Поиск. Начало. Китеж

Шар висел в воздухе, не атакуя и, словно бы, наблюдая за его действиями. Мелькнула мысль – шар хотел, чтобы Андрей его увидел. Он качнулся в воздухе вверх-вниз, убедился, что Андрей сфокусировался именно на нём, после чего поднялся повыше и без разгона, мгновенно набрав скорость, ударил по ряду колонн вдоль стены. Потоком воздуха со стеллажей сбило берестяные свитки, пара стеллажей даже сами опрокинулись. А заодно на пол полетели и чаши с маслом и с горящими лампадами.

Пожар взвился моментально. Огонь высветил силуэт Бора внутри развалин церкви. Тот вскинул приклад автомата и размахнулся, собираясь ударить кого-то на полу.

Сверху послышался грохот и каменный свод начал осыпаться. Пламя охватило уже все стены, становилось нестерпимо жарко. Бежать! Срочно!

– Бор! Брать живыми и на выход!

Вячеслав Седов. 29 июля, ночь. Кижи

В ушах звенело. Я помотал головой, подвигал руками и ногами, а затем сунулся к Ольге проверить, всё ли в порядке. Обошлось, она тоже пыталась подняться на ноги, мотая головой из стороны в сторону. Затем бросил взгляд на Даню, но тот лежал без движения, хоть с виду и был цел.

Дым продолжал кошмарить наёмников где-то снаружи. Пламя, на мгновение сбитое взрывом, с утроенным аппетитом принялось пожирать свитки и планомерно перекидывалось на остатки стен. Откуда-то сверху начали сыпаться горящие щепки. Точно, кровля! Бежать, бежать, бежать отсюда, как можно скорее!

Оба боковых «иконостаса» были уничтожены. Оставался ещё центральный, но это очень ненадолго, стены вспыхнули, когда я схватил Даню за ноги и потащил к выходу. Тот чем-то зацепился за лежащего на полу лицом вниз наёмника, из-под которого растекалась большая лужа крови. Ольга выскочила наружу, согнувшись в приступе кашля и шаря руками по сторонам. Даня всё никак не поддавался, я наклонился и хотел приподнять его, но в этот момент мой затылок взорвался приступом боли, в глазах вспыхнули искры. Последним, что я успел разглядеть, были стремительно надвигавшиеся на меня доски пола.

Вячеслав Седов. 29 июля, ночь. Кижи

Я очнулся уже на ходу. Меня тащили под руки сразу двое наёмников, ноги не слушались и подкашивались то и дело. Затем была какая-то лестница, я несколько раз пребольно ударился об каменные ступени, причём так, что меня это даже в чувство привело.

Сзади вместе с потоками воздуха до нас долетал грохот, какое-то шелестение, крики, перемежавшиеся матом и воплями ужаса. Кругом была пыль, дым – нормальный, обычный человеческий дым, как от печки или костра – а по стенам то и дело плясали отблески пламени.

Наконец лестница закончилась, мы выскочили в какой-то деревянный то ли сарай, что ли что-то подобное, я не успел толком разглядеть. Впереди мелькали спины Ольги и Дани, их тащили точно, как и меня. Один из наёмников отпустил меня, перехватив на бегу автомат. Другой же лишь крепче схватил меня за одежду рукой в перчатке, и бег продолжился, только теперь не вверх, а куда-то к северному берегу. Или к восточному? Башка плывёт, ещё не соображаю ничего.

Сзади раздался удар, грохот, снова удар. А затем в спины нам ударила вспышка света, словно от гигантского костра. Вокруг был треск, шум, крики, почти перекрываемые бешеным ритмом пульса в ушах. Сердце колотилось, ноги подкашивались. Сзади прозвучал ещё один тяжелый удар с каким-то металлическим звоном, мимо нас, обгоняя бегущих, полетели искры. Пробежав так несколько метров, я позволил себе обернуться.

За спиной огромным костром полыхал Кижский погост.

Дыхание сбивалось, то ли от бега, то ли от паники. Наёмник прямо на ходу грубо ткнул меня в спину, кажется, просто стволом дробовика. В отблесках огня я не увидел край деревянного пирса под ногами, споткнулся, выматерился, чуть не перелетев через доски в воду. Удержался, замахав руками.

– Стоять! – голос Бирюкова перекрывал даже грохот падающих досок и треск пламени. – Руки за спиной свяжи им!

Бирюкова я запомнил, он как-то отличался своим поведением от остальных. Наёмник снова приставил мне между лопаток ствол. Я не стал спорить или сопротивляться, сейчас нужно было убираться как можно быстрее, искры от пожара начинали долетать до лодок. Кругом был бензин, запах его смешивался с гарью, вонью от горелого пластика и, почему-то, палёной шерсти. За спиной щелкнули затягивающиеся пластиковые наручники, рядом матерился Даня, Ольга предпочла молчать, испуганно озираясь в сторону горящего погоста.

Пирс дрогнул под ногами, сзади послышался глухой грохот, звон металла, треск камня и дерева. Все резко обернулись в сторону храма – между причалом и деревянными строениями разверзлась огромная дыра, куда прямо сейчас проваливалась Покровская церковь, и откуда выбивались гигантские языки пламени. Спорим, такой эффектной подсветки в Кижах никогда не было? Ну какая же чушь в таких ситуациях в голову лезет...

Кладбища уже не было, колокольня тоже начала заваливаться в зияющий провал. Языки пламени лизнули её раз, другой, и огонь схватился, вгрызся в некогда шедевр зодчества. Теперь уже бывший. Вдалеке наконец-то послышался вой сирен, может, хоть самую главную церковь спасут?

– Быстро грузимся! – это снова Бирюков.

Я не стал спорить, торопливо перешагнул надувной борт и сел на пластиковую скамейку. Со связанными руками держать равновесие даже в такой большой лодке было сложно. Даню и Ольгу затолкали во вторую лодку, туда же залез Бехтерев.

Наёмники уже почти запрыгнули в лодки, когда из провала вырвались несколько Дымов, настолько тёмных, что даже сейчас, в темноте, прерываемой лишь отблесками пожара, их можно было без труда разглядеть на фоне ночного неба. Сделав вираж, Дымы устремились к нам. У меня сдали нервы.

– Ходу! Ходу, вашу мать, убьют же нахрен!

Взревели парные японские Ямахи по сто тридцать лошадей каждая, лодки буквально выпрыгнули от причала. Дымы стремительно приближались.

– Свет! Свет на них!

Наёмники судорожно и синхронно направили стволы с фонарями в сторону клубков темноты, пока лодки с рёвом летели через протоку между островами. Тьма уворачивалась, постоянно маневрируя, уклоняясь, меняя скорость и высоту.

Выскочив из протоки, лодки развернулись и помчались в сторону Вытегры. Преследователи начали отставать, а вот тряска стала нещадной.

– Мужики, ну куда я денусь от вас сейчас? Развяжите руки, дайте фонарь! Стрёмно же!

Бирюков повернул голову в мою сторону.

– Откуда ты узнал про свет? – он старался перекричать рёв моторов.

– Развяжи, расскажу. Или я самоубийца, по-твоему?

– Ну храм же сжёг? Чем не самоубийца? – адреналин начал отпускать, всем хотелось выговориться, и Бирюков не был исключением.

– Там всё рассчитано было! – я чуть не слетел со скамьи на очередной волне.

Берег приближался, огни, обозначавшие вход в Волго-Балтийский канал, становились всё ярче. Я поёрзал на сиденье, пытаясь не отбить окончательно пятую точку. Лодки продолжали нестись, не сбавляя скорости.

Краем глаза я успел заметить движение слева по борту. Здоровенный сгусток тьмы мчался наперерез лодкам, на лету разделяясь и оставляя за собой шлейф черного дыма. Я сумел лишь оттолкнуться ногами, заваливаясь спиной на пластиковое дно и стиснув зубы.

Дымы ударили в лодку одновременно. Черный сгусток влетел в стекло рубки, сшиб охранника, стоявшего слева от штурвала, затем смял рулевого и снёс сам штурвал. Бесформенный ком из тел, тьмы и металла вырвал правый борт рубки вместе с куском борта. Звонко лопнул леер, уносясь свободным концом куда-то к корме – этот звук я почему-то услышал даже сквозь рёв двигателей и дикие крики уцелевших.