Показуха

– Ну, так бы и сказали. Тем более, что такая курочка перед вами, - произнесла Клавдия Сидоровна мягким многообещающим голосом.

– Старые курицы нынче не в моде. У меня двух зубов нет, - несколько беспардонно отрезал Андрей Юхимович, хватаясь за ручки двери автомобиля.

Но тут подбежала заведующая районным отделом народного образования Тонкошейко Анастасия Дмитриевна и любезно спросила:

– Вы хотели меня видеть?

– Анастасия Дмитриевна! Мы с председателем прикладываем все силы, чтобы удержать молодежь в селе, подключитесь и вы к нам. Одно движение вашей руки, один росчерк пера, и наша молодежь, все как один, останутся в Николаевке кормить страну хлебом. Прошу вас, не говорите нет, а скажите: да, ну, право, что вам стоит? Это такой пустяк по сравнению с мировой революцией.

– На вашем лице так много следов от женских губ, вас жена не узнает. Сейчас, сейчас, стойте, не шевелитесь: я должна найти следы своих губ. Вот, если найду -дело в шляпе, - сказала Анастасия Дмитриевна.
– А, вот они, самые жирные на правой щеке, ниже уха. Ну, что ж, говорите, какие проблемы будоражат ваш активный мозг?

– У нас школа - семилетка, а партия берет курс на полное среднее образование. И я подумал, а что если создать вечернюю школу? Окончил парень семь классов, научился водить трактор, пусть идет в восьмой класс вечерней школы, - чем плохо, скажите, а?

– У вас есть помещение для вечерней школы? У нас проблема с помещениями. Этот вопрос меня просто замучил уже.

– А зачем отдельное помещение для вечерней школы? Дневная школа пустует во второй половине дня, пусть вечерники там и занимаются.

– Да, правда, как это я раньше не догадалась? И никто из моих замов не подсказал. Дармоеды! Я до вас еще доберусь. Ведь все так просто! Почему бы помещение ни использовать на полную нагрузку? Вот мне бы такой помощник как вы. Идите ко мне заместителем: зарплата неплохая и всякие прочие льготы, а то у меня одно бабье. Сплетни, пересуды и все такое прочее, негативное в основном, - сетовала Тонкошейко.

– Спасибо, но я к партийной работе большую страсть имею. У меня чутье, природное, я просто угадываю ситуацию. Народ надо хлебом кормить, а накормив хлебом, на сытый желудок, можно заниматься и образованием.

– Хорошо, а теперь поцелуйте здесь, - и Тонкошейко показала пальцем ниже правого уха.

Юхимович приложился губами к щеке, и дама захохотала.

– Ой, щекотно как! Щекотливый вы мужчина. Щекотка даже до пяток достает, вот какая оказия.

4

В кабинете Тараса Харитоновича раздался звонок.

– Говорит Стряпко из обкома партии, - послышался голос в трубке.
– Мы тут решили направить к вам в колхоз фотокорреспондента газеты "Правда", который дня через три, прибывает в наш город. Наш город как вы знает это...это - все! Поэтому к нам такое внимание. Подготовьтесь, как следует. Чистота, порядок, санитария, - все как учит товарищ Ленин; не подводите партийную организацию области.

– А, это сам Ильич дал такую команду. Я рад, чрезвычайно рад. Значит, помнит, память хорошая. Бывало-ча лупят немцы с воздуха, а мы сидим на недосягаемой глубине и кофе дуем. И Ильич начинает вспоминать всякие истории. Ничего не забывал. От Тараса ему привет. Только обязательно передайте. А коров мы подготовим. В стойле напротив кожной коровы патрет Ильича будет висеть. Шо, шо? Да не Левонида, а Владимира, того, что у Мавзолее почивает. А, его коровы не интересуют. Урожай пшеницы хочет заснять? Гм, этто не, я бы сказал, не совсем подходит. А нельзя на коров переориентировать. У нас коровы-во! Как замычит, как рогами мотанет, даже тигр отскакивает. Нейзя, значит. Придется думать. Мы тут с моим парторгом обмозгуем и доложим.

На том конце провода уже раздавались предательские гудки, а он слово "обмозгуем" еще не выговорил до конца.

– Чертовщина какая-то!
– промолвил Тарас Харитонович.
– Хоть бы фамилию назвал этого респондента. Ни тебе номера телефона, ни должности, просто фитокорреспондент и все! Что делать? Плохо будешь работать - беда, заездят, замучат со всех сторон. Стараешься, вытягиваешь колхоз из болота, и так покоя нет. Где этот Юхимович? подать его сюда! И немедленно! Ах, ты Ильич мой, спаси мя грешного.

– Заняты, - сообщила секретарша, - по телефону разговаривают.

Талмуденко вскочил со своего кресла и направился в партком для решения сложного вопроса, можно сказать вопроса государственной важности. Корреспондент газеты "Правда" это величина, это посланец партии, самого ЦК партии, возможно, сам Никита Сергеевич дал такое поручение своему лучшему другу Брежневу.

***

Юхимович говорил с Первым секретарем Новомосковского райкома партии Дырко Затычко по поводу проведения семинара с председателями колхозов и секретарями партийных организаций на базе колхоза имени Ленина в следующую среду. Во время разговора он несколько раз прикладывал указательный палец к губам, не давая председателю сказать слово, хотя тот несколько раз порывался.

Наконец, парторг повесил трубку и победно улыбнулся.

– Ну что, Тарас Харитонович, кажись, дела у нас идут на поправку, ты не находишь? Я тут дал согласие на проведение семинара на базе нашего колхоза. Тебе надо будет подготовить доклад, поделиться опытом с коллегами, а я расскажу об идеологической работе. У нас члены Политбюро повешены? Если нет - необходимо их срочно повесить. А этого Дырко Затычко можем сполоснуть в нашей баньке. Уж больно он сопит, грузный такой, подмышками у него видать преет и как-то он в раскоряку ходит, ты не замечал?

Председатель немного обиженный, что партия сосредоточила все внимание на секретаре парткома, а он как бы в тени пребывает, несмотря на то, что он, в свое время добросовестно охранял Ильича в бункере, несколько сердито проворчал:

– Ты тут по телефону лясы точишь, а я, брат, чуть ли не с СиКА обчаюсь, лоб весь в поту. И все равно, что камнем по лбу, что лбом о камень, все равно голове больно. Когда колхоз у нас находился на нижней ступени социалистического развития, меня везде ругали, а теперь, когда нам удалось вытащить его из дерьма на свет Божий, вернее ленинский - не дают покоя, мешают работать. У меня в кабинете сейчас раздался звонок, я схватил трубку и, как обухом по голове - трах-бах: к вам редакция газеты "Правда" выезжает. Фитокорреспондент, значит. Теперь надо новый костюм заказывать, членов Политбюро вешать, а времени в обрез. Что делать - ума не приложу. Ты, Юхимович, обмозгуй этот вопрос.

– Давай, как в Шотландии, плиссированные юбки оденем. А что? мы передовые, нам все позволено. Пусть с нас пример берут. А потом в Шотландию съездим, колхозы там будем устанавливать. А пока посмотрим, висят ли члены...

– Сейчас это невозможно. Мы еще должны выглядеть скромно. А вот, если кому из нас дадут Героя социалистического труда, тот может делать, что ему на ум взбредет, хоть в трусах на площади Ленина показаться.

– Ладно, -сдался Юхимович, - уговорил. У меня костюм готовый, осталось только просушить, отгладить, пятна вывести, да пуговицы пришить; а ты китель оденешь, ордена только натри до блеска.

– Да меня вовсе фитографировать не собираются, я всего-на всего председатель, но не парторг, - обиженно произнес Тарас Харитонович.

– А давай вместе, как братья, станем рядом и ни с места, примем вид неразлучных, и пусть будет не только народ и партия - едины, но и власть и партия - едины.

– Оно, возможно, так и будет. Во всяком случае, и тебе и мне надо готовиться. А там, как партия скажет. Редакция не просто так выезжает, она должна получить указание, кого снимать. Честно говоря, я был бы рад, если бы выбор пал на меня или на нас двоих. А вдруг Левонид Ильич узнает меня на снимке, представляешь? сразу призовет на чашку чая. Вот была бы оказия, а? Я сам думал его навестить, но там заслон, охрана, ни за что не пропустят: даже юные Ахродиты толпятся и то не все могут попасть; известно, он человек государственный, заместитель самого Хрущева.