Подвенечный наряд телохранителя
Шрифт:
Она промолчала.
На некоторое время за столом воцарилась тишина. Трое мужчин, не стесняясь, рассматривали Катю в деталях – теперь она понимала, какие чувства должна испытывать кобыла на рынке или корова-рекордсменка на Выставке достижений народного хозяйства. Осмотром спорщики остались, как видно, удовлетворены. Бородатый довольно крякнул, краснорожий вздохнул и ткнул вилкой в котлету, а третий, самый вежливый, просто ободряюще ей улыбнулся и еле заметно подмигнул.
– Ну так вот, господа! – сказал Альберт. – Договаривались мы, что за полчаса я вам сделаю королеву из любой уличной девчонки? Получите! – Он хотел было показать на Катю пальцем, но спохватился и лишь повел в ее сторону подбородком. – И если кто-нибудь из вас скажет, что это… что она не… в общем, извольте со мной
– Да уж не тебе объяснять, – съязвил бородатый. Он еще раз взглянул на Катерину, недовольно почесал у себя под подбородком и, вздохнув, снял с руки дорогие, блеснувшие золотыми искрами дорогого металла часы. Спокойным жестом он положил часы на скатерть рядом с пепельницей и снова взялся за бокал с вином. Совсем не похоже было, что бородатый как-то особенно расстроился.
– Теперь ты, Пашуня! – обратился победитель к краснорожему. Тот сморщился, отчего его лицо стало похоже на румяное, но изрядно подсохшее яблоко, и полез во внутренний карман пиджака.
– Ты пойми, мне не жалко, но, строго говоря… у нас же нет никаких доказательств, что девчонка и впрямь первая попавшаяся. Ты ж мог ее просто по телефону вызвать – мало у тебя девок, что ли?
– Ты мне зубы не заговаривай. Проиграл – отвечай имуществом, как говорится. А насчет девочки можешь хоть у администрации сего кабака удостовериться – моет она здесь полы, как и было сказано.
– Ну и черт с тобой, – на стол рядом с часами лег массивный золотой портсигар. – Эх, прощай, министерский подарок! Надеюсь, что твой подарок, – он покосился на Катю, – будет хотя бы не хуже.
Альберт пропустил этот непонятный намек мимо ушей. Довольный, как мартовский кот после прогулки, он нацепил на толстое запястье часы, демонстративно неторопливо положил в карман портсигар. А потом весьма галантно встал и картинно наклонился над Катей, округлив руки в приглашающей на танец позе.
– Я прошу вас, милая барышня. Ну, неужели же вы мне откажете?
Она не отказала – и негромкая музыка, которая вдруг стала струиться непонятно откуда, словно ее источали сами стены, стала обволакивать ее и шептать что-то малопонятное и оттого еще более заманчивое… А рука, прикосновение которой за сегодняшний вечер уже несколько раз заставляло трепетать Катино сердце, крадучись перемещалась от плеча к самой шее и оттуда скользила по спине – и голова кружилась в ритме танго, и все пережитые обиды исчезали, как исчезают оставленные на песчаном берегу следы…
– Мы еще увидимся, хочешь? – прошептал он ей в самое ухо, так, что волосы, наверное, щекотнули губы.
– Не знаю.
– Да ладно, я же вижу – хочешь… Я позвоню. Телефон не забудь оставить.
– Я… – И она замолчала.
Теперь, после вот этого вопроса, совсем, казалось бы, простого и даже очень естественного вопроса – «оставишь мне свой телефон?», – она поняла, что ничего больше не будет, никакого продолжения, и сегодняшний вечер, возможно, станет лучшим из того, что с нею когда-нибудь произошло…
– А ты классно танцуешь, – заметил Альберт.
Катя знала это про себя: чувство ритма и музыкальность были у нее врожденными.
– Я провожу тебя до дому. Или подвезу, если ты далеко живешь. Можно?
– Что?.. Нет! – крикнула она. И остановилась, отбросила его руки.
– Ты что? Да ты меня неправильно поняла, сестренка! Честное слово, только подвезу, и ничего лишнего!
– Нет!
– Да ты что?!
Но она уже бежала, бежала вдоль расставленных, утопающих в полумраке столов пустого зала, мимо зеркал и мраморных фонтанов, бежала туда, в темноту! Сзади крикнули: «Стой!» – раздался грохот, что-то упало, ее догоняли. Отчаянное желание скрыться – нельзя, никак нельзя позволить ему разоблачить свой позор! – придало сил, Катя подхватила длинный подол платья, побежала еще быстрее, молясь только об одном – чтобы не упасть, не растянуться здесь, посреди зала, а ведь она могла грохнуться прямо на ковровые дорожки, потому что ничего не стоило переломать ноги – ведь на ней по-прежнему были туфли на непривычной шпильке!
Раз, еще раз – и туфли были скинуты на бегу, теперь она бежала босиком, в одних чулках. Проскочила
зал, холл, миновала оранжерею и выскочила, наконец, на боковую лестницу и остановилась, прижав руки к бухающему сердцу. Спокойно, спокойно. Тихо, тихо. Здесь ее никто не найдет. Ведь это даже не та лестница, на которой Альберт ее увидел в первый раз. Как здесь тихо. И темно.– Эй! – гулко позвали из темноты. – Ты что, малахольная? Ты где? Эй!
Катя старалась не дышать.
– Ну, ты даешь. Весь вечер от тебя сюрпризы. Где ты, эй! Ох, черт, так и не спросил, как тебя зовут. Выходи!
«Тихо, тихо. Только спокойно. Сейчас он уйдет».
– Ну и черт с тобой!
Послышались шаги, они стали удаляться. «Вот и все», – подумала она, бессильно роняя руки.
Но утром…
– Ну, наконец-то! Вот ты где! Ну, здравствуй, беглянка! Не убежал беглый заяц от серого волка – настиг я тебя!
Она едва успела выйти на свой рабочий пост и даже еще не успела узнать этот голос! И даже удивиться не успела, не успела и осознать, что происходит, ровным счетом ничего не успела понять, а знакомые руки уже обнимали ее, крепко стискивали голову, плечи, и губы ее вмиг были закрыты крепким и жадным поцелуем!
Ведро и швабра покатились по ступеням.
– Брось все, брось! – жарко шептал Альберт. – И пойдем со мной, пойдем… Ты все равно пойдешь, потому что, если не пойдешь, я тебя просто похитю… похищу… Унесу!
«Ах, пропади оно все пропадом!.. Разве мне есть что терять?..» – пронеслась в голове последняя мысль. И с этой минуты Катя просто перестала себе принадлежать.
Они куда-то шли, где-то гуляли… Заходили во все попадавшиеся на пути магазины – да что магазины, не нужны ей были эти магазины! – но Альберт осыпал ее подарками, смешными какими-то безделушками вроде ярких надувных шаров, которые плыли над их головами, заставляя оглядываться прохожих, или ярких детских книжек с картинками – у нее никогда не было таких в детстве, и сейчас, несмотря на явную ненужность такого подарка, Катя была тронута до глубины души! За все время он не задал ей ни одного вопроса. Только веселил, заставлял смеяться всяким пустякам и все время что-то говорил, говорил, и в конце концов Катя даже перестала вслушиваться в смысл этого словесного потока, все звуки и слова слились просто в музыку, звонкую и торжественную, и весь это день был сплошным праздником, и так хотелось верить, что этот праздник не закончится вместе с этим днем, который так быстро, до обидного быстро, клонился к закату…
– Ты же меня не бросишь сегодня? – спросил он, внезапно остановившись. И впервые за все время, что Катя его знала (ах, целых два дня!), выглядел смущенным и по-детски растерянным.
– Нет, но… что я должна сделать? – растерялась Катя.
– Поедем со мной! Подожди! Это не то, что ты подумала! Нет, я не предлагаю тебе руки и сердца. Потому что… Ну, в общем, есть причины, по которым я сделать этого не могу. Но я могу сделать для тебя другое, и от этого «другого» будет совсем не меньше, а даже больше пользы, чем если бы ты вышла за меня замуж! Послушай, я могу сделать из тебя звезду. С твоими данными у тебя это получится. Дело не только в твоей красоте, нет, все это время я наблюдал за тобой – как ты держишься, как двигаешься, как ходишь – и вот что скажу: шарм, грация, умение подать себя – в тебе это врожденное, уж не знаю, откуда и почему в твоих Больших Щавелях вырос такой лебедь, как ты, но у тебя талант, девочка! Ты станешь звездой подиума, и я тебе в этом помогу! Вернее, мы оба поможем друг другу. Я – сделаю из тебя известную на весь мир манекенщицу и модель, ты – принесешь мне часть своих денег и славы, потому что я, и только я, стану твоим продюсером… ну, как, согласна?
– Да, – просто ответила Катя. Разве она могла долго раздумывать?
И Альберт просветлел лицом.
– Хорошо. Тогда…
Он усадил Катю на скамеечку, прямо под шелестящим кленом, который шумом своей листвы будто аплодировал будущей Катиной славе, и вдруг встал перед ней на одно колено.
– Хотел сделать это еще с самого утра, да все не подворачивалось случая, – сказал он, опустив руку в объемный карман своей пижонистой куртки. – А сегодня решил: не буду ждать никакого случая, просто возьму и отдам тебе…