Подсадной кролик

— Чего ты копаешься? Давай быстрее!

— Скоро только кошки родятся! В расследовании каждая деталь важна, каждая мелочь! — менторским тоном занудила я.

Следующий кадр заставил нас замереть на месте и помог понять метаморфозу, произошедшую с девушкой из фотосалона: мэр нашего города сидит в ресторане с... мама родная! — с Тимуром Джогоевым! И не просто сидит, а приветливо улыбается и дружески приобнимает его за плечи. Даже моему коту понятно, что эти двое питают друг к другу явно теплые чувства. На другой фотографии Джогоев и глава нашей администрации мирно беседуют возле какого-то обшарпанного здания. Ясно, что взаимопонимание достигнуто.

— Джогоев! Правая рука Радуева! Женька, тебя убьют раньше, чем я предполагал! Это ж надо, а?

Чечены! Мэр! Ромкина речь состояла сплошь из восклицательных знаков. Признаться, мне тоже стало не по себе. Обладать такими снимками, все равно что сидеть на бомбе с зажженным фитилем. Теперь за мою жизнь никто не дал бы и гроша ломаного.

— Ромочка, что же делать? Жить-то как хочется, просто ужас! Не могу я котика сиротой оставить! Давай отдадим это мафии, и пусть они сами разбираются.

— Жень, вот ты себя умной считаешь, а сама дура дурой, прости господи. Подумай, кто тебя в живых оставит? Думаешь, почему Ковалева убрали?

— Может, он предвыборные обещания не выполнил? И потом, у него же эта, как ее, неприкасаемость депутатская!

— Неприкосновенность, тетеря! — вздохнул Ромка. — Но она для кого угодно — только не для киллеров. Славик твой узнал, с кем Никита дружбу водит, вот его и грохнули...

— А меня теперь тоже... — холодея от страха, пролепетала я. Может, отдать им фотографии, а?

— Отдашь ты фотографии или нет, ты покойник. Такие кадры даже во сне смотреть опасно, а тут...

Алексеев покачал головой и так посмотрел на меня, что стало ясно: пора ехать в бюро ритуальных услуг и примерить несколько деревянных ящичков по размеру.

— Ладно, — прервал грустные размышления мой помощник, — пора ехать на новое место жительства. Не дрейфь, подруга, прорвемся!

Машина мягко тронулась с места. Я с унылым видом продолжала рассматривать фотографии.

Вдруг на одной из них, где главный человек в городе пожимает руку Джогоеву, мое внимание привлекла небольшая деталь, которая сначала осталась незамеченной: за столиком напротив, спиной к объективу, сидел мужчина, показавшийся мне смутно знакомым. Где-то совсем недавно я уже видела эту спину, только вот где? Я попыталась рассортировать все спины, промелькнувшие передо мной за последние несколько дней. Но то ли за это время их было очень много, то ли я привыкла запоминать фасад мужчин — результат оказался нулевым. Неожиданно Ромка затормозил. Я слегка тюкнулась лбом о приборную панель и с интересом огляделась.

— Ты посиди здесь, Жень, а я пойду куплю кое-чего.

Я молча кивнула, все еще предаваясь размышлениям о мужских спинах.

«Бесполезное это занятие! — мысленно обругала сама себя. — Не запоминаю я эту часть мужского организма. Вот если бы лицо, тогда равных мне не найти. А так...»

Вернулся Роман. К моему изумлению, в руках он держал букет цветов.

— Подарок, — коротко бросил он, увидев мои округлившиеся глаза.

Я удивилась еще больше, когда разглядела бутылку шампанского, нахально выглядывавшую из внутреннего кармана куртки.

— Можно подумать, ты на свидание к даме собрался, — сказала я.

— Ох и язва ты, Женька! Не могла промолчать, — кажется, Алексеев обиделся.

Мы подъехали к пятиэтажному дому и вылезли из машины.

— Добрый конь, — Ромка с довольной улыбкой зажиточного хозяина погладил автомобиль по капоту, — пошли.

Ромкин дружок жил на пятом этаже, так что мне пришлось немного попыхтеть, взбираясь по лестнице и бережно удерживая на руках жалобно пищащего кота. Наконец, мы остановились перед дверью, обитой ярко-красным дерматином, и нажали на кнопку звонка.

Дверь распахнулась... На пороге стояла девица поразительной наружности: высокая, с густой гривой каштановых волос, красивыми волнами ниспадающих на широкие плечи, пронзительно-зеленые глаза просвечивали меня, словно рентген, алые губы были растянуты в ослепительной улыбке, обнажавшей белые и крепкие, как у негра, зубы. А одежда!!! Боже мой, да о таком даже в самых смелых мечтах не подумаешь! Коротенькие, по самый аппендицит, кожаные шорты цвета корриды обтягивали ее крепенькую... фигурку; под цвет шортиков — кожаная жилеточка, застегнутая до самого подбородка. Единственным, на мой взгляд, недостатком девушки было почти полное отсутствие груди. Впрочем, сама она, по-моему, не особенно комплексовала по этому поводу. Ноги, обтянутые черными колготками, заканчивались десятисантиметровыми каблуками, что делало эту вампиршу еще выше.

— Ромашка приехал, — густым контральто пропела хозяйка, — и подружку привез! А я вас уже заждалась. Проходите, сейчас будем обедать. Ах, простите, я забыла представиться. Розалия.

С этими словами она протянула мне по-мужски широкую ладонь.

— А вы, видимо, Евгения, Ромашкина подружка. Он очень много про вас рассказывал.

Я открыла рот, чтобы сообщить Розалии, что вовсе не являюсь Ромкиной подружкой, но получила ощутимый тычок под лопатку и привела челюсть в начальное положение. Но что творилось с Алексеевым! Он краснел, бледнел, покрывался испариной и зачем-то надувал щеки, словно собирался сделать важное заявление. Тем временем девица заставила нас раздеться в прихожей и выдала тапки. Честно говоря, терпеть не могу домашние тапочки: дома предпочитаю ходить в мягких удобных туфельках. Здесь же пришлось подчиниться правилам хозяйки, и я влезла... в белые тапочки с огромными пушистыми помпонами. Мне не понравилось такое совпадение, однако я смолчала. Мы гуськом прошагали в комнату Розалии, напоминавшую будуар маркизы де Помпадур, обилие зеркал, драпировок и разных мелочей, призванных украшать жизнь женщины, повергало в шок. «Интересно, как Ромкин дружок смотрит на такие интерьерные изыски?» — подумала я.

Розалия царственным жестом указала на низкий диванчик:

— Присаживайтесь, пожалуйста. Я организую обед.

С этими словами она выплыла из комнаты. Признаюсь, меня не покидало ощущение какой-то фальши.

— Ромка, а где твой друг? Он скоро придет? И где это он отхватил эту Дракулу?

Вопросы сыпались из меня, как горох. Роман же молчал, как китайский император, и лишь надувал щеки.

— Ну, чего молчишь, мандарин несчастный?

— Это он, — выдохнул сосед.

— Кто? — опешила я.

— Дружок мой.

— Где, — я обалдело огляделась по сторонам.

— Розалия, — Алексеев проявлял чудеса бестолковости.

— Слушай, сообразительный ты мой, — зашипела я, как кобра, готовая к броску, — объясни по-человечески, кто есть кто. Иначе я за себя не ручаюсь.

— Розалия — мой дружок и есть.

Таких ударов я не испытывала давно! Розалия оказалась банальным трансвеститом. Но это еще полбеды. Алексеев! Вот в чем вопрос! Откуда, спрашивается, у него такой дружок? Чем же Ромка занимается в свободное от службы время? Мой мозговой центр явно не справлялся с непосильной задачей, я почти физически ощущала, как голова начала плавиться. Чтобы процесс этот не зашел слишком далеко, я решила выяснить все у Ромашки, как ласково называла (или называл) его Розалия. Черт! Я от досады сплюнула на ковер. Как привести в соответствие грамматику русского языка и сексменьшинства?

Вошел Розалия, толкая впереди себя сервировочный столик на колесиках. Я покраснела, словно узнала некую постыдную тайну хозяина или хозяйки.

— Я вижу, Ромочка посвятил тебя в мою маленькую тайну. Не смущайся. С Романом нас связывают чисто дружеские отношения, хотя, признаюсь, мне хотелось бы большего. Увы! Этот мир так жесток, дорогая. Безответные чувства не редкость в наше безумное время.

Розалия заметно взгрустнул, нежно поглядывая на Ромку.

— А в миру... В смысле, в жизни... ну... — я не находила нужных слов.