Пока мы будем летать

— Мне его подарили, — сладко приторным голосом парирую я.

— Кто же? — с наигранным удивлением спрашивает парень.

— Тайный поклонник.

— Мне стоит начать ревновать? — он делает шаг навстречу, уменьшая расстояние между нами.

— Ты должен быть вне себя от ревности! — протягиваю вперед руки. Наши пальцы переплетаются. Мы громко хохочем. Как хорошо забыть о своих проблемах, пусть рядом с ним проблем у меня только больше.

На улице тепло, чего я не ожидала. Утром, казалось, было совсем зябко, поэтому, накинув на плечи пиджак, я чувствую, что мне жарко в нем. Сердце колотится, как бешеное, и я не знаю, что ждет меня впереди. В одной руке зажат телефон. Жду звонка Эйприл каждую секунду. Другую мою руку крепко сжимает он. Чувствую себя в безопасности. Что бы со мной ни случилось, я знаю, что Флинн будет рядом. С ним не так страшно жить. С ним я лечу. И это пугает. Хотя если забыть о том, что земли под ногами нет, то даже приятно. Оказывается молодость — веселое время, пролетающее незаметно, окрашивающее всё вокруг в яркие цвета. Мне нравится чувствовать это. Мне нравится этим жить.

Мы добираемся на метро. Не перестаем держаться за руки, даже когда едва ли не валимся с ног. Сквозь общий гул едва ли различаю его тихое бормотание. Флинн что-то шепчет мне на ухо. Ничего не слышу, но улыбаюсь каждому его слову.

— Чёрт, мы, кажется, опоздали, — говорит парень, когда мы заходим под звон колокольчиков в уютную кофейню. Вокруг так много людей, что у меня рябит перед глазами. Немного кружится голова и тошнит, но я пытаюсь унять это, сфокусировав всё своё внимание на Флинне.

Экран телефона загорается, когда я снимаю блокировку. Вместо того, чтобы посмотреть на время, невольно обращаю внимание на то, что пропущенных звонков не прибавилось.

Глаза устремлены в пол. Похоже, сейчас час пик, потому что здесь очень много людей внутри. Официанты носятся с подносами. До меня доносятся чьи-то возмущенные возгласы. Кто-то ведет громкий спор за своим столиком, а кто-то тихо наслаждается своей чашечкой кофе.

Мы подходим к столику, находящемуся посередине зала. Подняв глаза, замечаю сидящую за ним женщину, изучающую меня строгим взглядом. Когда наши взгляды встречаются, её лицо разглаживается, становится добрее, на губах вырастает милая улыбка.

— Мам… Точнее, миссис Уолш, — прокашлявшись, исправляется в миг парень. Но после первого же слова кровь приливает к моему лицу. Начинаю замечать в чертах лица женщины черты другого любимого лица.

— Мисс Голди. Как же я рада личному знакомству з Вами, — она бережно берет меня за руки, аккуратно за пальцы. В её взгляде так много нежности, от чего мне становится ещё более неловко. Моё лицо, наверное, стало красным, как помидор, а на лице засветилась глупейшая улыбка. — Флинн так много мне рассказал о Вас, что я уже не могла дождаться этой встречи.

Бросаю взгляд на парня. Он виновато пожимает плечами, покраснев в ответ.

— Знаете, я оставлю вас ненадолго. Ты какой кофе предпочитаешь? — спрашивает у меня парень.

— Предпочитаю чай, — отвечаю, из-за чего мы оба улыбаемся друг другу, понимая в чем дело. Флинн знает, что ему не стоило даже спрашивать этого, но мне кажется, будто он волнуется не меньше меня сейчас.

— Я видела некоторые Ваши работы, мисс. Мне нравится Ваш неординарный стиль. Я вижу Ваше отражение в работах…

— Флинн сказал, что Вам удалось продать одну из моих работ, — перебиваю её совсем не намеренно. Это случается скорее от волнения, и уже успеваю испугаться того, что совершила ошибку, сделав это, но миссис Уолш одаривает меня понимающим теплым взглядом. Её глаза смеются.

— Одну? Мы продали сразу три Ваши работы, Харпер. Признаюсь, одну из них я повесила у себя в кабинете, так сильно она запала мне в душу, — произносит она заговорщицким голосом, словно кто-то подслушивает нас рядом. Из красного моё лицо становится белым, как мел. Три? Сколько моих картин он смог увезти?

— Я проводила выставку молодых художников. Я больше люблю работать с людьми, чьи имена уже успели прозвучать на мировой арене искусства, но время от времени даю шанс и молодым талантам. Были строжайшие условия отбора работ. Когда Флинн попросил меня взять и Ваши работы, я удивилась. Наш сын редко просит нас вообще о чем-либо. Тем не менее, я дала ему свой категорический ответ — нет. Но, милая моя, стоило мне посмотреть на эти мазки, как я просто пришла в восторг. Где Вы учились рисовать?

Её пальцы всё сильнее сжимают мои. Её голос звучит полнее, громче, увереннее. Ещё никто не расхваливал мои работы с таким восторгом, как эта женщина. Никто ещё не говорил мне о моем таланте с такой уверенностью, как она. Никто, кроме одного человека…

— Дома. Мой отец покупал мне книги, в которых были разные техники, которым я обучалась… Просто мне нравилось это и… — мне неловко говорить об этом. Особенно, когда мои воспоминания вновь обращены к отцу, чувствую легкое прикосновение грусти, что холодком пробегает по спине. — Простите, так насчет продажи моих работ…

— Деньги я перешлю на Ваш личный счет. Касательно будущих перспектив, я бы хотела обсудить с вами условия нашей последующей взаимосвязи. Я бы хотела провести Вашу персональную выставку. Люди в восторге от Ваших работ, Харпер. Думаю, это было бы замечательно…

Знакомый звук рингтона на телефоне Флинна отвлекает меня. Сквозь общий шум мне удается расслышать его. Его телефон рядом с моим локтем. Он забыл его.

У меня перехватывает дыхание, когда замечаю на экране высветившееся имя — Брук.

— Всё в порядке, милая? — спрашивает у меня миссис Уолш, выводя из транса.

— Всё нормально? — спрашивает Флинн, ставя передо мной чашку с душистым горячим чаем. Он смотрит на меня в недоумении, когда я не могу выдавить из себя и слова.

Затем я всё же выпускаю наружу фальшивую улыбку.

— Думаю, это отличная идея, — отвечаю миссис Уолш. — Это так замечательно. У меня просто нет слов.

Глава 18

Эйприл

Харпер позвонила ровно в полночь. Я ждала её звонка, но не ответила. Она предала меня. Единственный человек, который должен был бы оставаться на моей стороне до конца моих дней, предал меня. Её имя теперь следующее в списке предателей, сразу после Лиззи. Я не ожидала от неё этого, но нож предательства обычно попадет в спину, поэтому в этот раз я была, наверное, готова к удару. Но в руках родной сестры этот нож оказался куда острее других торчащих из моей спины клинков.

Она звонила ещё несколько раз. Игнорировать её оказалось сложной задачей, но, глотая слезы обиды и разочарования, я пропускала звонок за звонком. Спустя час она решила записать голосовое сообщение, оставив меня в покое. Я удалила его, не удосужившись даже прослушать. Знаю, что она просто снова сделала попытку оправдать и себя, и его. Харпер любит Флинна, и каким-то образом это должно что-то изменить. Она считает, что это правильно — любить парня своей лучшей подруги. Правильно врать ей в глаза. Правильно бросать свою сестру в день её рождения ради этого же парня. Для неё правильным решением стало бросить меня, променяв на человека, который стал её минутным счастьем и который, скорее всего, бросит её, заметив на горизонте кого-то более наивного, чем она.