Подвойский

При их разговорах часто присутствовал самый младший из сыновей Подвойских — Ваня. Он не спускал с брата восторженных глаз, хотя старался держаться солидно — все-таки заканчивал учебу и мечтал поехать в Киев или Петербург, чтобы учиться на агронома. Николай Ильич быстро прощупал идейные позиции Вани. Убедившись, что из парня выйдет толк, он решительно сказал:

— Вот что, Ваня, заканчивай учебу и приезжай в Петербург. Будешь жить у нас. Я тебе найду дело по душе. Там и на агронома учиться будешь. Осенью ждем.

Николай Ильич привез с собой тяжелый чемодан. В нем были не только подарки родителям, но и нелегальная литература, материалы для киевских и черниговских большевиков. По старой конспиративной привычке Николай Ильич прежде всего подумал о том, как и куда спрятать литературу, за которой вскоре должны были прийти товарищи. Посоветовался с отцом. Илья Михайлович после долгих колебаний, внутренней борьбы решился на «кощунственный» шаг. Он спрятал самые ценные материалы в алтаре своей церкви — никакой охранке не придет в голову искать их там.

Николай Ильич уехал в Киев. Но через несколько дней туда примчался Ваня и сообщил, что дьяк привел полицию, которая прямиком направилась в алтарь и забрала чемодан. Отец на допросе заявил, что ни о каком чемодане ничего не знает. Николай Ильич встревожился. Быстро завершив дела в Киеве, он, стремясь уйти от неизбежного ареста, выехал в Петербург. По дороге думал об одном: что будет с отцом? Нелегальщина в алтаре! Такого не простят. Он терзал себя за то, что втянул в свои дела отца.

Илье Михайловичу действительно не простили. Но расправу учинили не светские, а духовные власти. Илья Михайлович отбывал свое наказание в Чернигове, в Троицком монастыре. Он был лишен сана, прихода, а следовательно, средств к существованию. Пришлось сменить место жительства — переехать в Корыльское. Но, поскольку хозяйством Илья Михайлович обзавестись уже не смог, жить вскоре стало не на что. Решили с Ольгой Акимовной ехать в Петербург, где к тому времени обосновались четверо их детей. Проживать Илья Михайлович пожелал у находившегося вместе с женой под надзором полиции самого «непутевого» и «богохульного» своего сына Николая. Теперь, когда духовная карьера Ильи Михайловича закончилась крахом, в нем вновь во весь голос заговорил учитель. Неодолимое желание разобраться в законах и хитросплетениях жизни тянуло его к Николаю, который судил о них дерзко, необычно, но со знанием дела. Не возражала против переезда к сыну и Ольга Акимовна. Ей очень хотелось помочь растить детей Нине Августовне, которая теперь ждала третьего ребенка.

Так в маленькой квартире на Галерной оказалось семеро жильцов: Николай Ильич с женой и двумя детьми, его младший брат студент Ваня, а также Илья Михайлович и Ольга Акимовна. Надо было думать о другом жилье. К тому же квартирой на Галерной стала интересоваться полиция. Ее внимание привлекли частые гости со всех концов страны и обильная почта.

Сначала Подвойские перебрались в Парголово, где выждали некоторое время. Затем Николаю Ильичу была подыскана квартира на станции Куоккала. Она была расположена на Полицейской улпце и именовалась дачей Пето. Здесь и был основан новый пункт связи с В. И. Лениным и ЦК партии большевиков. Их письма из-за границы вскоре пошли на этот новый адрес. Куоккала была удобна тем, что всего в 40 верстах был Петербург и совсем рядом финская граница. Через этот пункт можно было переправлять не только письма, но и людей, транспортировать литературу. Поблизости от дачи Пето обосновалась старшая сестра В. И. Ленина Анна Ильинична Ульянова-Елизарова. Пункт связи заработал без перебоев.

Квартира Подвойских представляла собой просторных! и удобный дом с мезонином обычншх дачной конструкции. Бревенчатые стены, внутренняя лестница со старательно обструганными красивыми перилами, ведухцая в мезонин, а также камин в сочетании с тяжелыми деревянными столами и скамейками создавали неповторимый интерьер. Стены, потолок, полы, мебель — все было некрашеным и издавало аромат сосновой смолы. Дом окружали высокие сосны, вдали виднелись воды Финского залива. Такого прекрасного жилища у Подвойских до сих пор не было. Для них имело значение и то, что жизнь в Куоккале была дешевле, чем в Петербурге. Дети получили возможность есть свежие овощи, пить парное молоко. Уже месяца через два Олеся и Лева были совсем не похожи на бледненьких и худеньких городских глазастых заморышей, какими они выглядели до переезда.

День на даче начинался очень рано. Николай Ильич завтракал, подхватывал свой потертый портфель и чуть не бегом направлялся к неблизкой станции, откуда дачным поездом добирался до Петербурга. Вечером, если в городе не было дел, возвращался назад, обдумывая на ходу свои планы, проекты статей. Время от времени ездила в город и Нина Августовна, чтобы сдать в конторы обработанные статистические карточки и взять на дом новые.

На даче у Подвохйских всегда было много народу. Чрезвычайно занятые и всегда стесненные в средствах, Николай Ильич и Нина Августовна тем не менее рассылали письма родственникам и друзьям с настойчивыми приглашениями и просьбами приехать к ним отдохнуть. Здесь непременно гостил кто-нибудь из их многочисленных братьев н сестер, племянников н племянниц или их друзей. По партийным делам, связанным с работой пункта связи с заграницей, у Подвойских часто бывали депутаты-большевики Государственной думы, члены ПК, правдисты: А. И. Ульянова-Елизарова, М. И. Калинин,

Г. И. Петровский, Н. Р. Шагов, Ф. Н. Самойлов, Ю. М. Ко-цюбинскин, К. С. Еремеев и многие другие. Все они в полной мере ценили гостеприимство и радушие хозяев.

По вечерам на даче зачастую устраивались импровизированные концерты. Молодой революционер-большевик Сева Васильевский исполнял на рояле произведения своих любимых композиторов: Римского-Корсакова, Шуберта, Шопена, Шумана. Потом хором пели песни. Если была хорошая погода, то всей компанией бегали к морю купаться. На пляже Николай Ильич всегда затевал пробежки вдоль берега, заплывы, прыжки. В более поздние часы устраивали далекие прогулки до Оллилы или даже до Териок.

Зимой молодежь увлекалась лыжами. Николай Ильич и Нина Августовна непременно устраивали для детей рождественскую праздничную елку. Наряжать ее начинали с самого раннего утра. Когда просыпались дети, а их у Нины Августовны и Николая Ильича было уже трое — родилась дочь Лида, елка сияла всеми цветами радуги. Загримированный Николай Ильич всегда играл роль Деда Мороза, причем преображался настолько, что для детей был неузнаваем. Он сыпал шутками, прибаутками, пел песни, притоптывал подшитыми валенками, похлопывал рукавицами, приплясывал и выделывал всевозможные трюки.

Старший Подвойский, Илья Михайлович, под влиянием молодежи буквально ожил, стал веселым и разговорчивым. Вместе с молодыми Илья Михайлович ходил на прогулки и даже — срам-то какой, сказали бы его церковные судьи! — купался в море. К сожалению, недолго пришлось ему наслаждаться новообретенным. Внезапно возникшая неизлечимая болезнь в считанные месяцы подточила его крепкий организм. Николай Ильич очень тяжело переживал его кончину. Он любил отца за доброту, уважал за своеобразные поиски истины и правды, за мужество, с которым тот встречал удары судьбы. Илья Михайлович оказал существенное влияние па своих детей, и в первую очередь на Николая Ильича. Он воспитал в пих дух непримиримости к несправедливости, активное отношение к жизни.

Когда на даче Пето не было гостей, Николай Ильич, вернувшись из Петербурга, отдавал вечер детям. Перед сном они обычно просили его спеть. И он пел, вспоминает Ольга Николаевна Подвойская, то ласковые, то печальные песни, слова которых запоминались надолго. Например: «Скрывается солнце за степью, вдали золотится ковыль, колодников звонкие цепи вздымают дорожную пыль». Или: «По пыльной дороге телега несется, а в ней два жандарма сидят...» — и припев: «Сбейте оковы, дайте мне волю, я научу вас свободу любить».

Но таких вечеров у Николая Ильича оставалось все меньше. Дело в том, что, когда пришло время дочери Олесе учиться, он снял для нее в рабочем Выборгском районе маленькую комнатушку и теперь ночевал то с ней в Петербурге, то в Куоккале, в зависимости от того, как складывались его партийные дела. А их становилось все больше...

В 1913 году большевики, завоевывая массы, успешно провели выборную страховую кампанию. Николай Ильич участвовал в этой кампании и был избран секретарем страховой больничной кассы Путиловского завода. Таким образом, Петербургский Комитет закрепил его за одним из крупнейших и самых революционных предприятий столицы. А двумя месяцами раньше Н. И. Подвойский, Н. А. Скрынник, П. И. Стучка, 3. Т. Фаберкевич и другие по заданию ЦК создали легальный большевистский журнал «Вопросы страхования». Новые обязанности потребовали от Николая Ильича основательного изучения страхового дела в стране, он также по печати ознакомился с его постановкой за рубежом. Эти знания скоро сослужили ему хорошую службу.