Поэтессы Серебряного века (сборник)
Шрифт:
Я опять к тебе приду,
Я играть с тобой хочу,
Красным углем зачерчу…»
Непоправимо
Н. Ястребову
Невозвратимо. Непоправимо.
Не смоем водой. Огнем не выжжем.
Нас затоптал – не проехал мимо! —
Тяжелый всадник на коне рыжем.
В гуще вязнут его копыта,
В смертной вязи, неразделимой…
Смято, втоптано, смешано, сбито —
Всё. Навсегда. Непоправимо.
Овен и Стрелец
Я
Не март девический сиял моей заре:
Ее огни зажглись в суровом ноябре.
Не бледный халкидон – заветный камень мой,
Но гиацинт-огонь мне дан в удел земной.
Ноябрь, твое чело венчает яркий снег…
Две тайны двух цветов заплетены в мой век,
Два верных спутника мне жизнью суждены:
Холодный снег, сиянье белизны, —
И алый гиацинт, – его огонь и кровь.
Приемлю жребий мой: победность и любовь.
Без оправданья
М. Г[орько]му
Нет, никогда не примирюсь.
Верны мои проклятья.
Я не прощу, я не сорвусь
В железные объятья.
Как все, пойду, умру, убью,
Как все – себя разрушу,
Но оправданием – свою
Не запятнаю душу.
В последний час, во тьме, в огне,
Пусть сердце не забудет:
Нет оправдания войне!
И никогда не будет.
И если это Божья длань —
Кровавая дорога —
Мой дух пойдет и с Ним на брань,
Восстанет и на Бога.
Тли
Припав к моему изголовью,
ворчит, будто выстрелы, тишина;
запекшейся черной кровью
ночная дыра полна.
Мысли капают, капают скупо;
нет никаких людей…
Но не страшно… И только скука,
что кругом – всё рыла тлей.
Тли по мартовским алым зорям
прошли в гвоздевых сапогах.
Душа на ключе, на тяжком запоре,
Отврат… тошнота… но не страх.
А. Блоку
Дитя, потерянное всеми…
Всё это было, кажется в последний,
В последний вечер, в вешний час…
И плакала безумная в передней,
О чем-то умоляя нас.
Потом сидели мы под лампой блеклой,
Что золотила тонкий дым,
А поздние распахнутые стекла
Отсвечивали голубым.
Ты, выйдя, задержался у решетки,
Я говорил с тобою из окна.
И ветви юные чертились четко
На небе – зеленей вина.
Прямая улица была пустынна,
И ты ушел – в
нее, туда…Я не прощу. Душа твоя невинна.
Я не прощу ей – никогда.
Ключ
Струись,
Струись,
Холодный ключ осенний.
Молись,
Молись,
И веруй неизменней.
Молись,
Молись,
Молитвой неугодной.
Струись,
Струись,
Осенний ключ холодный…
Счастье
Есть счастье у нас, поверьте,
И всем дано его знать.
В том счастье, что мы о смерти
Умеем вдруг забывать.
Не разумом, ложно-смелым.
(Пусть знает, – твердит свое),
Но чувственно, кровью, телом
Не помним мы про нее.
О, счастье так хрупко, тонко:
Вот слово, будто меж строк;
Глаза больного ребенка;
Увядший в воде цветок, —
И кто-то шепчет: «Довольно!»
И вновь отравлена кровь,
И ропщет в сердце безвольном
Обманутая любовь.
Нет, лучше б из нас на свете
И не было никого.
Только бы звери, да дети,
Не знающие ничего.
Мирра Лохвицкая
«Твои уста – два лепестка граната»
Я хочу умереть молодой…
Я хочу умереть молодой,
Не любя, не грустя ни о ком;
Золотой закатиться звездой,
Облететь неувядшим цветком.
Я хочу, чтоб на камне моем
Истомленные долгой враждой
Находили блаженство вдвоем.
Я хочу умереть молодой!
Схороните меня в стороне
От докучных и шумных дорог,
Там, где верба склонилась к волне,
Где желтеет некошеный дрок.
Чтобы сонные маки цвели,
Чтобы ветер дышал надо мной
Ароматами дальней земли…
Я хочу умереть молодой!
Не смотрю я на пройденный путь,
На безумье растраченных лет:
Я могу беззаботно уснуть,
Если гимн мой последний допет.
Пусть не меркнет огонь до конца,
И останется память о той,
Что для жизни будила сердца…
Я хочу умереть молодой!
Да, это был лишь сон! Минутное виденье…
Да, это был лишь сон! Минутное виденье
Блеснуло мне, как светлый метеор…
Зачем же столько грез, блаженства и мученья
Зажег во мне неотразимый взор?
Как пусто, как мертво!.. И в будущем всё то же…
Часы летят… а жизнь так коротка!..
Да, это был лишь сон, но призрак мне дороже
Любви живой роскошного цветка.
Рассеялся туман, и холод пробужденья
В горячем сердце кровь оледенил.
Да, это был лишь сон… минутное виденье…
Но отчего ж забыть его нет сил?
В кудрях каштановых моих…