Покемон. Реальный мир

— Коллеги! Дорогие мои ученики… — начал было речь ученый, но был грубо перебит военным.

— Не тяни! — гаркнул он мощным басом.

— Д-да, — вздрогнул Барклай, — Да. Нашу научную ячейку расформируют…

— Как?!

— Но…

— Нас всех убьют…

— А исследования?!

— Тише-тише, — взмахнул руками профессор, — Нас переводят на закрытую научную базу, где на основе полученных данных мы будем вести новый проект. «Новый мир» был поручен именно нам!

— Кхм!

— Ах да… Разрешите вам представить: командир Эамон. Он — наше новое контактное лицо с организацией, но вам лучше обращаться ко мне. Не стоит беспокоить… и без того занятого человека.

— Если ты закончил, — буркнул вояка, — то можно начать переселение.

— А наши вещи?

— Все необходимое будет на месте, — за Эамона держал слово профессор, — все нужное можно будет заказать через командира.

Четверка молодых студентов воодушевились, ведь им предстоит курировать самостоятельный проект, который, судя по поведению профессора, будет весьма и весьма интересным. Один только Ричард нервно озирался вокруг. Он пытался понять, почему никто из его друзей не видит очевидного. Их же просто изолируют! Ни что не помешает начальству избавиться от балласта, когда тот перестанет быть нужным. И Ричард очень сомневался, что нужда в них останется на сколь бы то ни было вески срок.

Глава семьдесят пять. Дом — там, где тебя ждут

Глава семьдесят пять. Дом — там, где тебя ждут.

Саффрон-сити. Центральный штаб лиги покемонов Канто.

Кабинет переговоров — помещение, расположенное на том же этаже, что и личный кабинет Гудшоу. Оно представляет собою большую, если не сказать огромную комнату неправильной формы. Одна из ее стен, а точнее пара из них, принадлежали также и внешнему периметру всей башни, а потому, мало того, что сливались они в единую, несколько продолговатую и округлую конструкцию, отчего один из углов попросту пропадал, так еще и выполнены были из стеклянных панелей. Целиком. И служила эта часть помещения прекрасным источником натурального дневного света и волшебного вида, какой может открываться с верхушки самой высокой башни города.

Подле длинной из оставшихся двух стен были расставлены весьма удобные скамьи, обитые кожей, а за спинками тех виднелись украшения. Состояли последние, по большей части, из живописных картин, изображающих предыдущих председателей, фактически, глав отделения лиги покемонов в Канто, бывших и нынешних членов Элитной Четверки, а также парой истлевших от времени изображений Чемпионов. С одного из шедевров художника дальних времён на собравшихся в переговорной с улыбкой взирал совсем еще молодой парнишка: шатен складной фигуры, с широкими скулами, слегка заостренным подбородком, маленьким аккуратным носом, и так раздражавшими всех в то время бакенбардами. Поизносившаяся, местами истлевшая от времени, картина выглядела старо. В прочем, как и местами протёртая рама, в которой та уместилась, и только лишь регулярно полируемая золотистая табличка внизу сей рамы выглядела свежо, а выгравированная на ней надпись продолжала вызывать удивление у особо любопытных гостей, ведь мало кто видел третьего по счету Чемпиона Канто таким молодым, хотя имя Сэмюеля Оука до сих пор частенько оказывается на слуху.

«Надо отдать на реставрацию», — каждый раз думал Чарльз, глядя на эту и соседнюю, куда менее изношенную картину с хмурым черноволосым худощавым юношей — приемником Оука.

Последняя же из оставшихся стен, короткая, служила местом крепления огромного презентационного экрана, где зачастую можно наблюдать те или иные фотографии, отчеты, диаграммы и схемы, дабы собравшиеся в кабинете высокие личности могли внести в них свои правки сразу во время демонстрации. Но сейчас экран пуст и темен. Всего лишь огромный черный прямоугольник в обрамлении белесых стен, простой элемент декора. В отличии от огромного овального стола, что никогда декором не был, и не является им и сейчас.

Нынешний докладчик, сидящий по правую руку от главы стола, так, что между ними оставалось всего лишь два пустых стула — ничтожная величина при излишнем гигантизме, ведь за стол тот могли разом усесться до шестидесяти человек. Столько высокоранговых чинов не наберется даже с двух соседних регионов! В любом случае, нынешний докладчик не пользовался предоставленным экраном. Не совал под очи начальства кипы бумаг, как и не пичкал того ненужными графиками. Однако и без этой надоедливой, но необходимой бумажной волокиты, принимавший доклад Гудшоу был хмур. Глаза его, еще не покрывшиеся пеленой старости и обычно пылавшие юношеским задором и весельем, сегодня были наполнены усталостью и осознанием грядущих перемен. Густые седые брови были опущены столь низко, что скрывали его карии омуты в собственной тени, чему способствовало и садящееся за горизонт солнце, совсем переставшее светить в окна переговорной. Лоб его испещряли глубочайшие морщины, едва прослеживаемые в обычное время, ведь появляются те лишь в моменты хмуроты старика, чего тот старается не допускать ни в обычной жизни, ни в работе. Гудшоу любит улыбаться, отчего морщинки у краешков его глаз подмечают абсолютно все люди, имевшие честь вступить с председателем в личный контакт, но лишь единицы могли видеть эти глубокие складки на лбу.

Ведущая доклад Лорелей также была не самого радостного виду. Она была подавлена, если говорить напрямик. Не грустна, не озлоблена, а именно подавлена, что не могло укрыться от внимательного взгляда Гудшоу.

Девушка вела свой рассказ основательно, не упуская ни единой мелочи, то есть ровно так, как она привыкла вести все свои дела. Отчеты о миссиях, статьи и книги, тренировки и даже личная жизнь, за всё Лорелей бралась железной рукой, и все доводила до логичного конца. Оттого и была она незамужней ученой, с прорвой известных книг и статей за спиной, что, в прочем, к делу не относится. Сейчас важно то, что говорила она подробно, строго по делу, но делала это, очевидно для знающих ее людей, на автомате. Думами своими девушка была крайне далеко от огромной, практически пустой комнаты, как и от хмурого Чарльза, составлявшего ей компанию. Разум ее был сосредоточен вовсе не на ужасающей битве, прошедшей пусть и не на ее глазах, но достаточно близко, чтобы видеть всю опасность их внезапного противника. Нет, неизвестная преграда действительно была страшной, пугающей и, если судить по состоянию Синтии и Алекса, смертельной для обычных людей, но не непреодолимой. Вмешательство посторонних сил действительно имело место быть, но конечный результат остался безызменным, что также являлось частью ее отчета.

Договор с гнездовьем драконов заключен, не без помощи таинственного протеже Оука, навязанного им Гудшоу, и оставалось лишь обсудить условия их шаткого мира, с чем прекрасно справлялся Ланс, в этот раз самостоятельно. Без помощи неожиданно живучих красноволосых типов. Но и не о Скаре думала девушка, хотя истинно научный интерес и посещал, иногда, ее рыжую головушку. Многие бы назвали это банальным женским любопытством, ведь в науке «менталистике», как зовут этот раздел псионики ученые, или просто «мысли», как сокращают его все остальные, Лорелей совсем ничего не смыслила, а значит и оснований проявлять любопытство в этой сфере не имела, но для нее самой это было именно научным интересом, и очень вряд ли хоть кто-то сумел бы убедить девушку в обратном. Так, или иначе, но именно Скар сумел разобраться с ментальным подчинением дракона, и, если бы не это, кто знает, успели бы подойти к месту событий покемоны Агаты, али одурманенный драгонайт расправился бы с обессиленной Дрэгфилс раньше. К такому выводу пришла Синтия, к нему же пришел и Ланс, а пропустившей всё действо Лорелей оставалось лишь принять это, как случившийся факт.

«Хотя, там же был Ланс, — мелькало порой в ее голове, когда картины возможного печального исхода событий внедрялись в основной поток ее мыслей, — Уж он то смог бы занять дракона. Хотя бы на время…»

— Хорошо, — заговорил Чарльз, когда Лорелей закончила доклад, чем привлек к себе внимание подчиненной, — Общая картина мне ясна, и радости она не прибавляет. Но… Где сейчас Скар? Ты упомянула его проблемы с глазами. Что-то серьезное?

— Д-да… Нет, не серьезное. Наверное… — девушка была несколько удивлена вопросом, но стоило той задуматься о… обо всем, как удивление прошло само собой, а «ледяная леди» смогла вернуть себе хладнокровие, — Как я и сказала, он не смог внятно объясниться о полученных травмах, и отказался от обследования, потребовав вернуть его домой. Все что я могла разобрать из его речи: он устал, и банальный отдых может помочь. Каким образом это вяжется с тем, что я лично видела, как его пробили насквозь и запульнули в океан — не знаю, но ран или шрамов, внешне, я не разглядела. Так что да, я отдала приказ на его телепортацию в Селадон-сити.

— Так просто? Взяла и отпустила? — удивился теперь уже Гудшоу, зная о царящем в голове подопечной тоталитаризме, что просто не позволил бы той расстаться с важным свидетелем произошедших событий, особенно с учетом всех сопровождающих его аномалий.

— Много дел, мало времени, и еще меньше… людей. Ланс занят долгожданными переговорами, в сопровождении отряда Роберта. Сам Роберт, как и Синтия, отлёживаются в лазарете после всего произошедшего. Удерживать Скара насильно было попросту некому, а желания остаться добровольно я в нем не видела, уж больно странно тот себя вел.

— Странно?

— Постоянно морщился, как от сильной головной боли. Держал глаза закрытыми, иногда даже прикрывая их рукой, но при этом прекрасно ориентировался в пространстве. Никаких внешних признаков усталости не проявлял, однако регулярно сетовал на плохое самочувствие и желание покинуть наше общество… Ну и самое странное… Он совсем не выказывал какого-либо беспокойства об утерянном устройстве, хотя, казалось, должен был хотя бы запросить финансовую компенсацию. Но нет, он словно забыл о нем. Хотя, может генератор барьеров был не в перчатках? Они лишь фикция?