Под сияньем северной Авроры

– Но обращать Сэйнта в русалку, не спрашивая его мнения на этот счёт - это неправильно, пойми...
– принялась убеждать буйный гребешок я.

– Ты просто боишься размножаться, - пошло захохотал гребень.

– Кстати, об этом, - замялась я.
– А как вообще русалки... Ну...

– Размножаются?
– захихикал гребень.
– С превеликим удовольствием, милая. Прям размножались бы и размножались, столько попыток предпринимают, те еще любители плотских утех. Я за эти тысячелетия такого насмотрелся, у-у-у… И в море, и на дне, и на скалах, и…

– Но как именно?

– не унималась я.
– Я же правильно понимаю, что у меня не будет ног? Только один хвост, и всё?

– Ага. Милый зеленый хвостик, всё верно, - охотно пояснило зеркальце.
– А насчет размножения... Милая, ты поймёшь. Там дело нехитрое.

– Это если парень-русал знает, что делать, нехитрое!
– вспылила я.
– Я не знаю. Гипотетически новообращенный Сэйнт тем более знать не будет! То-то веселье! Всё море над нами угорать будет, как мы рассматриваем, что, куда и как!

– Ой, природа подскажет, поверь. Ту же селёдку, знаешь ли, никто не учит размножаться, она просто знает, как это делать, вот и всё. Советую расслабиться, - посоветовал гребень.
– А тебе, недоверчивый полированный... Вот что скажу. А ну-ка покажи нам этого тайца. Если он подозрительный, то и ведет себя подозрительно, верно?

Зеркальце охотно принялось стримить. Сэйнт сидел в лаборатории за компьютером, вводя какие-то данные, и улыбался, время от времени поглядывая на заставку телефона, где мы с ним были запечатлены на фоне исследовательского судна в прорезиненных робах.

– Ага, капец как подозрительно, - довольным тоном произнес гребень.
– Что, схавал? Чувак - отличный эколог. Не бездельник. Одно море на уме. Море и Женька. Как по мне, нам в море именно такой управленец и нужен. И муж, кстати, тоже.

– Согласно, - пробурчало зеркало.
– Но я глаз с него не спущу. Подозрительно хороший.

– А ты следи, следи. Гарантирую, хренушки, что ты про него нароешь. Я, знаешь ли, тоже долго с него глаз не спускал. Я, в отличие от тебя, иногда и бегаю по станции, причем делаю это максимально быстро и хорошо, в отличие от тебя, плоская безногая наблюдалка.

– А дайте предположу, - заключила я, наблюдая за взаимными пикировками артефактов.
– Вы окончательно определились с владелицей. Теперь вы ищете третьему артефакту нового хозяина, верно?

– Верно, - согласилось зеркальце.
– По-хорошему, это должен быть наследник Изначальных существ. Прямой наследник. Но возможны варианты. У нас уже есть ты, чистокровная носительница генов.

– Но чистокровный наследник лучше?

– Конечно. Возможностей больше. Дети лучше. Там много чего, на самом деле. Но мы не нацисты. Время от времени кровь Изначальных надо обновлять, с этим все согласны.

– Короче, решать в любом случае мне и только мне.

– Да, - согласилось зеркальце.
– У каждого из нас своя миссия. Гребешок ищет подходящего кандидата. Рекомендует. Я же…

Зеркальце замялось.

– Его миссия - сомневаться, - захихикал гребень.
– Прикинь, прикол? Его глобальная задача, помимо прочего функционала, постоянно зудеть: «А он точно наше?», «А ты уверена, что именно этот парень - жених и будущий муж?», «Ты понимаешь, что это лицо будет с тобой до конца твоих дней?» и всё в таком ключе. Зудит и зудит… И так тысячелетия.

– В этом есть смысл, - обиженно протянуло зеркальце.
– Это ты начинаешь жадно нагнетать: «Хватай! Это наше!» А первое впечатление может быть обманчивым! Нельзя обниматься с кем попало! Нельзя целоваться с кем попало! Да и вообще!

– Не злись, - неожиданно ласково погладил своим большим зубчиком ручку зеркальца гребешок.
– Я понимаю, тебе сложно. Намного сложнее, чем мне. Если кандидатов несколько, трудно понять, кто самый подходящий вариант.

– Вот именно, - пробурчало зеркальце.
– И ты мою позицию знаешь. Я не люблю человечков. Русалки, ведьмаки - пожалуйста. Я даже на вампира согласен. Но не на человека. Блин, даже гадский «донник» лучше…

Я размышляла. Позицию разных сторон я услышала. Все по-своему были правы. Внезапная мысль поразила меня: Бэй! Бэй же тоже… носил гребень! Недолго, судя по всему, но носил! Но разве такое возможно?

– Послушай… эм… - обратилась к гребню я и тут же сама себя прервала.
– Да как же с вами неудобно-то… вам столько веков… а я «эй», «эй»!

– Тысячелетий, - поправило зеркальце.
– И даже больше.

– Неужели вас всегда так и звали: зеркальце! Гребень! Трезубец!

– А что не так?
– удивленно звякнул гребешок.

– Ну у вас же, судя по всему, есть душа. Вы не голый интерфейс с искусственным интеллектом.

– Допустим, и что?

– А имя? У вас же должно быть имя. А его нет. Это неправильно. У всех нетривиальных вещей должно быть собственное имя.

– Она права, - хмыкнуло зеркальце.
– Я такое видело. У всех знаменитых вещей есть имена.

– Дай нам имена, - умильно попросил гребень голосом Бэя.
– Подходящие. Есть идеи?

– Я б тебя назвала Гриней, - ни на секунду не задумавшись, выпалила я.
– «Гр» - гребень. Гри-и-иня… нежно, мягко. По-семейному.

– Пойдёт, - благодушно согласился гребешок.
– Мне нравится. Я Гриня. Секундочку…

Гребешок топнул боковым зубчиком, и на спинке появилась маленькая витиеватая надпись-гравировка на русском.

– Вот, - любовно заметил гребень.
– Теперь всё в ажуре. Я именной. Это принципиально иной уровень, верно?

– Верно, - улыбнулась я.

– А я?
– с надеждой спросило зеркальце.
– Я хочу… красивенькое… имя. Лучше китайское.

– Зенггуанг подойдет? Как раз начинается на «зе» - зеркальце.

– В точку, - хихикнул гребень, без согласия зеркальца принявшись создавать соответствующую надпись на ручке вокруг розовой жемчужины.
– Переводится как «Увеличивающий свет»… красиво… и по факту. Будешь Зенггуанг. Всё! С днем рождения, бро!

– С именинами, - поправила я.

– Так а что ты хотела узнать?
– рассматривая себя в зеркальце, полюбопытствовал гребень.
– Ой, ну как хорошо… так идёт… Прям второе рождение.