По ту сторону смерти

Адвокат вздохнул.

– Да, мы были между молотом и наковальней. Мы расспросили его о его интрижке с Ребеккой Холт и решили, что нет смысла отрицать ее. Полиция уже знала о ней и, если бы он снова об этом солгал перед жюри присяжных, обвинение могли внести доказательства их отношений в зал суда: тогда оставшейся части его показаний уже не доверяли бы.

– Я вас понял, - сказал Том, - но ему, на самом деле, нужно было стоять за трибуной для свидетеля и перечислять все завоевания в своей жизни?

– Все было не совсем так, - начал спорить адвокат.

– «Серийный бабник и лживый любвеобильный кролик» были лишь двумя из заголовков в последующие дни.

– Желтая пресса поработала над его неверным имиджем, - сказал Никсон, - как они и склонны делать. Часть того, что писали о деле, просто возмутительно.

– Я не думаю, что это дело их рук, - сказал Том.

– Ну, вы - журналист.

Том потянулся за своим блокнотом и начал читать вслух выписки, сделанные от руки, из стенограмм судебного заседания.

– «Мне всегда нравились женщины, и зачастую их влекло ко мне. Я наслаждаюсь их компанией, и обычно все легко переходит к сексу. Я знаю, что мне не стоило продолжать видеться с другими женщинами, после того как я женился, но я стал верить, что у меня есть право делать это, потому что моя жизнь полна стрессов. Я наслаждался преследованием и в открытую признаю, что меня привлекала запретная природа этих отношений. Я знаю, что это было неправильно, но ничего не мог с собой поделать. Я наслаждаюсь сексом, и по тому, что я уже говорил, я хорош в этом. Я полагаю, должен быть, потому что обычно они приходят ко мне снова».

При этих словах Том приподнял брови.

– Теперь скажите мне, что он не выглядит нарциссическим придурком, который считает, что он выше социальных норм и тем более в праве убить любовницу, ставшую помехой?

– По размышлении...
– начал адвокат, - это записано с записей, верно?

Том кивнул.

– Абсолютно.

– ... это была ошибка. Вы должны понять, что нашим самым большим опасением перед судебным заседанием было, что прокурор может раскрыть двойную жизнь Ричарда Белла и использовать это против него. Кажется, что он испытывает пристрастие к тому, чтобы ходить налево, направо и, черт возьми, по центру, и, если мы могли об этом прознать, то была высока вероятность того, что и они могли. Если бы мы заставили его встать за свидетельскую трибуну и говорить, что он - семейный мужчина, который один раз оступился, тогда бы прокурор предоставил доказательства всех его прочих... проступков, и мы бы проиграли дело. Мы подумали, что будет лучше взять быка за рога и рассказать об этом сразу, чтобы жюри знали, каким человеком он был, и может они бы не стали на этом зацикливаться.

– И что из этого вышло?

– Они возненавидели его, - признался адвокат.
– Я видел это по их глазам все то время, пока он был там. Мы посоветовали ему отдаться на милость жюри присяжных, признаться, что он делал кое-какие плохие вещи и молить свою жену о прощении.

– Но все пошло не так.

– Я думаю, он просто не смог ничего с собой поделать. Он успешно соблазнил всех этих женщин с помощью хитрости, но ему некому было об этом рассказать. Я думаю, вы правы, мистер Карни, он нарцисс и хотел, чтобы мир об этом узнал. Как только об его интрижке с Ребеккой узнали, плотина прорвалась, и он посчитал, какого черта: с таким же успехом его можно повесить за овцу, как за ягненка.

– Ваша стратегия была сильно рискованной, - сказал Том, - но в этом был смысл, а Белл не смог помочь сам себе.

– Можно повести клиента в определенном направлении, только если он сам решит последовать за вами. Никто не был более разочарован результатом, чем я, могу я вас заверить. Я не люблю проигрывать.

– Что насчет его алиби? Вы так и не смогли найти девушку.

– Были неясные сообщения, что она могла уехать на Самуи или Бали, но она никому не сказала, куда едет. Она просто была австралийкой, которая побывала по всей Британии, а теперь уехала увидеть остальной мир. Мы знали, что, если найдем ее, она, вероятно, просто скажет, что никогда не писала записку, которую Ричард утверждал, что получил от нее. Она уехала уже давно к тому моменту, так что это нельзя назвать таким уж алиби. Она могла даже повредить делу.

– Кто тогда это написал?

– Если записка вообще существовала? Мне известно не больше вашего.

– Спасибо, что уделили мне время. Вы оказали неоценимую помощь, - сказал ему Том, - однако, у меня есть один последний вопрос.

– Что за вопрос?

– Он сделал это?

Адвокат фыркнул.

– Мне откуда знать?

– Тогда так, - Том поправил сам себя, - вы полагаете, что он сделал это?

Никсон казался довольным от перефразированного вопроса, настолько, что позволил себе надолго задуматься. Том стал слышать шум дорожного движения снаружи, а затем услышал голос девочки подростка несколькими этажами ниже.

Наконец, адвокат заговорил.

– Если вы спрашиваете меня считаю ли я, что он сделал это, тогда я честно говорю, что не знаю. Если вы спрашиваете, способен ли он на подобное, тогда мой ответ - однозначное да.

Том был ошарашен таким ответом.

– Почему вы так говорите?

– Потому что я считаю, что Ричард Белл показывает все признаки склонности к подобному, - сказал ему Никсон, - отсутствие жалости и сожаления, неспособность играть по правилам общества, молчаливое наслаждение риском и отсутствие сдержанности в сексуальном плане. Важнее всего, как мне думается, так это отсутствие сочувствия.

– Все признаки?
– спросил Том.

– Социопата.

Глава 14

Йен Брэдшоу был удивлен, что как только он прибыл, его вызвали прямиком в офис инспектора Теннант. Он подумал, она собирается спросить, где он был этим утром, и уже готовился придумать оправдание, когда вместо этого девушка спросила о Кейне.

– У старшего инспектора есть причина, чтобы тебя так выдергивать?

Этот прозвучало подозрительно, будто он сам каким-то образом навлек это на свою голову.

– Все именно так, как вы сказали, мэм, он просто хотел, чтобы его подвезли до дома.

– И почему он сам не мог поехать домой?

У Брэдшоу сложилось впечатление, что она уже знала ответ на этот вопрос.

– Он сказал, что с его машиной что-то не так.

– Он сказал или так и было?
– спросила она, но он не был настолько глуп, чтобы проболтаться.

– И то, и другое, я полагаю.

– М-м-м. И о чем вы говорили по дороге до его дома?

– Мэм?

Он умышленно добавил в свой тон недоумение, как будто не мог представить, зачем бы она хотела знать об этом. Брэдшоу хотел сказать ей, что это не ее дело, но он подозревал, что это навлечет на него проблемы посерьезнее.

– Не о многом, он спросил меня о моем будущем и ожиданиях.

Брэдшоу надеялся, что такой ответ безопасен.

– Теперь? И что ты ответил?

– Я сказал, что я доволен тем, где я есть, на данный момент.

– Почему? Ты не хочешь повышения по службе?
– резко спросила Теннант.

– Да, конечно же, хочу.

– Так значит, когда старший офицер спрашивает тебя о твоем будущем, ты говоришь ему, что ты не хочешь повышения?

По ее приподнятым бровям, он понял, что она не поверила ему.