Подожди со мной

Он громко смеется.

— Так вот как ты теперь себя называешь?

Я пожимаю плечами и криво улыбаюсь ему.

— Наверное. Просто как-то само собой с языка слетело.

— Мне нравится, — отвечает он.

— Мне тоже, — говорю я, беря свою удочку и садясь рядом с ним на валун. Пихаю его плечом. — Так что не переживай из-за прошлого. Сосредоточься на настоящем. Потому что, серьезно, сейчас мне нужна помощь. Мой поплавок исчез несколько минут назад, и я, черт возьми, без понятия, что это значит.

— Дерьмо! У тебя клюет! — восклицает он и встает, роняя свою удочку и обнимая меня. — Ты должна посадить ее на крючок. — Его руки сжимают мои на удочке, и он останавливается, ожидая, когда поплавок снова исчезнет. Через несколько секунд тот уходит под воду, и он кричит мне прямо в ухо: — А теперь дергай на себя!

Его руки напрягаются вокруг меня, когда я дергаю удочку на себя, и леска натягивается.

— Попалась! А теперь наматывай, — возбужденно говорит он и отстраняется, с огромной улыбкой глядя на меня.

Но, честное слово, я чертовски напугана.

Что же окажется на конце крючка? Оно кажется массивным и тяжелым, и слишком сильно сгибает удочку. Там не может быть ничего хорошего. Насколько прочные эти удочки? Какие виды рыб обитают в этом озере? Не акулы, конечно, я не настолько тупая. Но что, если я вытяну какое-нибудь отвратительное болотное существо, типа того, что получается от соития бобра и окуня в полнолуние, в результате чего на свет появляется какая-нибудь ужасная болотная тварь, которая ест людей, как пиранья.

О боже, неужели в Колорадо водятся пираньи? Надо было погуглить!

— Майлс, я ничего в этом не понимаю, — хнычу я, нервно крутя ручку и дюйм за дюймом сматывая леску.

Он хватает сзади рыболовную сеть и спускается по валуну вниз, чтобы находиться ближе к воде. Он смотрит на меня и показывает большой палец.

— Отлично справляешься! И выглядишь так чертовски сексуально!

— Правда? — Я слегка улыбаюсь, а потом хмурюсь, видя, насколько поверхностно то, что делает меня счастливой в данный момент. Мне нужно читать больше литературы.

Мое лицо кривится, когда конец лески наконец появляется из воды.

— Да вы прикалываетесь что ли?

Хриплый смех Майлса эхом отдается от гребаных гор, когда он наклоняется, чтобы зацепить мой улов сетью.

— Детка, ты сделала это! Ты что-то поймала!

Он подтягивает мою добычу к камню и смеется так сильно, что не может говорить. Он то и дело пытается сказать предложение, а потом останавливается, его тело истерически сотрясается.

Мне вовсе не смешно.

Ровным голосом я говорю именно то, что он пытается сказать.

— Я поймала чертову велосипедную шину.

Теперь он рычит, опускается на корточки и закрывает глаза руками.

Рада, что он так хорошо проводит время, потому что я злюсь. Действительно чертовски злюсь.

— Шина? Какого черта, Колорадо? Продолжай в том же духе! – я не обращаюсь ни к кому конкретно. — Боже, я-то думала, наберусь великолепных впечатлений на открытом воздухе, и только что вытянула паршивую старую шину. Вы серьезно? У меня руки отваливаются!

Мои последние слова снова приводят Майлса в безумство, и я начинаю беспокоиться, что во время припадка ему не хватит достаточно кислорода. Наконец он смахивает слезы с глаз.

— Детка, как ты не понимаешь иронии этого момента? Это же шина! Ты — писательница непристойностей, которая пишет в «Магазине шин». Это чертова судьба.

Что же, когда он так говорит, не могу не увидеть в этом некоего позитива. Кладу удочку на землю и спускаюсь по валуну вниз, чтобы проверить свою добычу. Смотрю на Майлса и спрашиваю:

— Как думаешь, я могу повесить ее в моем новом кабинете?

Он кивает и улыбается.

— Чертовски верно, можешь. Я тебе помогу.

ГЛАВА 23

Майлс

— Ты когда-нибудь расскажешь мне о своей новой книге, которая требует такого кропотливого исследования? — спрашиваю я Мерседес, соскребая с решетки над огнем оставшиеся котлеты для гамбургеров.

Сейчас темно, ночной воздух полон звуков природы. Стрекотание сверчков, уханье совы. В отдалении в кронах деревьев шелестит ветер. Изредка можно услышать, как волны ласково плещутся о берег озера.

А из-за ветра, я даже не слышу отдыхающих на других стоянках, так что у меня возникает иллюзия полной и абсолютной уединенности. В общем, отличный выходной.

Мы с Мерседес в походе.

И, черт меня побери, это весело. Она отлично относится практически ко всему. В какой-то момент даже попыталась сама насадить наживку на крючок. Она потерпела неудачу, но, по крайней мере, попыталась. В обед мы перекусили, а потом отправились на прогулку и знатно попотели. А потом мы снова попотели в палатке. После этого немного вздремнули, и, честно говоря, это был один из тех прекрасных летних дней, который не хочешь, чтобы заканчивался.

Но глядя на нее, сидящую рядом со мной на раскладном стуле, на рыжие пряди, выбившиеся из косичек, на лицо, озаренное светом костра, на холодное пиво в руке, на полную луну над головой, я думаю, что ночь тоже складывается довольно идеально.

— Она о механике, — наконец отвечает она.

— Твоя книга о механике? — спрашиваю я, широко раскрыв глаза в полном неверии. — Ты шутишь.

Она отрицательно качает головой.

— Нет. Меня, вроде как, озарило этой идеей.

— Когда именно тебя озарило? — спрашиваю я, делая глоток пива и откровенно ее поддразнивая. Она краснеет, и я чувствую сильное желание притянуть ее к себе на колени, просто чтобы почувствовать на себе ее вес. — Скажи мне, — настаиваю я.

Она закатывает глаза.

— Я, м-м-м, возможно, в один из дней пялилась на тебя в шиномонтаже.

Она закрывает лицо руками и натягивает клетчатую рубашку на щеки, чтобы скрыть свое унижение.

— В какой день?

Она пожимает плечами.

— Это было до того, как мы с тобой начали... дружбу с привилегиями. Ты выглядел таким разгоряченным и потным, и вдруг в мою голову ворвался этот персонаж, и прежде, чем я это осознала, уже набросала новую историю. — Она пронзает меня нервным взглядом.

— Так она обо мне? — осторожно спрашиваю я, нахмурив брови.