Подмастерье палача

Пожав плечами, ответил: — Пока не знаю.

— Эти жирные свиньи (мне уже было известно, что Пьер очень не любит городской совет), уже давно обещают мне второго подмастерья. И что? Где он? Как хорошо можно делать свою работу, когда у тебя в помощниках такой тупоголовый и бесстыжий урод, как Жан! Вот что я скажу тебе, парень: мне очень нужен ловкий и толковый помощник! Вот ты мне скажи….

"Так и знал, что все сведется к этому".

Пока палач разглагольствовал, я стал быстро прикидывать плюсы и минусы предложения, которое вот-вот последует. При отказе я получу несколько монет, но при этом о поездке в Тур можно забыть, а оставаться в городе, где меня знают, как помощника палача, крайне неразумно. К тому же, меня даже в город не пустят, ведь не зря палач торчит за городскими стенами. Из плюсов у меня будет временная работа (мерзкая и отвратительная) и заработок, а главное, появится время для спокойной адаптации в этом мире.

— Но ты же мне до этого сам сказал, что только городской совет может назначить тебе помощника и определить ему денежное вознаграждение. Ты же не можешь, просто так, привести меня и сказать: это мой ученик.

— Ха! Да мне плевать на них! Я все решу сам! Никому я не собираюсь ничего докладывать! — разошелся опьяневший палач. — К тому же ты будешь получать деньги, как подмастерье. Треть — ему, две трети — тебе. Поверь мне, я щедр, а это очень хорошая оплата! Тебе любой это скажет!

— Да верю я тебе, верю.

— К тому же ты получишь кров и еду. Да ты пойми, парень, в твоем положении у тебя просто нет выбора! — продолжал он напирать на меня.

В принципе я уже решил согласиться и теперь старался выбить из него как можно больше преференций, сделав при этом скучную физиономию. Монтре видел по моему лицу, что мне не сильно нравиться его предложение и решил подсластить пилюлю.

— Ты получишь половину денег, что причитаются этому придурку за сегодняшнюю работу. Кроме того, я обязуюсь платить тебе за переработку, когда таковая случиться.

— Ну, не знаю, — продолжил капризничать я. — Мне надо подумать.

— Думай, парень. Но судя по твоему бедственному положению, ты себе ничего лучше не найдешь.

— А сейчас что дальше делать будем? — поинтересовался я.

— Сегодня ехать уже поздно. Будем отдыхать, а завтра поутру двинемся в путь. Дорога неблизкая.

Чувство голода, которое меня постоянно мучило все эти дни, заставило поднять вопрос о еде.

— А завтракать мы будем или уже поедим в дороге?

— Это все зависит от твоего решения, парень, — ехидно усмехнулся Монтре. — Если ты согласен пойти ко мне подмастерьем, то тогда я обязан тебя кормить, а если нет, то ты сам по себе.

"Морда палаческая! — подумал я, но вслух сказал: — Я же сказал, что подумаю.

— Думай, Клод, думай.

Неожиданно мне в голову пришла мысль, и я не замедлил ее озвучить: — А почему казненного привязывают к колесу лицом вверх, а не вниз?

— Смысл в том, что преступник должен смотреть в небо и ждать смерти, как Божьей милости.

Это был ответ, наверно, понятный для другого человека, а для меня это было какое-то невнятное объяснение, но переспрашивать его не стал, так как уже понял, мне еще многое в этом времени придется понимать и осознавать по-новому. Хотя у меня накопилось много вопросов, задавать я их не торопился, так как сначала надо было определиться с работой. Пьер, похоже, решил, что мне надо подумать в одиночестве, так как встал и снова залез в возок. Спустя несколько минут, уже оттуда раздался его голос: — Продукты и вино положи в мешок. Он лежит в повозке.

Сделал, как он сказал, после чего улегся в тени повозки. Солнце уже лежало на вершинах лежащих вдалеке холмах, изредка прячась за белоснежные курчавые облака. На виноградники и луга легла синеватая дымка, сильно запахло скошенной травой. Только сейчас я почувствовал, что полностью расслабился, а значит, пришло время попробовать выловить из своей памяти, все то, что я когда-то учил о Средних веках.

"Война с Англией, судя по всему, закончилась давно. По крайней мере, о ней никто здесь и словом не обмолвился. Король Людовик XI. Отрицательный герой у Вальтера Скотта. Хитрый, подлый, лживый. Его заклятый враг — Карл Бургундский, но это если верить Вальтеру Скотту. Что еще помню? Война Алой и Белой розы, но это в Англии. Рыцари. Турниры. Духовенство. Дворянство. Еще вспомнил! Ян Жижка! Жил в Чехии! В пух и прах рыцарей разбил. В Германии были еще наемники — ландскнехты. А что сейчас делается на Руси? Кто там правит? Если Иван Грозный, то лучше туда не ехать. Впрочем, это все, что я знаю про эти времена. То есть вообще ничего".

Под эти мысли я заснул. Сколько времени проспал, не знаю, уже стемнело, когда на меня вдруг что-то упало, разбудив. Инстинктивно я хотел это отбросить, как раздался насмешливый голос палача: — Это всего лишь плащ. Под утро роса выпадет. Промокнешь.

— Я согласен, Пьер, — неожиданно вырвалось у меня.

— Теперь я для тебя, Клод, мастер.

— Как скажешь, мастер, — ответил я, заворачиваясь в плащ.

Стоило рано утром пробить церковным колоколам, как нам привезли завтрак. Жареная рыба, каша, хлеб, пиво. Поев, мы занялись приготовлениями к отъезду, при этом Монтре сильно удивился моему неумению запрягать лошадь, но высказываться по этому поводу не стал.

Полчаса езды по проселочной дороге, после чего мы выехали на основной тракт, идущий в направлении Тура, оказавшийся, к моему удивлению, столицей Франции. Сразу закралась мысль об альтернативном мире, но тут же выяснилось, что город Париж существует и до правления нынешнего короля выполнял роль столицы. Я облегченно вздохнул, но тут же решил, что для меня, с моими куцыми знаниями по истории, особой разницы нет.

Сунув мне в руки вожжи, Пьер удобно улегся в возке, заставив скорчиться у заднего бортика, в неудобной позе Жана. Поведение палача унижало парня и заставляло того дико злиться, причем не на него, а на меня, что было видно по его бешеным взглядам, которые я временами ловил на себе.

Пьер решил, раз дорога дальняя, значит есть время обучить меня основам ремесла, а заодно рассказать ему о некоторых аспектах и особенностях этой профессии. Надо отдать ему должное, он честно и объективно говорил как о плюсах, так и о минусах своей профессии, которых, как оказалось, было намного больше.

— … нас презирают, бояться и ненавидят, но мы, палачи, считаемся орудием справедливости среди мира, полного зла и насилия, — я уже хотел удивиться гладкой фразе с философским оттенком, как Монтре добавил. — Это не мои слова. Так мне сказал один умный человек, удостоивший меня своей беседой. Правда, хорошо сказано?

— Хорошо, — согласился я с ним. — А главное, правильно.

— А люди избегают меня, смотрят со страхом, словно я прокаженный, только ведь убиваю не я, а убивает закон, — в его словах была слышна горечь.

— Это люди, а как церковь смотрит на работу палача? — задал я осторожно вопрос.

— Святая церковь дает нам полное отпущение всех грехов, совершенных при правильном исполнении своих обязанностей и праведном образе жизни.

— Правильное исполнение обязанностей. Это как понять? — поинтересовался я, начиная понемногу интересоваться неизвестными мне нюансами, которыми, похожа, полна профессия палача.

— Это значит, что применять пытки я могу только по указанию судьи и ни в коем разе мне нельзя причинять боль пытаемому по собственной прихоти.

— Тут ваша совесть чиста?

— Я чист. Могу поклясться в этом перед самим господом Богом. Если я грешен, так только в том, что не до конца верю об уготованном мне месте в царстве Божьем. Ведь как не посмотри, я лишаю людей жизни, а одна из десяти заповедей гласит: не убий. Как тут быть? Да и люди, в своем большинстве говорят, что гореть мне в геенне огненной. Кому верить?