Почти как три богатыря

– А-а, ну тады ой! – успокоился цыган и стал подтягивать свежеразмороженное тело поближе к костру.

Царевич перебрался к Сероволку на подмогу, и тут его руку вновь прошила боль, как от термического ожога.

– Какого. – дёрнув рукой, Иван собрался было выдать замысловатый каламбур, но осёкся: на кольце отчётливо высветилась надпись «Не советую».

– Может, не стоит? – послушался совета кольца Царевич. – Вдруг в зомби его превратим? Потом бегай по этой снежной обители зла, доказывай ему, что несъедобен.

– Не дрейфь, Ваня! – уверенно ответил Василевс, откупоривая бутылку с живой водой. – Лошадь чувствует хорошего человека, да и наш оборотень, смотри, как старается, тоже ничего плохого не чует, а у него чутьё на такие жуткие вещи, бабушка не горюй.

– Эх, ладно! Будь по-вашему! – «уговорился» Царевич и, покосившись на потемневшее кольцо, принял активное участие в таинстве оживления.

Приготовив обогретое у «живого» источника тепла тело, Сероволк и Царевич, с трудом раздвинули мертвецу челюсти, а Василевс Премудрый, для вящего эффекта бормотавший подходящее случаю заклинание, влил ему в горло полбутылки живой воды.

– Теперь подождём, пока подействует, – откинулся на стенку корзины Василевс и погрузился в медитацию.

– Подождём! – сказал цыган и, прислонившись к задремавшему в тепле Искалибуру, тоже вскоре погрузился в сон.

Только наслаждающийся бессонницей Иван остался на боевом посту внимательно наблюдать за подозрительным «жмуриком».

И он его не прозевал!

Спустя где-то час-полтора мертвец внезапно выгнулся и закашлялся. Достав на всякий случай молоток, Иван поспешил разбудить зачинщиков последнего ритуала.

– Ахмут, я тея ую! Я сех ас ую в ом Апчхи-саае! Ахмут, пылец! – приходя в сознание, забормотал, проглатывая буквы в словах, оживший мертвец.

– Что он сказал? – взяв молот двумя руками, спросил решительно настроенный Царевич.

– Спасибо, я тебя убью! – «перевёл» Премудрый послание из потустороннего мира. – Я всех вас убью, в этом, тут он, видимо, просто чихнул, сарае. Спасибо подлец!

– Это он нам? – рассердился цыган на неблагодарного мертвеца. – Я его сейчас сам в исходное состояние, ножом по горлу.

– Не кипятись! – осадил «легковоспламеняющегося» Яшку, колдун. – Это у него последние минуты жизни в памяти всплывают, а если память возвращается, значит, нормалёк, он не манкурт.

– Кто?

– Не манкурт. Манкурт, по-восточному, зомби. По всей видимости, этот путешественник военно-воздушный дилетант. Ничего, сейчас узнаем, кто он и откуда.

Словно только и ожидая этих слов, оживший рыцарь открыл глаза и рывком перешёл из лежачего положения в положение сидя. Искалибур, увидев живого хозяина, радостно заржав, полез к тому лобызаться. Рыцарь нежно обнял жеребца и. захлюпал носом. От такой трогательной картины и нахлынувших чувств богатыри украдкой смахнули скупые мужские слёзы (даже не слёзы, так, слезиночки) и умилённо уставились на сладкую парочку – боевого коня и его, с виду не менее боевого, ожившего хозяина.

Оторвавшись от соскучившегося коня, королевич Полисей, проведя милый ему сердцу опрос присутствовавших «свидетелей» и поблагодарив своих нежданно-негаданных спасителей, по их убедительной просьбе повёл речь про свою необыкновенную историю путешествия с присказки: «Трепал мне кудри ветер высоты и целовали облака – слегка». После чего поведал о «гостеприимном» городе-сарае, призраках пустыни, не пригодившемся ухе пустынного дракона, коварном воздухоплавателе, опоившем его мёртвой водой из мёртвого же моря, и даже продемонстрировал остатки смертоносного напитка, сохранившиеся в том самом коржуне, который Василевс сразу же безвозмездно экспроприировал в свою пользу во избежание случайных недоразумений летаргического характера. Затем ещё припомнил о встрече с несчастным морским монстром, которого он бросил в колодец, находившийся под головой атлантора. На этом месте его рассказ был прерван радостным криком цыгана, с неприсущей ему сентиментальностью, облапавшего «братана» рыцаря в знак благодарности и рассказавшего, в свою очередь, как им пригодилось в море альтруистическое воспитание королевича. Приняв также благодарности от Василевса и Царевича, королевич продолжил рассказ о своих злоключениях. Правда, в своём рассказе рыцарь опустил истинную причину своего круиза, так как, возвратившись в сознание прямиком из мест столь отдалённых, что оттуда, говорят, путь обычно «заказан», он сразу опознал в своих спасителях тех самых мошенников-богатырей, которых ему «заказал» государь отправить в те места, откуда, повторюсь, обратный путь обычно «заказан», и решил до поры до времени не раскрывать свои карты.

– Кстати, а вы карты мои не видели? – спросил он, не обнаружив свою, как он ласково называл, «колоду заслуг и достижений». Боялся, что раскусят богатыри, или как минимум, начнут задавать «квадратные» вопросы типа: «А чо за карты?», «А чо зачёркнуты?», «А чо эти, незачёркнутые, на нас так сильно смахивают?» и в том же духе.

– Мы картами костёр развели, – честно, без задней мысли и намёка на подозрение, признался цыган. – А что такое?

– Да нет, ничего, – перевёл дух королевич. – Хотел на досуге предложить в «дурака» перекинуться.

– Я же говорил, свой мужик, до костного мозга свой! – окончательно убедился в «своевдоскусти» нового знакомого Сероволк и хлопнул Полисея по плечу. – Вот вызволим нашу царицу-матушку, тогда и сыграем с тобой в «дурака»-батюшку на вылет.

– Там видно будет, может, и сыграем, – без особого оптимизма переглянулся с Искалибуром королевич, – на вылет!

Видели боги Валгаллии, не желал Полисей «игры на вылет», да ведь слово чести царю Владибору давал, что порешит «мошенников», которые стали его нечаянными спасителями и пришлись рыцарю ко двору его широкой благородной души. А с таким внутренним конфликтом между долгом чести и сердечной благодарностью, как известно, недолго и свихнуться.

Эх, хоть обратно не возвращайся, сокрушённо подумал королевич и посмотрел в чересчур умные глаза Искалибура, единственного из существ, понимавшего его душевные терзания без слов.

* * *

Ещё немного поднабравшись сил перед, как им всем хотелось думать, последней схваткой, богатыри, перевернув гостеприимную корзину, выкарабкались на свежий воздух. Пурга к этому времени улеглась, и видимость была на сто баллов (а это гораздо больше чем сто метров).

Подставив лица бодрящему морозному ветру, они размяли затёкшие конечности и спины, наклонами, махами и приседаниями, и собрались уже выступить в поход, как решивший следовать с ними Полисей («Всё равно в ближайшие пару недель я абсолютно свободен!») взобравшись на загорелого коня, чуть с него и не свалился сразу.

– Джентльмены! Плюньте в меня камнем, если это не ледовый дворец! – указал он на кое-что скрытое от глаз «джентльменов» за корзиной воздушного шара.

Богатыри спешно обогнули гондолу и увидели нечто из ряда вон выходящее!

Не доходя нескольких лье до горизонта в призрачных всполохах северно-полярного сияния, словно зловещий айсберг в бликах титанического корабля, переливался всеми цветами радуги величественный ледяной дворец, а из его центра вместо банальнопривычной башни торчала, высоко уходящая в зенит, ось северного полюса, вокруг которой, собственно, и вращалась наша планета.

– Выходит, не врали глобусы древних глобографов, – с замиранием сердца выдохнул Премудрый. – Есть «шампур», на который наша земля насажена. Есть, родимый!

– Нутром чую, братва, это «конечная», – не менее поражённый величественным видом земной «макушки», сказал Сероволк и погладил рукоять ножа, торчавшего из сапога.

– А мне и сказать нечего, – коротко обозначил Царевич и своё присутствие при этом волнующем событии. – Только напомню вам, господа-товарищи, что царицу похищал некто Кин-Кон, приматоподобный гигантопитек, обитающий в этих широтах, который в любую минуту может неожиданно дать о себе знать.