Подсадной кролик

В который раз убеждаюсь в беспомощности высших сил! Я заметалась по подсобному помещению в поисках выхода. Совершая беспорядочные телодвижения, наткнулась на приоткрытую дверцу шкафа. Внутри преспокойно висел костюм уборщицы.

«С меня свечка!» Я мгновенно переоделась, повязала платок на голову и, мысленно перекрестившись, распахнула дверь.

Возле соседней двери, точно два монумента, застыли дюжие молодцы. Шаркающей походкой я прошла в опасной близости от изваяний.

— Анчихристы! — невольно подражая Степановне, задребезжала я. — Ишшо не ушли, а ужо тувалет изгадили! Убирайся тута за гомиками. У-у, сатана вас забери!

Громыхая огромным ведром и продолжая бормотать себе под нос страшные ругательства, я добралась до поворота. Едва оказавшись в зале, я подскочила к барной стойке. Мишка не обратил на меня ровно никакого внимания: слишком уж был занят обслуживанием очередного «анчихриста». Все так же бормоча себе под нос проклятия, я протянула парню ключ от раздевалки.

— Возьми, милок, а я пойду, крылечко приберу! Опять затоптали, силов моих нету на энтих бесов!

Мишка застыл с раскрытым ртом. Уж он-то узнал голос своей начальницы!

Сигналя ему глазами, я потащилась к выходу, громыхая ведром. Охранник у входа проворчал:

— Что ж ты, бабка, в самый разгар выползла? Могла бы и подождать, пока все разойдутся! Будешь теперь клиентов распугивать своим ведром!

— Да ты што, мил человек! — опять проскрипела я. — Надоть возля темного хода порядок навести. Хозяин велел прибраться.

— Ну, топай, топай, раз велел, — охранник слегка подтолкнул тетку к выходу.

Получив ускорение, я моментально домчалась до машины. Вокруг нее, потряхивая съехавшим на бок бюстом, суетился Ромка, призывая самые страшные кары на мою несчастную голову. С огромным трудом, честно говоря, преодолела я соблазн дослушать все до конца. Хотелось бы законспектировать то, что я услышала в собственный адрес!

— Привет, Мальвина! — я вежливый человек, поэтому поздоровалась и растянула рот в ослепительной улыбке. Как она гармонировала с костюмом уборщицы и огромным ведром!

Алексеев несколько секунд обалдело молчал, а потом рявкнул голосом, каким, наверное, Зевс кричал на подчиненных богов:

— В машину!

Мышкой скользнула я в салон и притворилась, что меня здесь вообще нет. Всю дорогу Ромка молчал. Изредка до меня долетал его утробный рык. Голодный лев по сравнению с разъяренным Ромашкой просто котенок. Представив, что меня ждет по прибытии, я обреченно вздохнула.

— А ты молчи лучше, — прикрикнул Роман, — дома с тобой разберусь.

— Ты только не нервничай, Ром. Нервные клетки не восстанавливаются. Недавно вот по телевизору слышала...

— Все! Хватит с меня! Завтра же сдаю тебя в милицию. Пусть Ильич упрячет тебя за решетку лет на пять! Я хоть вздохну спокойно. У меня уже никаких нервных клеток не осталось!

— Не надо за решетку, Ромочка! Я там от тоски усохну! Представляешь, целых пять лет тебя не увижу! Да и кормят там плохо — баланда тюремная да сухарики! А я так омлетик твой люблю, просто страх! Ты же не будешь следователю звонить, правда, Ром? Я больше не бу-у-ду! — для убедительности я заревела в голос, пытаясь изобразить на физиономии полнейшее раскаяние. С минуту Алексеев молчал, слушая мои рыдания. А уж я-то расстаралась, даже икать начала.

— Прекрати, слышишь, Жень! — не выдержало храброе сердце мужчины.

В ответ рыдания стали еще громче.

— Жень, хватит, сама говоришь: нервные клетки не восстанавливаются.

— Думаешь, так просто взять и остановиться? Сам попробуй! — сквозь слезы пропищала я. А потом с опаской спросила:

— Так ты не будешь Ильичу звонить?

— Не буду, не буду. Я сам тебя запру.

— Согласна! — я вытерла слезы и облегченно вздохнула. Гроза прошла стороной, слегка задев меня крылом. А насчет запереть... так это мы еще посмотрим, кто кого!

До дома доехали благополучно, поставили машину на стоянку, и вскоре я уже сидела на кухне с чашечкой кофе. Ромка со стоном отпаривал в тазике уставшие ноги. Дело сделано, теперь оставалось только ждать Мишкиного звонка. Разговаривать не хотелось, да и не было сил, честно говоря. Алексеев все сказал еще в машине, я же помалкивала, боясь потревожить его душевные раны и навлечь на себя его гнев. Так и сидели, как истуканы с острова Пасхи.

Мишаня позвонил в начале второго ночи, когда бравые бойцы с мафией засыпали на своих постах. Мне снился удивительный сон: господин президент всея Руси преподнес мне ключи от новенького автомобиля «Феррари», а Ромке собственноручно повесил орден на его широкую грудь. В сторонке угрюмо стоял министр внутренних дел, потупив глазки. Работники ФСБ умоляли меня вступить в их ряды. Что снилось Монморанси, осталось за кадром, но, полагаю, ему тоже чего-нибудь вручили. Во всяком случае, морда у него была довольная.

— Привет, Женька! — проорал в трубку добровольный помощник в борьбе по разоблачению. Неужели он тоже меркантильный и претендует на подарки?!

— Чего орешь? Говори тише — Ромка спит! — осадила я претендента.

— Не сплю! — подал голос Ромашка и выхватил у меня из рук трубку.

— Хам! — констатировала я факт и придвинулась ближе, чтобы получше слышать.

— Магнитофон я снял! — продолжал надрываться Мишка. — Куда приезжать?

— Сюда, пусть сюда приезжает немедленно! — суфлировала я.

— Мишка! — завопил во всю силу легких Алексеев. — Гони сюда, слышишь? Хватай такси и двигай по адресу: улица Свободы, дом 15, квартира 12! Все понял?

— Понял. Еду, — заверил нас бармен и повесил трубку.

— Едет, — перевел Ромка и засуетился, соображая, чем бы накормить гостя.

— Не мельтеши! Там в прихожей пакет от Никанорыча. Распакуй и посмотри, что внутри, — ленивым голосом отдала я приказание.

Алексеев ринулся исполнять. Господа, товарищи, люди! Как же приятно наблюдать метания мужчины! Жаль только, что метания эти предназначались не мне! Надо будет уточнить Ромашкину ориентацию, а то сначала Розалия, теперь вот Мишка... Странно все это, честное слово!

Никанорыч расщедрился: в пакете, кроме лекарства от ангины, притулился ананас, яблоки, апельсины, виноград, креветки и еще множество всякой всячины, способной ублажить даже самый взыскательный вкус. Вот как надо кормить женщину, а не омлетами!

Словно услышав мои мысли, Ромка пробасил:

— Клево жила Розочка, царство ей небесное! А еще прикидывалась несчастной и бедной! А я, лопух, продукты ей таскал! Ой, дурите вы, бабы, нашего брата, ой, дурите!

Вот новости! А кого, же, спрашивается, нам дурить? Не себя же?! А мужики для того и придуманы, чтобы ублажать нас! И попробуйте возразить! Наживете вечного врага в моем лице.

Я уже хотела высказать свои соображения по этому поводу вслух, но меня прервал звонок в дверь.

— Ну вот! Из-за тебя не успел ничего приготовить, — буркнул сосед. Он бросился открывать.

Я, кипя негодованием, ринулась за нахалом, дискриминирующим меня по половому признаку.

Мишаня ворвался, точно ураган с Курильских островов, но на пороге затормозил с открытым ртом:

— Здрасте! — выкатил он глаза на Романа. — Михаил, — протянул руку для знакомства.

Я захохотала! Еще бы: Мишаня видел не Алексеева, а Мальвинку, вполне естественно, что в природном, так сказать, натуральном виде Ромку он не опознал. Виновник моего гомерического хохота стоял, быстро-быстро моргая глазами, и решал, когда вызывать «Скорую психиатрическую помощь»: сейчас или само пройдет? Бармен, по-моему, размышлял о том же.