Погребенная во льдах

Шум исходил с верхней части башни. Кто-то усердно бил в какой-то щит или импровизированный гонг. Зачем человеку из гарнизона так яростно бить в набат, когда крепости не угрожает никакая атака? А этот звук спровоцировал ответный шум во дворе, и, хотя слов было не разобрать, там явно были разъярены, напуганы и охвачены жаждой мщения. Мощный голос, который мог принадлежать только Левше, выкрикивал приказы. Конечно, эти удары отвлекли внимание от внешнего врага.

Кадфаэль действовал не раздумывая. На полпути к частоколу в поверхности скалы была неровность — узкое черное пятно, нарушавшее белизну. Метнувшись из-под укрытия деревьев, он добежал до этого пятна и упал на него, вытянувшись во всю длину. Его черная ряса слилась с поверхностью скалы, так что, даже если в крепости несут караул, его вряд ли заметят. Оглушительный звон не умолкал ни на минуту, хотя чья-то рука, наверное, уже устала и начала болеть. Кадфаэль осторожно приподнял голову, вглядываясь в зубчатую верхушку башни, отчетливо вырисовывавшуюся на фоне неба. Ритм биений колокола изменился, и на минуту звон прекратился, а между зубцами показалась голова. И тогда Кадфаэль услышал зловещие звуки топора, врубавшегося в дерево, которые заглушали толстые стены башни. Голова появилась во второй раз. Кадфаэль махнул рукой — черный рукав был ясно виден на снегу — и закричал:

— Ив!

Вряд ли его услышали, хотя звуки хорошо разносились в разреженном воздухе. Но его, несомненно, увидели. Голова, которая до того была едва видна над парапетом, безрассудно высунулась, и мальчик закричал в величайшем возбуждении:

— Выступайте! Скажите, чтобы они выступали! Мы удерживаем башню! Нас двое, и мы вооружены!

Затем он исчез за зубцом, и как раз вовремя: по крайней мере один лучник в крепости тоже наблюдал за зубчатой линией, и его стрела вонзилась в край амбразуры и застряла там, дрожа. Металлический звон на башне вызывающе возобновился с новой силой.

Пренебрегая опасностью, Кадфаэль покинул нишу в скале и побежал к деревьям. Вслед за ним устремилась стрела и упала на снег позади него, немного не долетев. Он удивился, услышав, как она летит и падает сзади: значит, он пока еще бегает лучше, чем ему казалось, по крайней мере когда от этого зависит его жизнь и жизнь других. Задыхаясь, он нырнул в укрытие, угодив прямо в объятия Хью Берингара. По движению вдоль опушки он понял, что Хью тоже даром времени не терял: его отряд был в полной боевой готовности и ждал только сигнала к бою.

— Выступайте! — тяжело дыша, сказал Кадфаэль. — Это Ив нам сигналит, он крикнул, что их двое и они удерживают башню. Кто-то пробрался к нему, Бог знает как. Теперь опасно только наше промедление.

Задержек больше не было. Хью вскочил в седло прежде, чем брат Кадфаэль закончил свою речь. Берингар слева, а Жос де Динан справа вылетели из-под деревьев и устремились к воротам крепости Алена Левши, а за ними во всю прыть бежали пехотинцы. Снова запылали факелы, которыми собирались поджечь первые строения за воротами.

Брат Кадфаэль, которого бесцеремонно покинули, немного постоял, чтобы отдышаться, затем чуть ли не с обидой вспомнил, что давно добровольно отказался от оружия. Но в его клятвах нигде не сказано, что он не может следовать без оружия за вооруженными людьми. Кадфаэль решительно зашагал по открытому снежному пространству, к тому времени изрытому множеством копыт и сапог. А в это время атакующие уже съехались клином у ворот и, ударив в них так, что те, не выдержав натиска, распахнулись, ворвались во двор.

Несмотря на шум, который неустанно производил он сам. Ив услышал, как отряд за стенами начал атаку. Он почувствовал, как задрожала башня, когда атакующие ударили в ворота, так что только щепки полетели. Двор наполнился шумом рукопашного боя, но тут ни Ив, ни Оливье ничего не могли поделать. Под ними самими дрожали и стонали доски от яростных ударов топора снизу. Оливье стоял, широко расставив длинные ноги, с обнаженным мечом в руке, и один удерживал лестницу и крышку люка. Лестница ходила ходуном при каждом ударе, но, пока она на месте, крышку нельзя было приподнять. Даже если бы крышку разрубили, наверх может сначала высунуться только рука или голова — и Оливье был начеку. Сосредоточившись, он ждал, готовый проткнуть любого врага, как только тот покажется из люка.

Ив опустил руку, которая онемела и была как чужая, и стальной шлем, зажатый у него между коленей, откатился в сторону, но он тут же подобрал его и нахлобучил на голову. Почему не поберечься, если предоставляется такая возможность? Он даже не забыл пригнуться, когда сведенной судорогой рукой схватился за рукоятку меча и пробрался к Оливье. Мальчик обнял его второй рукой и встал на ступеньки лестницы, чтобы прибавился и его вес. В деревянной крышке люка уже виднелись трещины, вверх и вниз летели щепки, но пока находящимся внизу еще некуда было просунуть острие.

— Не бойся, — уверенно успокоил мальчика Оливье. — Ты слышишь это? — Послышался громовой голос Алена Левши, эхо от которого раскатилось по всей башне. — Он отзывает своих псов, внизу они гораздо нужнее.

Топор ударил еще раз, от мощного удара доска раскололась еще больше и показался треугольный конец сверкающего лезвия. Но этот удар был последним. Разбойник с трудом вытащил лезвие, изрыгая проклятия, но на этом все кончилось. Они услышали торопливые шаги вниз по лестнице, и затем все в башне стихло. Внизу, во дворе, слышался шум схватки и бряцание оружия, а они вдвоем стояли под безмятежным звездным небом и глядели друг на друга, внезапно обмякнув от облегчения, что страшная угроза миновала.

— Не то чтобы главарь не хотел снова заполучить тебя для своих целей, — сказал Оливье, вкладывая меч в ножны, — если бы только смог до тебя добраться. Но если он будет тратить время на то, чтобы достать тебя отсюда, он может потерять все. Ему нужно отбить эту атаку, прежде чем он снова нас потревожит.

— Ему это не удастся! — ликуя, воскликнул Ив. — Послушайте! Они уже внутри. Теперь они не отступят, он у них в ловушке. — Он выглянул из-за зубца во двор. Все пространство внутри частокола кишело сражавшимися людьми, и бурлящую темноту, похожую на ночное море в шторм, освещали лишь отблески факелов, еще кое-где горевших. — Наши подожгли сторожку. Они выводят всех лошадей и скот — и снимают всех лучников со стен… Не следует ли нам спуститься и помочь им?

— Нет, — твердо ответил Оливье. — Если только нам не придется это сделать. Если ты теперь попадешь в руки врагов, все пойдет насмарку и придется начинать сначала. Самое лучшее, что ты можешь сделать для своих друзей, — это оставаться вне пределов досягаемости этих бандитов и не дать этому негодяю главарю завладеть единственным козырем, который мог бы его спасти.

Это было разумно, хотя и не слишком-то понравилось возбужденному мальчику, жаждавшему творить чудеса. Но раз Оливье приказал, Ив повиновался.

— Как-нибудь в другой раз ты сможешь погеройствовать, — сухо сказал Оливье, — когда меньше поставлено на карту и когда ты будешь подвергать опасности только собственную голову. Твоя задача сейчас — терпеливо ждать, даже если это и не то, что ты хочешь. А так как сейчас мы располагаем временем, а вскоре нам его будет страшно не хватать, то слушай меня внимательно. Когда мы выйдем отсюда и все закончится, я тебя покину. Возвращайся в Бромфилд к сестре, и пусть твои друзья порадуются, воссоединив вас. Не сомневаюсь, что они бы отослали тебя к дяде в Глостер с хорошим сопровождением, как и обещали, но мне хочется исполнить свой каприз и полностью выполнить данное мне поручение, доставив тебя лично. Это моя миссия, и я ее завершу.