Похожие судьбы всегда пересекаются

— Герман, нам пора, — Юля поймала его за руку. — Дел завтра много. Спасибо за вечер. Все было очень круто.

— Да пошли из пулемета, как в старые добрые…

— Гер, нам пора, — с нажимом произнёс Дима.

Герман растерялся.

— Ладно, ребят. Как скажите. Я вас провожу, давайте.

Они молча вышли из клуба, молча сели в машину и в тишине отправились в путь. Юля снова отвернулась к окну, Дима сосредоточился на дороге. Остановившись у закрытого ресторана, он обернулся и посмотрел на неё. Юля взялась за ручку двери.

— Спасибо, Дима. Я отлично провела время. До завтра.

— До завтра, — эхом ответил он.

Она кивнула, вышла из машины и направилась к своему авто, на ходу доставая из сумочки ключи.

Дима не сводил с Юли глаз, считая её шаги. На четвертом в сердцах ударил по рулю и, заглушив двигатель, буквально выпрыгнул на дорогу.

— Юля!

Она, остановившись у своей «мазды», обернулась. Дима решительно двинулся к ней.

— Юля, — он налетел на неё, а она попятилась и прижалась к машине. — Послушайте…

Но говорить Дима не хотел. Он взял её лицо в ладони, заставил запрокинуть голову и поцеловал. Грубо, требовательно, безапелляционно, держа так, что она не могла отвернуться. Она отвечала вяло, холодно, без страсти, будто хотела, чтобы он поскорее оставил её в покое.

Дима отстранился, вгляделся в её лицо. Юля, откинув голову, печально смотрела на него.

— У меня есть шанс? — глухо спросил он.

Она отвела глаза. Дима поджал губы. Выплескивая злобу и разочарование, ударил ладонью по крыше её машины и, резко развернувшись, пошел к своей.

Юля догнала его и взяла за руку. Её пальцы были ледяными.

— Дима, постойте.

— Зачем? — он остановился, но не обернулся.

— Нам нужно поговорить. Пойдёмте.

— Куда? — он искоса глянул на неё.

Юля кивнула в сторону ресторана.

— У меня есть ключи. Пойдёмте. Пожалуйста.

— Я не уверен, что… — теперь он избегал её взгляда.

— Я прошу тебя.

«Тебя»!

Он сдался и последовал за ней с покорностью обречённого.

Юля открыла двери, приложила ключ-кнопку к датчику, снимая помещение с сигнализации, и направилась в темноту.

— Подожди, я включу свет у бара.

Лампы вспыхнули, осветив стойку. Блики заиграли в расставленных по полочкам бутылках. Юля торопилась — она не теряла надежды спасти этот вечер. Бросив сумку на табурет, зашла за барную стойку и, по-хозяйски, широким жестом обведя зал, позвала замершего в дверях гостя:

— Проходи, садись за любой столик.

Не глядя больше на Диму, Юля нашла два бокала и бутылку с лимонадом. Подумала взять лёд, но в итоге решила в баре ничего больше не трогать. Грандиозный для её персонала день наступал завтра, и Юля не хотела никому мешать. Завтра из центра зала уберут столики, хризантемы в вазах переставят на угловые стойки. Завтра здесь будет шумно, и они не смогут остаться наедине. Завтра они, возможно, станут чужими с похожими судьбами. Но это через ночь. А пока ещё вечер, и мосты не разведены.

Прихватив добычу, Юля направилась к гостю. Дима уселся за столик с диванчиками, у стены, и, скрестив руки на груди, внимательно следил за хозяйкой заведения.

— Я за рулём, — буркнул он, заметив в её руках бокалы и бутылку.

— Я в курсе, это лимонад.

Он кивнул и вроде даже расслабился, откинувшись на спинку дивана. Юля села напротив, разлила напиток по бокалам и придвинула один к гостю.

Дима обвел взглядом полутемный зал.

— Красиво здесь. Стильно.

Юля тоже огляделась — большие окна с сиреневыми занавесями, белые колонны с васильковым орнаментом, бра в виде лоз дикого винограда. И тонкий аромат хризантем. Цветы тоже подбирались с учётом общей гаммы — с белыми лепестками в центре и нежно-сиреневыми по краю.

— Спасибо за вечер, — Юля провела пальцами по ножке бокала вверх-вниз. — Я совсем забросила старые увлечения.

— Из-за воспоминаний?

Юля пожала плечам и, наблюдая за поднимающимися вдоль стенок бокала пузырьками, задумчиво ответила:

— Возможно. Или просто много работы.

— Люда жаловалась, что ты готова вкалывать сутками.

Юля неопределенно хмыкнула и сменила тему, не желая обсуждать свой личный способ борьбы с одиночеством.

— Вы, кстати, с Егором похожи, — она посмотрела на собеседника. — Цвет глаз, взгляд, и хмуритесь вы одинаково.

— У матери были серые глаза, — Дима повертел бокал в руке. — Отец всегда говорил, что влюбился в её взгляд. Он был неразговорчивым по жизни, но когда ездили за машинами, в дороге забалтывался со скуки.

— За машинами?

— Он гнал автомобили из-за границы. Сам же их и ремонтировал, а я был на подхвате. На каникулах брал меня с собой. Куда можно было.

— Выходит, ты механик с детства?

— Что-то вроде того, — он усмехнулся. — Егору в этом плане свободы давали больше. Да он ещё мелкий был, когда мы работали. Помню, отец под машиной лежит, я ему инструменты подаю, а этот в одних трусах по двору бегает, остановится перед нами и лыбится. «Папа бр-бр».

Юля засмеялась.

— Кто бы мог подумать! У вас немаленькая разница в возрасте?

— Девять лет. А у вас?

— Круче. Четырнадцать.

— Ого. Я думал, столько же.

Юля прищурилась.

— Комплимент?

Дима чуть улыбнулся.

— Конечно. Нянчилась с ней?

— Да, повозилась. В институте пришлось взять академический. Мать сильно болела, я помогала им. Мы же сельские. Либо вкалываешь с утра до ночи, либо голодаешь.

— Наша мама была поваром.

— Вы, наверное, избалованы вкусной едой!

— Уже нет, — Дима снова покрутил бокал. — За семь лет привыкли есть, что найдём. Повар из меня, мягко говоря, никакой.

— Прости.

— Ничего. Я тебя вон вообще к Герману привёз. Он, похоже, фанат твоего мужа.

Юля кашлянула, глотнула лимонада, обдумывая, пора ли переходить к откровениям или стоит ещё поболтать на отвлеченные темы.

— Юра умел заводить друзей, — решилась она. — Раньше у нас дома каждый вечер были гости. А потом стало пусто. В один миг.

Они помолчали.

— Когда мать с отцом погибли, — Дима тоже кашлянул, но голос его все равно остался хриплым, — я только с армии вернулся. За плечами автодорожный колледж и служба в ВДВ. Мы с отцом хотели открыть автосервис. Это была его идея. Купили на сбережения землю на соседней улице. А потом… Потом их не стало. Отца сразу. Мать… Через несколько дней. Егора к ней не пустили. Там все плохо… Нельзя ему было, короче… Он долго во сне кричал, просил, чтобы дали ему мать увидеть.

Дима провёл рукой по лицу, сжал подбородок. Юля слушала, едва дыша. Она-то думала, что прошлое придётся вспоминать ей.