Покорная

– Маленький коттедж или мой магазин?

– Магазин?
– Боковым зрением я видела грузовик, приближающийся к зданию по проселочной дороге, но не повернула голову. Мне было слишком больно, чтобы задумываться.

– Да. Моя работа.

Я схватилась за ручку и сжала ее изо всех сил, пытаясь не закричать. Боль после двухчасовой поездки была невыносима. Думаете, моего мужа это волновало? Нет, ни капельки. Он повернул и проехал через боковой двор, пока мы не оказались на той же дороге, что и грузовик. Как бы я не хотела, я не произнесла ни слова. Я сжала челюсть и дышала длинными, глубокими вздохами.

Пэкстон опустил окно и заговорил с парнем об очистительной системе и фонтане. Я пыталась прислушиваться. Обращать внимание на детали и вспомнить что-то, но не могла. Боль, пронзающая ногу, бедро и поясницу была слишком сильна, чтобы сконцентрироваться. Или виной была боль в шее? Я не могла понять.

– Привет, Габриэлла. Как себя чувствуешь?
– спросил низкий парень на ломанном английском.

– Привет, хорошо. Спасибо, - солгала я с улыбкой. Я была готова плакать. Единственным моим желанием была кровать.

Мужчина постарше улыбнулся, показав мне свои белоснежные зубы, и кивнул.

– Рад слышать. Я видел твою машину. Ты везучая.

– Ты видел машину?
– Мой интерес, наверно, был немного выше нужного. По крайней мере, голос уж точно. Я хотела увидеть машину. Может она могла бы вызвать какие-то воспоминания.

Пэкстон не дал своему рабочему ответить. По двухминутной беседе я поняла, что он и над ним имел власть. Этот парень упивался своей значимостью. Пэкстон наградил меня взглядом, который я быстро научилась понимать, как "заткнись", продолжая свой важный разговор. Из их обсуждения я узнала, что Пэкстон занимался ландшафтным дизайном, возможно, что-то связанное с бассейнами и водными установками. Но мне было все равно. Я хотела домой. Где бы это ни было.

Я осмотрела окрестности. Невероятная обстановка. У нас по правде был лучший участок. Он был огромен, и, хотя я не видела, я знала, что задний двор выходил на океан. Я ощущала морской бриз на своем лице, чувствовала его в воздухе и слышала на расстоянии. Волны плескались о берег. Срань Господня. Я жила у океана.

Но мое восхищение было не долгим, пока боль не пронзила спину. Я не знала, о чем говорили Пэкстон и парень, которого, как я поняла, звали Тони. Я не знала, как выглядела остальная часть района. Знала только то, что боль была адской, и мне необходимо было отдохнуть.

Как бы я ни старалась держать рот закрытым и позволить Пэкстону объяснить, что он хотел видеть сделанным на объекте, я не могла. Больше ни секунды.

– Пэкстон, пожалуйста, - взмолилась я едва слышно. От силы, с которой я сжимала ручку двери, костяшки стали белыми.

Пэкстон посмотрел на меня и повернулся обратно к Тони.

– Я позвоню тебе позже. Постарайся выполнить работу у Ботлеров завтра, чтобы в понедельник утром мы могли начать у Веллингтонов. Тот камень уже привезли?

– Пэкстон!
– взмолилась я снова. Должна была.

– Хорошо, хорошо. Я позвоню тебе позже, Тони.

Пэкстон поехал обратно к нашему дому и припарковался в гараже на три машины. Даже гараж был блестящий. Чистый. Все лежало на своих местах. Мои пальцы стучали по консоли между нами, пока Пэкстон доставал мои костыли с заднего сидения. Эмоции смешались с болью, и сердцебиение ускорилось от ожидания.

– Ты взял мою сумку с лекарствами?
– спросила я. Это было все, чего я хотела. Какое-то обезболивающее и место, где можно было бы прилечь.

– Да, я уже сказал, что дам его тебе, когда мы приедем домой. Тебе не нужно волноваться об этом.

Ему легко говорить.

Я еле вылезла из машины, задержав дыхание и волоча за собой негнущуюся ногу.

– Я взрослая. Думаю, могу сама позаботиться о своих лекарствах, - рявкнула я. Пэкстон не двигался, а значит и я не могла.

– Я позволю этому остаться безнаказанным, потому что ты испытываешь боль. Не делай этого больше.

У меня не было сил препираться. Плевать. Мне было все равно, кто будет давать их мне. Я только хотела получить препараты. Мне не хватило выносливости осмотреть дом. Я знала, что из гаража мы вошли в кладовую. По одну сторону находились стиральная и сушильная машины, посредине комнаты стояла лавочка из синих и белых стропил и четыре кабинки с нашими именами - конечно, начиная с имени Пэкстона. Розовые и белые сандалии стояли на полке под крючками, на которых висели белые курточки. Срань Господня! Это все - правда.

Я была матерью.

Следующая дверь вела на огромную кухню. В стиле Cribs или подобном, а рядом открытая столовая, переходящая в гостиную, в которой было еще больше признаков маленьких девочек. На столике лежала раскраска Барби с сумкой в виде сэндвича доверху набитой карандашами. Дешевая игрушка из МакДональдс, зеленый свисток и розовый пластиковый браслет со звездочками.

Пэкстон поставил мою единственную сумку на пол и убрал вещи на свое место, в ящичек под красивым буфетом. Изящным. Из блестящего черного мрамора или чего-то подобного. Он был великолепен и полностью совпадал с остальным декором.

– Ну как? Хоть что-то из этого кажется знакомым?
– спросил Пэкстон, доставая баночку с обезболивающими из моей сумки. Спасибо Господу Всевышнему!

Я оглядела комнату, но была раздражена как никогда. Мне было больно. Так больно, что я едва могла стоять. Хорошо, что у меня были эти чертовы костыли. Что-то должно было поддерживать меня.

– Пэкс, мы можем заняться этим позже? Может не тогда, когда я готова упасть в обморок и удариться о пол?
– Я даже не задумалась об имени. Я ни о чем не думала, и не хотела. Хотела только, чтобы боль ушла.

– Значит, снова? Начинаем все заново? С начала?

Мое правое плечо немного расслабилось, пока я смотрела на него так, будто он говорил на французском. На диалекте, которого я не понимала.

– Что?
– спросила я серьезно, пытаясь сделать так, чтобы выражение моего лица соответствовало тону.

Пэкстон сделал два шага ко мне, жесткие линии пересекали его нахмуренный лоб. Я закряхтела от боли в нижней части спины, когда он обхватил меня рукой и притянул к себе. Ублюдок. Я была вынуждена закинуть руку ему на плечо, когда он выбил костыль из-под меня. Этот жест выбил воздух из моих легких, настолько было больно. Боль началась у меня в колене и пронзила бедро. Костыль упал на пол с громким стуком, а его рука запуталась в моих волосах у основания шеи. Он не дернул, скорее, сжал волосы в кулак. Это способ Пэкстона быть нежным со мной.

– Я знаю, что тебе сейчас больно. Поэтому я прощу тебе на этот раз. Но назовешь меня Пэксом снова, я обещаю, что преподам тебе урок. Такой, что ты никогда не забудешь, - произнес Пэкстон жаркие, угрожающие слова мне на ухо.

Я хотела спросить почему, но он остановил меня своими губами.

– Нет, нет, детка. Ты говоришь, когда я разрешаю тебе, - пропел он глубоким, темным, сексуальным тоном. Нет, не сексуальным. Господи. Теперь я бредила. В этом мужчине не было ничего сексуального. Кроме, разве что, его улыбки, и возможно того, как он носил джинсы, и того, как его грудь ощущалась напротив моей. Ох, ради Бога.