По волнам памяти

— Не знаю, мама. — Оля беспомощно пожала плечами. — Как бабушку бросить одну?

— Ну, так-то она уже вполне самостоятельная. Ну, смотри сама…

— Я останусь.

Извещение о заказном письме её удивило, но не встревожило. Мало ли что там может быть! Она получила письмо, вскрыла его там же, на крыльце почты и пробежалась взглядом по тексту..

С первого раза ей не удалось понять смысл, только сообразить, что это что-то очень-очень плохое. Под ложечкой похолодело. Она несколько раз глубоко вздохнула, потом перечитала, стараясь вникать в каждое слово. На цифру в конце она глядела особенно долго, пытаясь постигнуть её огромность.

Потом сунула письмо в сумочку и медленно пошла к дому.

Бабушка на ноутбуке слушала концерт старых хитов, но увидев внучку остановила ролик и спросила:

— Получила? Ну что там?

— Требуют возмещение средств на ремонт, — потеряно пробормотала Оля. — Ну, за ту машину, в которую Саша врезался.

— Страховка не покрывает? — удивилась Катерина Павловна. — Надо потребовать независимую экспертизу. У них тачка золотая, что ли?

— Золотая, — кивнула Оля с совершенно убитым видом. — Ауди-кроссовер.

Екатерина Павловна изменилась в лице, но стойко выдержала удар:

— О как! А стоимость Сашиной квартиры покрывает?

Оля растерялась:

— Не знаю. Надо оценить. Вполне может быть. Бабуля, ты гений! Мне и в голову не пришло.

— Ну вот, и займись. Принимай наследство, выставляй на продажу…

Оля занялась беготнёй по конторам. Везде очереди, нервы… Уже начались занятия в институте, и она ужасно уставала от всего этого, но, занятая делами, уже не думала постоянно о смерти мужа — и ей стало легче. Наконец, всё закончилось. Вечером, уставшая донельзя, она вошла в квартиру, бросила сумку на полочку и с порога крикнула:

— Бабуля! Всё! Мы рассчитались! Завтра пойдём гулять, Зайдём в кафе — мороженку купим. Ты ужинала?

Ей никто не ответил, только тихо бормотал телевизор. Оля скинула туфли и, на ходу расстёгивая куртку, вошла в комнату. Екатерина Павловна лежала на полу перед креслом.

Оля на миг замерла, оглушённая страшным предчувствием, а потом бросилась к ней.

— Бабуля!

Она опустилась на пол, схватила за руку, пытаясь отыскать пульс, но рука казалась слишком холодной. Застывший взгляд был направлен куда-то в сторону.

Оля коснулась похолодевшей щеки и дрожащими пальцами закрыла бабушке глаза. Что делать дальше она не знала — и вбила запрос в поисковик. Прочитала статью. Позвонила в скорую. Сняла куртку, достала из шкафа чистую простынь и накрыла тело, поражаясь собственному спокойствию и только потом села и разрыдалась.

Полиция и скорая приехали почти одновременно — Оля уже успела выплакаться, успокоиться и вымыть лицо холодной водой и достать документы. Тускло ответила на вопросы…

— Ну почему, почему? Бабушка хорошо себя чувствовала!

— Похоже на сердечный приступ.

На похороны приехала только мама: у отца случился инсульт. Оля смотрела на её побледневшее лицо с тёмными кругами под глазами — и сердце сжималось от жалости. Она сидела за столом непривычно сутулая и тихо утомлённо говорила:

— Пока в больнице лежит, вернусь — заберу домой. Врач сказала, что если заниматься, функции организма можно будет большей частью восстановить. Но надо много заниматься.

Оля немного подумала и твёрдо сказала:

— В общем, рожать буду здесь. Папе нужна спокойная обстановка, а не два орущих младенца. И я тебе ничем помочь не смогу, мне бы с детьми управиться. Только путаться под ногами буду. И тебе не до того будет, чтобы с внуками нянькаться, папу бы на ноги поставить, Не переживай, я справлюсь.

— Хорошо. Надеюсь, я тоже.

Казалось, вторая смерть подряд, отключила все чувства. После похорон бабушки, Оля как будто и вовсе не жила, а существовала, действуя, как автомат по заданной программе.

Пока не попала в больницу.

На очередном осмотре в консультации она пожаловалась, что бывают тянущие боли внизу живота — и её положили на сохранение. Лёжа в неуютной палате на шестерых Оля как-то остро почувствовала, что растит в себе другую жизнь, которая частичка не только её самой, но и Саши. Она уже знала, что будут мальчики и надеялась, что они будут похожи на него.

Домой она вернулась спустя две недели — и обмерла от ужаса, отперев дверь. В лицо ударил запах сырости и плесени — как из подвала. Линолеум в коридоре вздулся пузырями. Оля охнула и бросилась в комнату. Квартиру затопили, похоже, давно: потолок был в жёлтых разводах, часть обоев отвалилась со стен. Шкаф покоробился, на темных полированных дверцах появились белые пятна.

Оля тихо всхлипнула и бросилась к книгам. К её радости, потоп не дошёл до этой стены и захватил лишь самый край книжных полок. В шкафу всё было намного хуже. Вода протекла внутрь, и плесени было много. Даже переодеться не во что!

Маленькую комнату потоп не затронул.

Первым побуждением было позвонить родителям, поплакаться в жилетку и попросить совета, но почти сразу Оля сообразила, что маме сейчас не до того.

Соседей сверху не оказалось дома. Немного потоптавшись перед дверью, Оля спустилась к соседям снизу.

Там жили супруги с дочерью лет десяти. Встречаясь на лестнице или во дворе, они здоровались, но по имени Оля их не знала.

Соседка оказалась дома.

— Здравствуйте. Я только выписалась из больницы и хотела узнать насчёт потопа. Вас же тоже залили?

— Ой, — махнула рукой соседка, — это безнадёжно. Старый дед там живёт. Вы проходите, проходите! Меня Света зовут.

— А я Оля.

Она окинула взглядом комнату. Здесь тоже были следы потёков на потолке и стене, но куда меньше, чем у неё.

— У меня всё хуже. Намного, — пожаловалась она. — Плесень. Пол буграми. Шкаф испорчен и вещи в нём тоже, даже надеть нечего.

— Без владельцев вскрывать квартиру не рискнули, — объяснила Света. — Ясно же, что не там проблема. У меня… ну ясно, что получше: и воды меньше было, и вытерла всё сразу.

Выглядела она так виновато, что Оле стало неловко:

— Светочка, вы не подумайте, я же не претензии какие выдвигаю, просто… я не знаю, что делать и зашла посоветоваться.

Соседка вздохнула: