Подари мне надежду

Целый месяц я носился по стране, как грёбаный кролик из рекламы батареек, жил в гостиницах и на съёмных квартирах, работая до усрачки, а вернувшись домой, теперь должен мять бока не в своей кровати. А всё почему? Потому что я придурочный джентльмен. Нужно было Алису на хер из квартиры выкинуть, а не самому уходить. Но честное слово, пробудь я в одном помещении с ней и её трахарем голожопым ещё хоть три минуты — убил бы. И это, к сожалению, не фигура речи.

А ещё мне ничерта не помогли банные процедуры. Не тогда, когда потом столкнулся с Аней в коридоре. Ещё и свет, как назло, отключили, будто кому-то это было нужно. Хрен его знает, что за ерунда творится в моей жизни. Нужно съезжать, определённо. Вот сейчас позавтракаю, ещё раз посмотрю на нудистку и сразу уеду. Прямо сто процентов. Ладно, девяносто девять.

Когда на часах ровно восемь, я, замахавшись лежать, изображая мумию царя Гороха, поднимаюсь с кровати и разминаюсь. Бездействие невыносимо, и хочется двигаться, несмотря на выходной.

Натягиваю на задницу боксеры, потягиваюсь и прямо так, в одних трусах, иду в кухню. Я знаю, что хорош, и внутри меня всё ещё живёт вредный мальчишка, просто обожающий провокации.

В квартире тихо, и лишь в ванной чуть слышно плещется вода. Значит, нудистка уже проснулась. Отлично. Подхожу к двери, пару раз стучу, а в ответ всё стихает. Кран, что ли, выключила?

— Ты там живая? Не утопла? — спрашиваю и смеюсь про себя. Хотя, по-хорошему, нужно бы врезать себе по шее, чтобы не творил всякую хренотень.

— Иди к чёрту! — орёт Аня, а я хохочу уже в голос.

— Ой, не хочу, там жарко.

— Чего ты хочешь? — вздыхает. — В душ?

И почему мне так нравится доводить её? Неужели нельзя просто одеться и уехать? Зачем я всё это творю? В детстве, что ли, не наигрался?

— Хотел убедиться, что ты мне не приснилась.

— Сейчас выйду и что-нибудь тебе оторву. Не мешай купаться!

— Ох, какая грозная.

Аня снова включает воду, а я иду в кухню. Нужно попить воды, чтобы разбавить этот дерьмовый привкус. И поесть нужно хоть что-нибудь.

Открываю шкафчики один за другим, а в них почти пусто. Полупустые пакеты с крупой, остатки сахара, странные сухари. М-да уж, не густо.

Распахиваю холодильник и замечаю пачку сосисок, сиротливо лежащую на полке. Ещё и подозрительные какие-то, явно не самого лучшего качества.

Так, следующим пунктом нашей программы: купить еды. Плевать, если нудистка будет сопротивляться, хрень эту жрать — медленно кончать жизнь самоубийством, причём в страшных муках от свёрнутых в трубочку кишок. Достаю из пакета одну штуку, принюхиваюсь — нет, вроде, ещё живая, не завонялась, — зубами отрываю тонкий упаковочный полиэтилен и съедаю сосиску прямо так, даже не сварив. Я мужик крепкий, переживу, а так нудистке меньше достанется.

Знаю я таких, как она — бедных, но гордых. Деньги, наверное, моей маменьке все отдала, а теперь на бобах сидеть будет. Она и так худенькая, если ещё и голодать начнёт… Я хоть и кусок идиота, но в людях разбираюсь хорошо. Это я в своей жизни порядок навести не сумел, а в чужих только дай волю — вмиг всё по полочкам разложу, даже просить не нужно.

Щёлкает замок, и дверь в ванной с жалобным скрипом отворяется. Усмехаюсь, доедая вторую сосиску, но поворачиваться не тороплюсь. Оттягиваю момент, когда смогу сполна насладиться густым румянцем на щеках Ани. И её возмущениями по поводу еды.

Чёрт, что-то меня совсем поволокло. Надо было всё-таки напялить шорты хотя бы, а то член, боюсь, выдаст меня с потрохами. А и ладно. Мне кажется, Аня вчера вечером без лишних слов поняла, каким образом действует на меня.

— Теперь ты и без штанов, да? — несётся мне в спину, а я поворачиваю голову и пару секунд смотрю на Аню, у которой в глазах такой огонь полыхает, что обжечься несложно. — Ты отвратительный невоспитанный тип! Завтра вообще, с голой задницей шляться будешь?!

— Да, я сволочь и негодяй, — киваю и съедаю третью сосиску. Чёрт, ерунда соевая, а вкусно на удивление. — Но без трусов ходить буду, только если попросишь.

Поворачиваюсь к ней и демонстративно сую в рот последнюю, третью, сосиску. Всё, дело сделано — адский выкидыш отечественной колбасной промышленности исчез в моём организме.

— Ты… ты что делаешь?! — восклицает и расширившимися от ужаса глазами смотрит на пустой пакет в моей руке.

— Завтракаю, — пожимаю плечами, выбрасываю упаковку в мусор и складываю руки на груди.

— Моей едой, да? — Упирается руками в бока, а я лишний раз отмечаю про себя, какая она стройная, как берёзка тонкая. Блядь, какая на хер берёзка?! Что я несу?! — То есть ты открыл холодильник, взял с полки то, что туда не складывал и просто съел. Отлично. Достойное поведение взрослого человека, браво и овации.

Ничего отличного, конечно, но так я хоть в качестве компенсации смогу купить ей нормальных продуктов, а не эту дичь из магазина за углом.

— Ой, прости… я как-то сразу не подумал. Знаешь, совсем забыл, что в этой квартире живу не один… прямо из головы вылетело, — сокрушаюсь настолько натурально, что меня бы точно без проб взяли на роль какого-нибудь раскаивающего идиота в малобюджетном триллере. — Ну, ничего не поделаешь, придётся, значит, пока позавтракать где-то вне дома, а потом заеду в магазин и куплю что-нибудь на ужин.

— В смысле купишь? — удивляется и даже левую бровь заводит вопросительно. — Не надо ничего покупать, у нас не общий бюджет.

— Да причём тут это? Просто я съел сосиски, значит, виноват. Потому самое меньшее, чем могу исправить эту оплошность: сводить тебя в кафе на завтрак, а потом купить какой-нибудь колбасы. Или что вы там девочки любите. Йогурт? Простоквашу? Баранью ногу? Рыбий жир?

— Только не рыбий жир! — восклицает и даже руками на меня машет, кривится. — С детства его терпеть не могу.

— Понимаю, детская травма, — киваю с непроницаемым выражением лица, а сам думаю, что с огромным удовольствием подошёл бы к нудистке, зарылся пальцами во влажные после душа тёмные волосы и впился бы в пухлые розовые губы.

Чёрт, Аня сейчас кажется такой чистой и свежей, и я даже чувствую на расстоянии сладкий аромат геля для душа — какая-то девчоночья приторная дичь, но мне неожиданно нравится. Так бы и нюхал, как бешеный конь на выпасе, вдыхая аромат полной грудью.

Так, Киреев, уймись. И держи член в узде, пока Аня тебе его не оторвала. Евнухи только на Востоке хорошо устраиваются — в гаремах, на просторах нашей родины ссать сидя могут позволить себе только бабы.

— Ладно, собирайся скорее, время не ждёт, — заявляю, отвлекаясь от разврата, которым бы с удовольствием предался с нудисткой.

Чёрт, нужно перестать её так называть, перестать провоцировать, но нравится. До чёртиков и дрожи в теле нравится видеть вспышки злости в тёмных глазах и робкий румянец на лице. Блядь, мне вообще Аня нравится, а такое со мной случается не часто. Кажется, даже Алиса не так сильно волновала меня на старте нашего бурного романа.

Это, наверное, первые предвестники маразма и недержания: вот уже, член в штанах удержать не могу и брежу наяву, скоро и ссаться начну.