Под знаменем черной птицы. Книга 3

– Нет.

Ичиро Вада напрягся, переводя взгляд с одного спутника на другого, потом на Анрира.

– Я выбрал битвы своей стезей и не гонюсь за наследством. И ревновать отца и мать к крохотному брату – верх глупости и эгоизма.

– Надеюсь, мои старики не сойдут с ума и не решат обзавестись ещё одним наследником, – Фор влез в сахарницу и теперь складывал из белых кубиков подобие башни.

– Поздравляю вас с рождением брата, – Анрир смотрел прямо в глаза Ичиро, как самому опасному из противников. – Если назовёте адрес своей матери, мы с удовольствием вышлем ей бутыль ликера и коробку наших особенных пирожных. Но, к большому сожалению, отметить это радостное событие лучше в другом месте.

– Кто-то разрешал коту вмешиваться в разговор почтенных лордов? – названный Фором сузил глаза и положил руку на огнестрел.

– Господа, – Анрир примирительно поднял руки вверх, – я не хочу раздувать конфликт, но если он случится, бить буду без всякой жалости, и боюсь, хрупкость костей окажется для вас неприятным сюрпризом.

Заводила закричал и бросился на Анрира, наверное, ему надоела болтовня. Двигался здоровяк медленно, рассчитывая только на свою силу. И тут же оказался на полу, прижимая руки к перебитому носу. Дальше гвардейцы бросились с нескольких сторон, пытаясь взять Анрира в кольцо и повалить на пол. Только Ичиро остался в стороне. Он спокойно наблюдал за потасовкой, потом, когда Анрир с трудом, но все же победил, коротко кивнул и по одному вытащил товарищей на улицу.

– Ты сражался достойно и был в своем праве.

В голосе звучало столько королевской спеси, что захотелось врезать и ему, но Анрир только облизал сбитую костяшку на левой руке и молча посмотрел на Ичиро, излучая всю имеющуюся у него аристократическую спесь.

Проводив гостей, он выслушал выговор от Ханны, что не смог нормально разрешить конфликт, и взялся расставлять по местам опрокинутые стулья и столы. Не такой и большой ущерб, но по оплате работников он ударит, как и по самой Ханне.

Утром же, как только кофейня открылась, на пороге появился Ичиро Вада, в простой одежде и с ящиком столярных инструментов. Он поздоровался и прямиком направился к хозяйке.

– Я приношу свои извинения, госпожа. Мои товарищи разошлись не в меру и попортили ваше имущество. Позвольте частично компенсировать ущерб.

Он протянул ей тощий кошель, затем, не обращая внимания на застывшую от изумления Ханну, подошёл к ближайшему столу со сломанной ножкой, перевернул его и задумчиво почесал подбородок. Повторил действия со всей остальной мебелью и кивнул на Анрира.

– Госпожа, позвольте взять вашего слугу, мне будет непросто дотащить все необходимое с рынка.

Ошарашенная Ханна махнула рукой и удалилась в каморку, заменяющую ей кабинет. Анрир же послушно потащился вслед за Ичиро, не переставая изумляться происходящему. Княжеский гвардеец добрался до рынка, нашел ряды со древесиной и брусами разной толщины и размера, долго и упорно торговался, затем нагрузил Анрира тяжёлой толстой связкой и потопал обратно к кофейне. За все это время он ни разу не обернулся и не заговорил, будто в самом деле шел со слугой. Но в первой же подворотне, когда они вышли из толпы, забрал себе ровно половину ноши и, все с той же королевской спесью, взвалил на плечи.

– Как поживают ваши брат и матушка? – Анрир заговорил первым, все равно идти было невероятно скучно. Да и боязно. Его браслет, выданный Мо с наказом не показывать никому близко, был не той вещью, с которой стоит расхаживать по городу.

– Благодарю за участие, они в полном здравии.

– Приятно слышать. Надеюсь, вчера вы все же смогли достойно отпраздновать это событие.

– Мы с приятелями прикончили немало спирта, пока их латал дворцовый медик. Вы, господин, были так любезны, что сломали каждому из них не более чем по три кости, – в его скучающем, великосветском тоне стали проскальзывать смешливые нотки, но злости Анрир не чувствовал.

– Не хотелось омрачать ваш праздник. Признаться, я не имею единокровных братьев или сестер, но был бы несказанно рад, решись родители завести ещё детей. Могу узнать имя вашего брата?

– Хиро. Отец намедни прислал письмо, в котором рассказывал, насколько громко кричит мой брат и как жадно присосался к материнской груди. Ему видится в этом знак, что Хиро вырастет славным воином и пылким любовником. А ещё братец успел дважды промочить рубашку и брюки отца, что свидетельствует о его непростом нраве. Кажется, были строки и о сне, срыгивание и пускании газов, но мой разум отказался воспринимать все приметы.

– Ничего, – Анрир все же хлопнул Ичиро по плечу, хотя и опасался, что двуликий воспримет это как угрозу, – при личной встрече вам продемонстрируют все умения младенца.

– В данной ситуации меня тревожит только то, что, возможно, кто-то однажды получал подобное письмо и обо мне.

Закончил фразу он уже в дверях кофейни, уверенно зашёл внутрь, разложил бруски и разметил их, чтобы обточить точно под размер ножек и сломанных перекладин.

– Я бы даже не сомневался, – Анрир сел рядом с Ичиро и по мере сил помогал двуликому. – У отца был специальный журнал, где отмечались все мои достижения. В том числе – первая ночь без конфузов в виде промокшей простыни.

– Занимательно, я бы прочёл.

Работал парень быстро и уверенно, будто всю жизнь столярничал. Если он хоть вполовину столь же ловок с мечом – стоит порадоваться, что вчера они не подрались.

– Увы, однажды я ненароком замочил журнал вместе со скатертью, буквы расплылись, а хроники моего становления погибли.

– Немыслимая потеря. Думаю, что письмо постигнет схожая участь.

***

За несколько дней Ичиро закончил с мебелью, помог заменить скрипящие доски в полу, очаровал абсолютно всех работниц и саму Ханну. И, кажется, нисколько не переживал по поводу того, что княжеский гвардеец исполняет обязанности столяра и плотника.

После его ухода Ханна несколько дней ходила сама не своя, пока рано утром не собрала вещи Анрира и не поставила их рядом с дверью спальни. Затем добавила сверху кошель, пускай и тощий, но не пустой.

– Завтра середина весны, а мы договаривались насчет зимы. Тебе пора.

В глаза она не смотрела, в руках мяла какую-то бумагу, и, кажется, совсем недавно плакала. Анрир попытался подойти ближе и обнять, но Ханна не позволила.

– Нет, хватит. Петер предлагал нам пожениться, я обещала подумать. Возможно, соглашусь.

Добродушный пекарь Петер давно уже сватался к Ханне, кажется, еще до появления Анрира, но получал отказы. Почему хозяйка кофейни вдруг решила передумать – кто знает, но при здравом размышлении, Анрир ее поддерживал.

– Соглашайся, он хороший мужчина, объедините с ним кофейню и пекарню, подниметесь на нормальный уровень дохода, детей родите, мальчиков, мальчика-толстяка и мальчика-вороненка, смуглого и темноволосого, шебутного настолько, что никто не сможет уследить.

Бегающие по улице перед кофейней мальчишки представились так живо, будто Анрир видел их своими глазами. Как и потяжелевшую, но все еще красивую Ханну и, напротив, постройневшего Петера, солидного и степенного, но такого же добродушного. Видение оборвалось, сменившись тесной комнатой, мешком вещей и заплаканной женщиной, которая давно приняла решение, но надеялась, что ее станут отговаривать. Анрир не стал. Они хорошо проводили время вместе, но Ханне рядом нужен кто-то солидный и надёжный, а не нищий кот. И он не уверен, что хочет навсегда остаться с этой женщиной. А долго радоваться тому, что рано или поздно закончится, оказалось сложнее, чем думал Анрир.