Поиск. Начало. Китеж

Дорога, долгая и скучная, пролетела, в общем-то, быстро. Лишь несколько раз, во время особенно резких манёвров водителя, он просыпался, когда голова его билась случайно о боковое стекло. Не обращая внимания, он отворачивался и засыпал вновь.

Шмелёв, надо отдать ему должное, нашёл сегодня время и ещё днём созвонился с администрацией монастыря, предупредив о визите научной делегации. Предмет исследований он раскрывать по телефону не стал, хотя какое это имело значение, Бехтерев так и не понял. Вполне можно было бы и сообщить – глядишь, и быстрее справились бы.

Александр Витальевич распахнул дверь, зябко поёжившись и одёрнув свитер, а затем, не в силах сдержать зевоту, потянулся. Рядом мгновенно материализовался один из наёмников, да и Бирюков, дремавший до сей поры на переднем сиденье, так же неохотно вылез в ночную прохладу, как и Бехтерев, зевая на ходу.

В соседних машинах захлопали двери, люди выгружались на свежий воздух, потягиваясь и разминаясь после долгой дороги. Бехтерев взглянул на Андрея, тот ответил совершенно пустым, не выражающим ровным счётом ничего, взглядом.

– Ну пойдёмте, что ли, «коллеги».

Андрей Бирюков. 27 июля, ночь. Старая Ладога

Группа высыпала из машин, незаметно взяв учёных в полукольцо. Двое бойцов остались на стоянке – охранять машины и ненавязчиво наблюдать за воротами на случай, если ещё кого-нибудь принесёт среди ночи. Андрей и Липа присоединились к Бирюкову, неотступно следуя за ним, а Бор вместе с остальным отрядом сопровождал всех прочих светил науки.

Они проследовали через ворота, этой ночью не запертые – не иначе как действительно здесь ждали высоких гостей из столицы. Сбоку показалась заспанная физиономия, чуть ниже которой растворялась в ночной мгле чёрная униформа охранника. Служивый вытянулся чуть ли не по стойке «смирно», неразборчиво пожелал доброго вечера, а после скрылся в постройке справа, чем-то неуловимо напоминавшей гостиницу, пробурчав себе под нос что-то про «доложить».

Не теряя времени, Бехтерев устремился по дорожке из разбитого асфальта вглубь монастыря, туда, где светилась пара окон в здании на противоположной стороне двора. Липа сорвался за ним, Бирюков, всё ещё одолеваемый головокружением, чуть замешкался, но сразу прибавил шагу, поравнявшись с профессором.

Дверь вдалеке распахнулась, на улицу выскочили двое почти одинаковых людей в рясах и бодро засеменили им навстречу. Они пересеклись напротив полуразрушенной церкви, старинная кирпичная кладка которой зияла бездонно чёрными провалами в ночи.

Андрей не вслушивался, лишь отметил для себя, что вон тот мужик с почти что тактической бородой – игумен Сергий. Голова вновь начала немилосердно болеть, рука сама собой потянулась за таблетками в аптечном подсумке на поясе, но вот как назло вся вода осталась в машине. Ладно, ничего, и не такое приходилось терпеть. Бехтерев между тем что-то эмоционально втолковывал игумену, активно жестикулируя в направлении церкви.

Виски между тем будто взяли в невидимые клещи. От боли даже дыхание начало перехватывать, Андрей словно костями ощущал собственный пульс, ритмично отстукивающий в ушах.

– Бор! – Бирюков вполголоса подозвал напарника. Тот оставил группу учёных, приблизившись к Андрею. – Смени меня, мне до машины нужно отойти. Голова раскалывается, не могу, всё плывёт уже.

– Иди, закидывайся, – Бор хлопнул Андрея по плечу, заняв место чуть позади Бехтерева.

Бирюков быстро зашагал обратно на стоянку, на ходу извлекая из подсумка блистер с солпадеином и выдавливая сразу несколько таблеток на ладонь. Добравшись до машины, он открыл пассажирскую дверь, вытащил из пластикового кармана бутылку и залпом проглотил всю пригоршню обезболивающих.

– Всем внимательно, заходим в церковь, – протрещала рация голосом Бора. – Манул, как вернёшься, вместе с Липой держите вход.

– Манул принял.

Андрей завинтил крышку, спрятал бутылку обратно и захлопнул дверь.

– Группа, внимание, – эфир снова затрещал, залаял. – Есть следы взлома, на объекте могут быть посторонние. Смотреть в оба!

Бирюков бросился к багажнику, распахнул заднюю дверь, схватил рюкзак с закреплённым на нём дробовиком. Сорвал фастексы, Сайга выскользнула из нейлоновых петель. Андрей закинул оружейный ремень на шею, позволив дробовику свободно болтаться на уровне живота. На ходу извлекая из кармана рюкзака подствольный фонарь и пытаясь приладить его на планку сбоку от ствола, он побежал в сторону церкви, то и дело бросая взгляд по сторонам и осматривая прилегающую территорию. Через несколько секунд Андрей занял позицию в нескольких метрах от Липы, возле угла, ближнего ко входу в монастырь.

– Манул на месте.

Сплошной треск и помехи в ответ. В висках стучало. Внезапно Андрея осенило – да ведь стук же! Снова тот же самый стук в висках, что и сутки назад перед аэропортом! Хотя нет, может быть, это всё же из-за сотрясения, что тогда, что сейчас? А если нет? Если не из-за него? Дать группе погибнуть, не предупредив ни о чём?

Андрей потянулся к рации, зажал тангенту и в ту же секунду задумался. Предупредить группу? О чём? Если сейчас он ошибётся, ему же больше не поверит никто. Решат, что у руководителя фляга засвистела после ДТП. Тогда, кстати, и его версию об аварии сразу же подвергнут сомнению, как не выдерживающую критики, достаточно вспомнить взгляд Бора в кабинете Шмелёва.

– Манул! Манул! – вполголоса его позвал Липа. – Андрюх, тангенту отпусти, ты чего, не видишь, что ли? Не слышно ж ни хрена.

Липа, видимо, решил, что Андрей нечаянно нажал кнопку передачи. Бирюков убрал рацию обратно на пояс и посмотрел на напарника.

– По сторонам внимательнее. Вдруг это те же, что и на нас вчера напали.

– Вот же... – Липа озадаченно заозирался по сторонам, извлекая Грач из кобуры. – У меня теплак в машине, в рюкзаке остался. Тоже мне, монастырь, мирная обитель.

Стук в висках не прекращался, минуты тянулись одна за другой. Несколько раз рация трещала помехами, но в остальном всё было спокойно. И тихо, необычайно тихо, даже для такой летней ночи вдали от шумного города, если только не считать какофонию в голове, то отступающую, то накрывающую с новой силой.

Андрей то и дело бросал взгляд на Липу, тот периодически потирал виски. По-любому тоже слышит, но поднимать разговор сейчас, пока напарник не увидел что-то своими глазами, смысла нет.

Время тянулось. Бирюков поднял запястье, утопил кнопку часов, подсветив экран. Начало третьего, группа уже минут сорок как скрылась внутри церкви. Он потянулся к рации, но та вдруг разродилась треском, помехами и свистом, за секунду меняющим тональность от низкого баса до чуть ли не ультразвука. Андрей резко крутанул переключатель, убавляя звук.

Земля дрогнула под ногами. Не доверяя своим ощущениям, он схватился рукой за стену, пальцами цепляясь за выбоины в разбитой кирпичной кладке, краем глаза отмечая, что Липа практически повторяет его движения. Значит, не показалось.

Глухой удар, будто прилёт в паре километров, и снова дрожь под ногами. Ладонью Андрей почувствовал, как завибрировал, заходил ходуном кирпич. Рация не умолкала ни на секунду, ей вторил оркестр барабанов в кружившейся и без того голове. Стена затрещала, где-то куски кладки начали отваливаться, со стуком падая на землю, под остатками купола что-то звякнуло, зазвенело. Бирюков, на ходу оглядываясь по сторонам, на полусогнутых быстро шагнул ко входу, направив внутрь церкви луч подствольного фонаря.