По воле Посейдона

— Хорошо. Полагаю, мы можем попытаться это сделать, по крайней мере, пока погода будет хорошей и мы будем находиться в водах, где нет пиратов. Но учти, при малейшей же опасности птицы немедленно отправятся обратно в клетки.

— Договорились, — ответил Соклей с огромным облегчением. — Спасибо.

Менедем пожал плечами.

— Если бы ты только знал, до чего же я иной раз жалею, что не оставил тебя на берегу.

Его ухмылка не обещала ничего хорошего.

Он позволил Соклею одержать верх в споре, но теперь наверняка захочет на нем отыграться.

Однако Менедем удивил его, добавив:

— Хотя, боюсь, если бы я все-таки оставил тебя на берегу, то вскоре бы пожалел об этом еще больше.

Соклей удивленно уставился на него. Обычно Менедем развлекался тем, что задавал двоюродному брату жару, а не тем, что отвешивал ему комплименты. Вообще-то Менедем был очень скуп на похвалы, и Соклей решил — его похвалили всерьез.

Он поклонился.

— Спасибо, братец.

— Не за что. — Глаза Менедема блеснули.

Может, то был просто отблеск огня, но Соклей в этом сомневался. Так и есть — Менедем продолжал:

— Посмотрим, как ты меня поблагодаришь, когда попытаешься срочно загнать павлинов в клетки из-за того, что задул штормовой ветер.

Соклей подумал, что ни за что на свете не хотел бы этим заниматься. И все же…

— По мне, так уж лучше гоняться за ними, чем вышвырнуть их за борт мертвыми, привязав к лапам камни.

— Тут ты прав, без сомнения. — Однако блеск в глазах Менедема не исчез. — И помни то, о чем ты сейчас сказал. К таким заявлениям любят прислушиваться боги.

Несколько моряков кивнули в знак согласия.

Соклей считал себя современным, высокообразованным человеком. В отличие от моряков — и даже в отличие от своего двоюродного брата — большую часть сведений о богах он черпал не из «Илиады» или «Одиссеи». Однако слова Менедема показались Соклею настолько правдоподобными, что ему невольно стало не по себе. Он сплюнул в подол своей туники, чтобы отвести беду.

— Ты не слишком часто так поступаешь, — заметил Менедем.

— Мы теперь в море, — пожал плечами Соклей. — Диоклей прав — здесь все по-другому.

— Знаю, — ответил Менедем. — Но удивляюсь, что ты это тоже признаешь.

— Мы в море, — повторил Соклей. — К тому же с павлинами на борту. Согласись, разница между нашей нынешней жизнью и жизнью на берегу просто колоссальная.

Он потеребил себя за бороду. Поскольку он добился от брата, чего хотел, теперь было бы неплохо сменить тему разговора.

— Ты собираешься завтра останавливаться на Книде?

— Да, собираюсь, — ответил Менедем. — Там хорошая гавань, к тому же туда идти целый день пути, пару сотен стадий. Думаю, мы сможем время от времени ставить парус, если продержится бриз, но парням придется поработать и веслами в придачу. Возьмем там на борт пресной воды, купим хлеба… А что? У тебя на уме другие планы?

— Нет, — покачал головой Соклей. — Я просто подумал — не собираешься ли ты провести на Книде целый день и заняться там какими-нибудь торговыми делами?

— Нет, если только не подвернется какая-нибудь исключительно выгодная сделка, — сказал Менедем. — По мне, этот остров находится слишком близко от дома. Какой смысл продавать дорогостоящие товары совсем рядом, если мы легко выручим за них гораздо больше, отправившись дальше на запад?

— Хорошо. Так мы и сделаем, — согласился с братом Соклей.

Один из моряков у костра, костлявый лысый человек по имени Алексий, подтолкнул локтем Менедема:

— Как только мы окажемся в порту Книда, шкипер, ты должен запросить плату с тамошних зевак — каждый наверняка захочет посмотреть, как господин Соклей гоняется за павлинами.

Услышав это, все засмеялись. В том числе и Менедем.

И Соклей тоже к ним присоединился: если шутка кажется ему самому смешной, значит, смеются не над ним и обижаться нечего, верно?

Но потом он призадумался и сказал брату:

— Химилкон получил с тебя полдрахмы за одно только павлинье перо. А если мы запросим плату с нескольких жителей Книда, которые явятся на причал и взойдут на «Афродиту» в то время, когда павлины будут выпущены из клеток… Что ж, мы на этом не разбогатеем, но, держу пари, заработаем драхму, а может, и не одну. А ведь так можно делать на всех стоянках.

Менедем тоже призадумался.

— Ты прав. Пожалуй, из этого и впрямь можно извлечь прибыль.

Он повернулся и хлопнул Алексия по тощей спине.

— Сколько бы мы ни заработали завтра на павлинах, эти деньги будут твоими, в награду за то, что ты подал хорошую идею.

Гребец широко улыбнулся, показав сломанные передние зубы.

— Спасибо, шкипер. Ты умеешь ладить с людьми, в этом нет никаких сомнений.

— Я обращаюсь с ними по-честному, — ответил Менедем.

Соклей кивнул, гадая, как бы он сам повел себя на месте Менедема. Отдал бы первую прибыль моряку или нет? Наверное, все-таки отдал бы.

Костры догорели, и от них остались одни угольки.

Соклей завернулся в накидку и лег на берегу, положив вместо подушки под голову плащ.

Издалека донесся зов козодоя, похожий на кваканье лягушки. Погода стояла хорошая, темнота была почти непроницаемой. Только слабый отблеск Млечного Пути освещал небо возле южного горизонта. Блуждающая звезда Зевса горела ярко, как бриллиант, высоко на юге, а блуждающая звезда Ареса, более тусклая и красная, виднелась дальше к западу. Соклей некоторое время смотрел на них, потом зевнул, перевернулся на бок и заснул.

* * *

— Розовоперстая Эос! — закричал Менедем, чтобы разбудить команду «Афродиты».

Никогда еще цитата из Гомера не казалась более подходящей. Менедем подивился, как слепой поэт мог описать все так точно. Лучи розоватого света на востоке предвещали скорый восход, до которого оставалось не более четверти часа. Прямо на глазах у него розовое начало превращаться в золотое.

Моряки со стонами и ворчанием сели, протирая глаза. А некоторые еще продолжали как ни в чем не бывало храпеть.