства, их как бы не существует. Все предельно просто. Но я бы сказал, это какая-то особая, роскошная простота.