Пока мы будем летать

— Скоро ей и этого станет мало, — женщина громко вздыхает. — Ей всегда было мало.

Мы молчим. Мы могли бы поговорить о Хелен, но есть ли в этом смысл. У нас есть множество воспоминаний с ней, которыми мы успели поделиться уже давно, а теперь лишь смутно вспоминаем её образ, что лишь отдаляется.

— Эйприл ведь не знает о письмах? — внезапно спрашивает Луиза, прерывая тишину снова.

— Нет.

— Вот и правильно.

Еда кажется мне какой-то серой и безвкусной, хотя в начале ужина всё было не так уж и плохо. Мне кусок в горло не лезет, так сильно давит на меня эта напряженная ситуация. Одно воспоминание о матери избавило весь мир от красок, в которые он погрузился ненадолго.

Но к чаю обстановка вроде бы разряжается. Луиза спросила у меня о Томе. Плавно наш разговор повернул в другое русло, и мы уже начали говорить о Флинне.

Каждое слово о нем, как фейерверк, переворачивающий внутри меня буквально всё. Воодушевлена, я не могла остановиться, перечисляя достоинства парня. Но стоило мне вспомнить о Брук, как нотка ревности уколола меня болезненно в сердце. Я посмотрела на Луизу смущенно и несколько виновато, будто ожидала её вердикта. Флинн — мой секрет, который я храню от злых языков. Берегу глубоко в своем сердце, боясь потерять.

— Если ты уверена, что он стоит того, то почему бы и нет? — отвечает мне Луиза. Она не осуждает меня. И эти слова мне как бальзам на душу.

— Покажи мне свои картины, — Луиза соскакивает с места. Я ещё даже не успела допить чай, так много говорила. Он успел остыть, а мои ладони всё ещё обвивают чашку. Отодвинув чашку в сторону, тоже поднимаюсь с места.

— Вообще-то я даже не помню, когда в последний раз бралась за кисть, — отмечаю скорее для самой себя, ведь действительно не помню, когда в последний раз рисовала. Наверное, прошло немного больше месяца после того, как я нарисовала ту девушку в чёрно-белых цветах. Теперь же, когда Луиза вспомнила об этом, у меня прямо зачесались руки.

— Странно, ведь ты, должно быть, вдохновлена, — хихикает Луиза, вгоняя меня в краску.

— Я вдохновляюсь лишь грустью.

Мы спускаемся вниз, в подвал. Усохший фикус пришлось выбросить, не дав ему приюта даже в холодных стенах своей спальни. Теперь место, где он стоял, кажется мне не заполненным. Пустым. Мне это не нравится.

Но когда включаю свет, меня повергает в шок другое. Нет картины девушки, которую я нарисовала несколько месяцев назад. Нет грустных глаз, в которые с пониманием заглядывала Эйприл. Нет моей грусти, вылитой на полотно темными красками. Её нет.

Бросаюсь, переворачивая другие картины, выискивая ту самую. Но вместо этого нахожу ещё несколько пропаж.

Моё сердце ударяется об грудную клетку, и я могу услышать эхо каждого удара.

— Какого чёрта?!

— Что случилось? — растеряно спрашивает Луиза.

— Пропали картины. Здесь нет некоторых картин! — хватаюсь за голову, взъерошивая волосы. Закрываю глаза и молюсь, чтобы открыв их, всё было на месте. Но этого не происходит. Паника возрастает во мне всё больше.

Кому вообще могут быть нужны мои картины?

— Их забрал Флинн.

В маленькой комнатке появляется Эйприл. Она говорит это совершенно спокойно, словно нет в этом ничего странного. Когда мы встречаемся глазами, я замечаю в её взгляде презрение. Она смотрит сверху, приподняв подбородок немного к верху.

Она знает.

***

У меня дрожат руки. Грудь вздымается вместе с каждым всхлипом. Набираю его номер уже в десятый раз, но слышу одни лишь гудки, что эхом отбиваются в моем подсознании, выстраиваясь в единственный правильном ответе — это сделал он.

Луиза гладит меня по спине. Прижимаюсь головой к её груди. Слёзы обмывают моё лицо. В душе скребут кошки. Мне так больно, словно меня ударили под дых что есть силы.

В комнате темно. Я попросила Луизу не включать свет. Мне проще прятать свои слёзы в темноте, нежели позволять штучному свету озарять моё изуродованное лицо. Хочу спрятаться ото всех, остаться наедине с ним. Но его нет. И, кажется, что меня больше тоже нет.

Из гостиной слышится шум телевизора. Эйприл смотрит какое-то дурацкое телешоу. Мне кажется, что она ненавидит меня, но мне сложно представить за что. Один её взгляд холодит мою душу. Её безразличие ранит меня ещё больнее.

— Привет, — глухие гудки сменяются его голосом. Подскакиваю на месте. Луиза остается сидеть на кровати, а я подхватываюсь на ноги и начинаю сновать из одного угла в другой. — Харпер, всё в порядке? — видимо, он слышит, как громко я шмыгаю носом, всхлипывая.

— Нет, не в порядке! — кричу я. — Ты обманул меня, Флинн!

— Что? — невинно спрашивает парень. — О чем это ты? — я едва ли успела открыть рот, чтобы ответить, как он перебил меня. — Чёрт, ты о своих картинах? — он усмехается. Чувствую ещё один удар. В горле застревает большой ком обиды и разочарования, который не могу сглотнуть. Начинаю плакать ещё сильнее.

— Почему… Почему… Ты… Сделал… — хриплю отрывисто и сквозь слезы.

— Харпер, успокойся. Умоляю тебя, — его тон становится мягче и ласковее. — Харпер, пожалуйста…

— Почему?! — ещё громче кричу.

Телевизор в соседней комнате начинает работать громче. Луиза поднимается с места. Она одними лишь губами что-то мне говорит, но я не могу различить ничего из-за застилавших мои глаза слёзы. Киваю ей в ответ, после чего она тихо выходит.

— Это твоё будущее, Харпер! Ты не можешь прятать свои работы в подвале! Ты стоишь большего! — он тоже начинает кричать в трубку, но вовсе не раздраженно, а скорее требовательно.

Телевизор работает тише. Я останавливаюсь. Делая равномерные вдохи и выдохи, понемногу успокаиваюсь, вникая в суть его слов. В них есть смысл.

— Где они сейчас? — уже более спокойно спрашиваю. Утирая ладонью слезы, всё ещё не могу их контролировать их.

— Они проданы. Я надеялся, что ты заметишь пропажу раньше, но не хотел сам говорить тебе об этом. Я не думал, что… — он запнулся, подбирая нужное слово. — Я хотел, как лучше.

— Ты должен был хотя бы сказать мне об этом.

— Будто ты позволила бы мне сделать это, — совсем тихо усмехается парень.

Мы оба молчим. Мне не хватает слов. Падаю без сил на кровать. Это вроде бы замечательно, но, с другой стороны, это пугающе. Что мне теперь делать?

— Моей матери очень понравились твои картины. Она продала несколько из них в первую же неделю. Она предвещает тебе знаменитое будущее, — продолжает он, а я всё так же молчу. — Харпер, приезжай в Лондон. Это твой шанс. Ты можешь изменить свою жизнь к лучшему.