Подруга Дьявола

После прихода Софии Дафна, освободив руку Бэнкса, перестала разговаривать с ним, надулась и принялась поглощать вино еще более энергично, чем раньше. На другом конце стола на белую скатерть случайно опрокинули бокал красного вина, все заохали, засуетились, Харриет пыталась успокоить гостей, уверяя, что пятно отстирается.

Бэнкс, воспользовавшись суматохой, украдкой рассматривал Софию. Красавица, спору нет! Неудивительно, что ее появление в гостиной произвело такой эффект. Темные, собранные в жгут волосы отброшены на спину, длинная изящная шея, свежая оливковая кожа. Одета в желтовато-зеленую блузку с вырезом, который притягивал мужские взгляды, но открывал для обозрения лишь самый верх соблазнительной ложбинки и старинный медальон на тонкой серебряной цепочке — София время от времени дотрагивалась до него, будто проверяя, на месте ли он. У нее были пухлые губы и такие черные и манящие глаза, каких Бэнксу еще не доводилось видеть. В таких глазах легко утонуть. София поймала его взгляд и улыбнулась. Он почувствовал, что краснеет, и понял, что перестал быть невидимым.

Разговор, как это частенько бывает, перешел на криминальные темы: преступления в состоянии алкогольного опьянения, грабежи, опасности, подстерегающие на улицах, убийства и конечно же явное бессилие полиции в деле защиты налогоплательщиков от убийц, грабителей и насильников. Хотя ни один из упреков не был адресован непосредственно Бэнксу, он чувствовал в словах сидящих за столом явный вызов и ожидание ответа. Однако Бэнкс не заглотил брошенную наживку, и Квентин, супруг Дафны, один из самых рьяных и высокомерных обвинителей, принялся подробно разбирать упущения полиции в расследовании убийства Хейли Дэниэлс.

— Несчастная девочка нашла свою смерть почти неделю назад! — воскликнул он. Глаза его горели, над верхней губой и на бровях блестели бисеринки пота. — А что пишут газеты? — продолжал Квентин. — «Преступник — кто-то из ее окружения, бывший бойфренд или приятель». Всегда одно и то же! Кто-нибудь арестован? Нет! Скажите, почему? Они что, слепые, глухие или тупые?

Дафна чопорно сложила руки на груди и поджала губы, лицо у нее скривилось, словно она проглотила ломтик лимона. Кто-то обвинял во всех грехах слишком гуманных судей, беспомощную полицию, скользких адвокатов, защищающих преступников в судах. Бэнкс по-прежнему хранил молчание. Внезапно кто-то из гостей нервно захихикал, а Макс сказал:

— Да что говорить! Они улики теряют! Или вообще закрывают на них глаза. — При этом он пристально посмотрел на Бэнкса.

Тут на фоне глухого гудения голосов отчетливо прозвучал голос Софии:

— Неужели вы такие наивные, что верите каждому слову в газетах и телевизионных новостях? Послушать вас, так детектив должен вскакивать среди ночи, разбуженный пришедшей к нему в голову гениальной идеей, с криком: «Ура, эврика, я все понял! Попались, голубчики!» Вы смотрите слишком много сериалов о придуманных инспекторах, господа. Попробуйте, в конце концов, рассуждать как взрослые люди! Расследование преступления — это тяжелый, кропотливый труд.

Гости притихли, а Бэнкс, глядя на нее, сказал:

— Знаете, я тоже иногда вскакиваю ночью, разбуженный гениальной идеей, но почти всегда оказывается, что эта идея не стоит выеденного яйца.

Все дружно, с облегчением рассмеялись. София выдержала его взгляд и теперь сама принялась с интересом рассматривать Бэнкса своими темными, бездонными, влекущими глазами.

Общий разговор за столом прекратился, гости беседовали, разбившись на небольшие группки. София рассказала Бэнксу, какое удовольствие получает от прогулок по ночному Лондону, а он признался, что обожает пешие походы по Озерному краю. Харриет поведала несколько забавных историй, приключившихся с ней, когда она путешествовала с передвижной библиотекой. Подали десерт: пюре из яблок и ревеня под слоем взбитых сливок, после чего гости перешли в гостиную отдохнуть после обеда, выпить кофе и поднять настроение вином.

Вечер подходил к концу. Пили в молчании, нарушаемом лишь прерывистым храпом Тревора и стонами Джеммы. От еды и питья все отяжелели, даже разговаривать стало лень. Баха сменил «Благословенный край» Пола Саймона. Бэнксу было так тепло и уютно, что еще чуть-чуть, и он бы заснул в кресле, но гости потянулись в прихожую — наступило время расходиться, ему предстояла долгая поездка назад, в Грейтли, в обществе верного айпода, который не даст заснуть за рулем.

— Время, леди и джентльмены, время! — громко объявил хозяин паба «Конь и гончие», когда часы показали половину двенадцатого. — Ждем вас завтра. А сейчас пора и по домам.

Перед Челси стоял стакан с недопитым коктейлем «Бакарди бризер», пятый, а может, и шестой за вечер. Музыканты перестали играть полчаса назад, но в пабе по-прежнему было шумно и многолюдно. У всех ее приятелей еще оставалась выпивка, у мальчиков — пиво, у девочек — белое вино. Они неплохо провели вечер, подумала она, но, доведись ей еще раз услышать попурри на тему «Сатисфэкшн», она бы разрыдалась. Ей не нравилась эта песня и совсем не нравилась группа «Роллинг Стоунс»: когда ее еще на свете не было, их лица уже покрывали эти ужасные старческие морщины!

Челси закурила. В пабе можно и задержаться минут на десять, если не шуметь и не выводить из себя хозяина. Но тогда она попадет домой после полуночи, придется пробираться в спальню на цыпочках, чтобы не разбудить родителей, а уж у себя она сможет надеть наушники и, лежа в постели, послушать новый диск «Киллерз». Они отлично провели время, Челси ощущала легкий алкогольный дурман и усталость. Шейн поцеловал ее, когда они встретились в коридоре на пути в туалет, а завтра они едут в «Сейдж». Надо будет порыться в гардеробе и обдумать, что надеть.

Наконец последние глотки были выпиты, и компания высыпала на рыночную площадь. Здесь толпилась куча народу. Неподалеку от Челси две барышни затеяли перебранку, а потом перешли к рукопашной. На противоположной стороне площади стоял полицейский фургон, но копы не обращали на драку внимания: они вмешаются только в случае полномасштабного побоища, затеянного какой-нибудь гангстерской бандой.

Напротив полицейского управления девушка колошматила сумочкой худощавого парнишку, и все окружающие — кроме самого парнишки, разумеется, — громко смеялись. Другая девушка, видимо отставшая от своей компании, еле ковыляла по булыжникам площади — у нее сломался каблук. Она плакала, тушь стекала по щекам черными ручьями. В аллее рядом с клубом два парня по очереди затягивались косячком. Проходя мимо них и почувствовав запах травки, Челси отвернулась, стараясь проскользнуть незамеченной. Она подхватила под руки Катрину и Паулу, и они втроем, распевая старую песню Робби Уильямса, пошли по Касл-роуд. Робби Уильямса Челси ненавидела так же сильно, как и «Роллинг Стоунс», но куда от него денешься! Он был таким же атрибутом нации, как, к примеру, «Манчестер Юнайтед», впрочем, и они тоже не заслужили у нее доброго слова. Погода стояла отличная, полная луна вовсю светила с ясного, не затянутого тучами неба. Парни шли впереди, дымя сигаретами и добродушно подталкивая друг друга.

— Может, пойдем в «Три короля»? — обернувшись, спросил Шейн. — У нас в запасе еще полчаса. Как насчет добавить?

— «Три короля» — это же сущая трущоба, — ответила Катрина. — Там тусуются одни старпёры. Как войдешь, они сразу начинают на тебя пялиться — чувствуешь себя старухой.

— Только не в ночное время, — возразил Шейн. — Все старичьё уже давно дома, храпят в своих кроватях. Тогда в «Фонтан»? Они до полуночи открыты.

— Нет, — твердо сказала Челси. — Туда ходила Хейли Дэниэлс, ну, та, которую убили.

Челси не была знакома с Хейли, но иногда в субботние вечера видела ее в пабах. К тому же Челси, когда была маленькой, играла в Лабиринте, и теперь мысль, что там произошло убийство, не выходила у нее из головы.

— Обязательно надо испортить удовольствие, — недовольно поморщился Шейн, принимая у Микки сигарету.

— А в чем дело? — спросил Микки насмешливо-вызывающим тоном, всегда выводившим Челси из себя. — Ты что, боишься приближаться к Лабиринту? Ты боишься темноты? Или злых духов? Ганнибала-каннибала?