Поэзия Серебряного века (Сборник)

Второе

А я кораблик сделал из письма, листок бумаги белой сложил, не смял. И в уйму светлых капелек пустил по реке: “Плыви, плыви, кораблик, к ее руке”. А вдруг она на пристани, спеша домой, заметит издали бумажный мой… Но я боюсь — бумажный потонет, протечет, и строки очень важные она не прочтет.

Третье

А я письмо переписал, и все сказал в письме я, и сделал — бросил в небеса воздушного змея. “Лети, лети, почтовый змей, пусть туча не догонит, но где-то в мире встреться с ней и дайся ей в ладони”. Но я боюсь — сверкнет гроза зарницами и зорями, — и где лежит, и что сказал мой бедный змей изорванный?

Четвертое

А я, не смыкая глаз, до рассвета сизого, буду много, много раз письмо переписывать. По улицам, по шоссе, у вокзальной башенки — буду класть его во все почтовые ящики, вешать его на дубы, клеить его на клены, на стены и на столбы, на окна и колонны.

Последнее

Я пришел, и знать не знал, ведать не ведал, и во сне не видел сна, и не ждал ответа. А пришел, подумал только: “Вот пришел бы ответ”, — лишь подумал и со столика поднял конверт. Я узнал любимый почерк, ее руку около, завитки знакомых строчек, волосинки с локона. А написано в письме голосом в тиши: “Ты искать меня не смей, писем не пиши. Я ушла навеки – надолго и не в близкий путь, не пиши и не надо, лучше забудь. И не надо змеев по небу и листков на столбы, — я прошу тебя: кого-нибудь найди, полюби…” А страницы в пальцах тают, не дочитан ответ, я еще письмо читаю, а письма уже нет. Завитки любимых строчек ищут глаза еще, но меж пальцев только почерк, и то – исчезающий.

Воспоминание

Тихое облако в комнате ожило тенью стены свет заслоня. Голос из дальнего, голос из прошлого из-за спины обнял меня. Веки закрыл мне ладонями свежими, розовым югом дышат цветы… Пальцы знакомые веками взвешены, я узнаю: да, это ты! Горькая. Краткая радость свидания; наедине и не вдвоем… Начал расспрашивать голос из дальнего: – Помнишь меня в доме своем? С кем ты встречаешься? Как тебе дышится? Куришь помногу? Рано встаешь? Чем увлекаешься? Как тебе пишется? Кто тебя любит? Как ты живешь? Я бы ответил запрятанной правдою: мысль о тебе смыть не могу… Но – не встревожу, лучше – обрадую. – Мне хорошо, — лучше солгу. Все как по-старому – чисто и вымыто, вовремя завтрак, в окнах зима. Видишь – и сердце из траура вынуто, я же веселый, знаешь сама. Руки сказали: – Поздно, прощаемся. Пальцы от глаз надо отнять. Если мы любим – мы возвращаемся, вспомнят о нас — любят опять.

Имажинизм

Имажинизм (от фр. и англ. image – образ) – литературно-художественное течение, возникшее в России в первые послереволюционные годы на основе литературной практики футуризма.

Основные признаки имажинизма:

• главенство “образа как такового”; образ – максимально общая категория, подменяющая собой оценочное понятие художественности;

• поэтическое творчество есть процесс развития языка через метафору;

• эпитет есть сумма метафор, сравнений и противоположений какого-либо предмета;

• поэтическое содержание есть эволюция образа и эпитета как самого примитивного образа;

• текст, имеющий определенное связное содержание, не может быть отнесен к области поэзии, так как выполняет скорее идеологическую функцию; стихотворение же должно представлять собой “каталог образов”, одинаково читаться с начала и с конца.

Имажинизм был последней нашумевшей школой в русской поэзии ХХ века. Это направление было создано через два года после революции, но по всей своей содержательной направленности ничего общего с революцией не имело.

29 января 1919 г. в Московском отделении Всероссийского союза поэтов прошел первый поэтический вечер имажинистов. А уже на следующий день была опубликована первая Декларация, [283] в которой провозглашались творческие принципы нового движения. Ее подписали претенциозно назвавшиеся “передовой линией имажинистов” поэты С. Есенин, Р. Ивнев, А. Мариенгоф и В. Шершеневич, а также художники Б. Эрдман [284] и Г. Якулов. [285] Так появился русский имажинизм, у которого с его английским предшественником общим было только название.

283

Журнал “Сирена” (Воронеж), 1919. № 4/5, 30 января.

284

ЭрдманБорис Робертович (1899–1960) – театральный художник, старший брат драматурга Николая Эрдмана; участник литературной группы имажинистов, автор ряда обложек и иллюстраций к имажинистским сборникам.

285

ЯкуловГеоргий Борисович (1884–1928) – художник. К середине 1910-х гг. относится начало его дружбы с Есениным и поэтами-имажинистами. Он, в частности, оформлял московское кафе поэтов “Стойло Пегаса”. Буйная фантазия Якулова, удачное использование им опыта конструктивизма сделали его одним из самых ярких театральных художников тех лет. В самом начале 1920-х гг. он возглавлял мастерскую театрально-декорационной живописи Вхутемаса. Именно в его мастерской, в легендарном доме № 10 по Большой Садовой улице в квартире № 38 Сергей Есенин познакомился с Айседорой Дункан.

Среди исследователей и литературоведов до сих пор идут споры о том, следует ли имажинизм поместить в один ряд с символизмом, акмеизмом и футуризмом, трактуя творческие достижения этой поэтической группы как “интересное явление литературы постсимволизма и как определенный этап развития”, [286] или корректнее было бы рассматривать это явление в ряду многочисленных течений и объединений 20-х годов XX века, которые, развиваясь в общем духе авангардизма, не смогли открыть принципиально новых путей развития поэзии и в итоге остались только эпигонами футуризма.

286

Тернова Т. История и практика русского имажинизма. Автореферат диссертации на соискание ученой степени канд. фил. наук. Воронеж, 2000. С. 3.

“Одной из причин “теоретического бума” первых пореволюционных лет была попытка волевым усилием, используя рациональные и научные методы, оперируя понятиями ремесла и мастерства, генерировать все новые и новые поэтические системы, а имажинизм, безусловно, был одним из самых жизнеспособных поэтических течений того времени. Поэтому вопрос о состоятельности и самостоятельности имажинизма как течения имеет важное методологическое значение, так как показывает возможность или невозможность подобного пути развития поэтического языка”. [287]

287

Иванова Е. Существует ли имажинизм? (К вопросу о вариативности теоретических доктрин имажинизма) // Междисциплинарные связи при изучении литературы: сборник научных трудов. Саратов, 2003. С. 241.

Так же, как символизм и футуризм, имажинизм зародился на Западе и уже оттуда был пересажен Шершеневичем на русскую почву. И так же, как символизм и футуризм, он значительно отличался от имажинизма западных поэтов.

Термин заимствован у авангардистcкой школы англоязычной поэзии – имажизма. Это слово впервые попало в поле зрения русских читателей в 1915 году с появлением статьи З. Венгеровой, [288] в которой рассказывалось о лондонской поэтической группе имажистов, во главе которой стояли Эзра Паунд [289] и Уиндем Льюис. Однако русских имажинистов нельзя назвать преемниками имажистов. И хотя теоретические установки английских поэтов во многом соответствовали творческим исканиям Шершеневича и К о(“Мы не футуристы, – писал Паунд, – в поэзии мы “имажисты”. Наша задача сосредоточиться на образах, составляющих первозданную стихию поэзии…”), сами представители имажинизма никогда не называли лондонских имажистов своими предшественниками. Их теоретическая программа скорее перекликалась с содержанием деклараций кубофутуристов, несмотря на взаимное отрицание этими группами друг друга.

288

Венгерова З. “Английские футуристы” // Альманах “Стрелец”. Пг., 1915. № 1.

289

ПаундЭзра Лумис (1885–1972) – американский поэт, основоположник и теоретик американского модернизма. Его насыщенная имитациями и стилизациями поэзия отражает бунт против “ростовщической” западной цивилизации.