Пограничное время

Этого я знаю, – ткнул я пальцем в Ласа. – Сегодня выясню, что именно он отправлял.

Подозреваете? – уточнил Витезслав.

– Нет, – я покачал головой.

Вампир погнал запись по второму кругу. Но на этот раз несчастный замороженный начальник был тоже посажен к компьютеру.

Кто это? – спрашивал Витезслав.

Жилец, – безучастно глядя в экран, отвечал начальник. – Первый корпус, шестнадцатый этаж...

Память у него была хорошая. Он назвал всех подозреваемых, разве что рабочего с кипой писем не опознал. Кроме Ласа, жильца с шестнадцатого этажа и старушки с одиннадцатого, письма отправляли два менеджера «Ассоли».

– Мы займемся мужчинами, – решил Витезслав. – Для начала. Вы проверьте старушку, Городецкий. Хорошо?

Я пожал плечами. Сотрудничество – сотрудничеством, но командовать собой я не позволю.

Тем более Темному. Вампиру.

– Вам это проще, – пояснил Витезслав. – Мне... трудно приближаться к старикам.

Признание было откровенным и неожиданным. Я что-то промычал и в уточнения вдаваться не стал.

Я чувствую в них то, чего лишен, – все же пояснил вампир – Смертность:

Завидно? – не удержался я.

Страшно, – Витезслав склонился над охранником, произнес: – Сейчас мы уйдем. Ты будешь спать пять минут и видеть красивые сны. Когда проснешься, забудешь о нашем визите. Будешь помнить только Антона... будешь очень хорошо к нему относиться. Если Антону понадобится – окажешь ему любую помощь.

Да незачем... – слабо запротестовал я.

Одно дело делаем, – напомнил вампир. – Я знаю, как тяжело работать под прикрытием. Прощайте.

Миг – и он исчез. Эдгар виновато улыбнулся – и вышел в дверь. Не дожидаясь пробуждения начальника, покинул кабинет и я.

Глава 4

Судьба, которой, по уверениям наших магов, не существовало, была ко мне благосклонна.

В холле «Ассоли» (не называть же это помещение подъездом!) я увидел ту самую старушку, к которой боялся подходить вампир. Она стояла у лифта и задумчиво смотрела на кнопки.

Я глянул сквозь Сумрак – и убедился, что старушка в полной растерянности, почти в панике. .Вышколенная охрана тут помочь не могла – внешне старушка пребывала в полной невозмутимости.

И я решительно направился к пожилой даме. Именно к «пожилой даме» – потому что никак не годилось здесь тихое, доброе, русское слово «старушка».

–Простите, могу я чем-нибудь вам помочь? – спросил я. Пожилая дама покосилась на меня. Без старческой подозрительности, скорее со смущением.

– Я забыла, где живу, – призналась она. – Вы не знаете?

–Одиннадцатый этаж, – сказал я. – Позволите вас проводить? Седые кудряшки, сквозь которые просвечивала тонкая розовая кожа, едва заметно качнулись.

– Восемьдесят лет, – сказала старушка. – Это я помню... тяжело это помнить. Но помню.

Я взял даму под руку и провел к лифту. Кто-то из охранников направился к нам, но моя престарелая спутница покачала головой:

– Господин меня проводит...

Господин проводил. Дверь свою пожилая дама опознала и даже радостно ускорила шаг. Квартира была не заперта, квартира была великолепно отремонтирована и обставлена, а в прихожей расхаживала энергичная девица лет двадцати и сокрушалась в трубку:

– Да, и внизу смотрела! Опять выскочила...

Наше появление привело девицу в восторг. Боюсь лишь, что и милая улыбка, и трогательная заботливость в первую очередь адресовались мне.

Молодые симпатичные девушки идут прислугой в такие дома не ради денег.

– Машенька, подай нам чаю, – прервала ее кудахтанье старушка. Наверное, она тоже иллюзий не питала. – В большую комнату.

Девица послушно ринулась на кухню, но все-таки улыбнулась еще раз и сказала в самое ухо, расчетливо коснувшись меня упругой грудью:

– Совсем плоха стала... Меня зовут Тамара.

Почему-то мне не захотелось представляться. Я прошел вслед за старушкой в «большую комнату». Ну очень большую. Со старой, сталинских времен мебелью и явными следами работы дорогого дизайнера. По стенам были развешаны черно-белые фотографии – вначале я тоже счел их деталями интерьера. А потом сообразил, что юная, ослепительно-красивая, белозубая девушка в летном шлеме – та самая дама.

– Фрицев бомбила, – скромно сказала дама, садясь за круглый стол, покрытый бордовой бархатной скатертью с кистями. – Вон, сам Калинин мне орден вручал...

В полном остолбенении я уселся напротив бывшей летчицы.

Такие, в лучшем случае, доживают свой век на старых государственных дачах или в огромных ветхих «сталинках». Ну никак не в элитном жилом комплексе! Она же бомбы на фашистов бросала, а не золотой запас из Рейхстага вывозила!

– Внук мне квартиру купил, – будто прочитав мои мысли, сказала старушка. – Большая квартира. Не помню тут ничего... все вроде родное, а не помню...

Я кивнул. Хороший внук, что говорить. Понятно, что перевести дорогую квартиру на орденоносную бабушку, а потом получить ее по наследству – очень правильный шаг. Но в любом случае, добрый поступок. Вот только прислугу надо было подбирать тщательнее. Не двадцатилетнюю девочку, озабоченную удачным капиталовложением своего молодого личика и хорошей фигурки, а пожилую крепкую санитарку...

Старушка задумчиво посмотрела в окно. Сказала: – Лучше бы мне в тех домах, маленьких... Привычней оно...

Но я уже не слушал. Я смотрел на стол, заваленный мятыми письмами с забавным штемпелем «адресат выбыл». И неудивительно. В качестве адресатов фигурировали и всесоюзный староста Калинин, и Генералиссимус Иосиф Сталин, и товарищ Хрущев, и даже «дорогой Леонид Ильич Брежнев».

Позднейших вождей память старушки, очевидно, не удерживала.

Не надо было никаких способностей Иного, чтобы понять, какое письмо старушка отправила три дня назад.

– Не могу без дела, – пожаловалась старушка, поймав мой взгляд. – Все прошу в школы меня отрядить, в училища летные... рассказать бы молодым, как мы жили...

Я все-таки посмотрел на нее сквозь Сумрак. И едва не вскрикнул.

Старая летчица была потенциальной Иной. Может, и невеликой силы, но совершенно явственной!

Вот только инициировать ее в таком возрасте... не представляю. В шестьдесят лет, в семьдесят... но в восемьдесят?

Да она же умрет от напряжения. Уйдет в Сумрак бесплотной безумной тенью...

Всех не проверишь. Даже в Москве, где так много дозорных.

И порой мы узнаем своих братьев и сестер слишком поздно...