Покой и не снится

В говорившей я без труда узнала Венскую.

— Прошу прощения, — Александр Михайлович весь подобрался. — Меня зовут. Если хотите, пойдемте вместе.

— А буфет здесь есть? — спросила я в ответ на его предложение.

— Да, на первом этаже, — сказал он. — Вы проголодались?

— Хочу выпить чашечку кофе. Кажется, у меня слегка упало давление.

— Я могу распорядиться, чтобы вам его померили, — любезно предложил Решетников.

— Обойдусь, — беспечно ответила я. — Идите. Вас ждут.

В самом деле, в динамике вторично прозвучал голос Людмилы с просьбой, обращенной к Александру Михайловичу, срочно объявиться в своем кабинете.

Он быстро по-молодецки убежал, а я не спеша спустилась на первый этаж и, отыскав буфет, заказала кофе. Буквально сделав первый глоток, я глянула в окно. Перед зданием клиники красовался темный «Форд-Скорпио». Тревога пронзила меня с ног до головы.

Бросив кофе недопитым, сломя голову помчалась на второй этаж к кабинету главврача. Внутренний голос не обманул меня.

В кабинете Александра Михайловича находились трое неизвестных и он сам. Двое из них, с накачанными шеями и бритыми затылками, стояли у двери. Один был похож на кролика из-за двух передних зубов, выпирающих наружу, другой, маленький, но крепкий, напоминал бочонок с пивом. Третий визитер стоял, склонившись над креслом, в котором сидел сам Решетников, и тряс доктора за отвороты рубашки.

Такое бестактное обращение с моим клиентом я позволить не могла.

— Эй, ты, — окликнула нахала. — Отпусти его.

Он удивленно обернулся и, сам того не подозревая, ослабил хватку. Отличительной чертой его лица была козлиная бородка. В остальном такой же бычара, как и двое его дружков.

— Чего? — вылупил он глаза.

— Не чевокай, — бросила я. — Отпусти эскулапа.

— Кого? — переспросил он.

— Вот его, — я указала пальцем на Решетникова.

— Что за телка? — спросил парень с козлиной бородкой у своих приятелей.

Те дружно пожали плечами.

— Так вышвырните ее отсюда! — окрысился он.

Первым на меня двинулся пивной бочонок. Распахнув руки, как бы для объятий, он, ухмыляясь, хотел сграбастать меня. Ага, размечтался. Видно, не в курсе, что с посторонними не обнимаюсь.

Я нырнула под его правой рукой и резко ткнула раскрытой ладонью под ребра. Он застыл как парализованный, жадно хватая ртом воздух. Я переключила свое внимание на кролика. Тот, наблюдавший позорное поражение своего коллеги, решил не лезть на рожон. Сложил руки в кулаки и принял что-то вроде боксерской стойки. Но меня это нисколько не смутило. Я сделала обманный выпад вперед и, с интересом заметив, как он выставил защитный блок, закрывая голову, погрузила носок своей туфли ему точно в промежность. Кролик взвыл от боли и, схватившись руками за ушибленное место, закатался по полу.

— Ах ты, сука! — сквозь зубы процедил козлобородый и, отпустив наконец Александра Михайловича, двинулся на меня.

В руке у него блеснуло лезвие ножа. Или, может, заточки, разглядеть я не успела. Опустилась в положение «низкого шага» и сделала ему подсечку. Парень грохнулся о мраморный пол затылком и отключился. Не оборачиваясь, краем глаза я заметила, что маленький «бочонок с пивом» стал приобретать ощущение реальности. Позволить ему этого я не могла. Сделав два шага назад, локтем врезала ему в передние зубы. Он тут же повалился рядом со своими товарищами, отплевываясь кровью и остатками зубов. Пол в идеально-стерильном кабинете главврача был загублен. Ничего. Людочка приберет.

Я подошла к козлобородому и взяла из его бесчувственных рук холодное оружие. Оказалась и впрямь зоновская заточка. Отбросила ее в угол от греха подальше. И только после этого подошла к Решетникову.

— Все в порядке, Александр Михайлович?

— Да, — невнятно промямлил он.

— А что за ковбои пришли к нам в гости? — кивнула головой на поверженных противников.

— Это шубинские ребята, — выдохнул он.

— Понятно. А чего хотели?

— Понятия не имею, — попытался отпереться Решетников.

— Пооткровеннее, пожалуйста, Александр Михайлович, — с легким напором попросила я.

— Ну хорошо, — он поправил ворот рубашки. — В шестом боксе у меня лежит один их дружок.

— Пулевое ранение? — подсказала я.

— Да. Пулевое ранение. Положение у него серьезное, балансирует между жизнью и смертью. Но я сделал все, что мог. А они не верят. Говорят, мол, плохо прооперировал.

— Короче, если что, хотят повесить его смерть на вас? Так что ли?

— Ну вроде того. Сказали, если он погибнет, кишки мне выпустят. А сами требуют выписывать поскорее.

— Все ясно. — Я приблизилась к кролику и ткнула его ногой в бедро. — Слушай меня внимательно. Передашь Шубину, что его человек пролежит столько, сколько положено. А если скончается, бедняга, пусть ваш босс не возникает, а не то я лично сообщу куда следует. Все запомнил?

Он замотал головой в знак согласия.

— А теперь вставайте, — продолжила я. — И выметайтесь.

Быки Шубина не заставили долго ждать. Превозмогая боль, кролик поднялся на ноги. Его примеру последовал и толстый коротышка, лишившийся зубов. Они дружно подхватили третьего незваного визитера и, как могли быстро, ретировались.

— Вы с ума сошли, Женя, — сказал Решетников. — Шубин мне этого не простит.

— А вы ничего не сделали, — успокоила я его.

Возразить Александру Михайловичу было нечего, и потому тема была автоматически закрыта.

Весь оставшийся день прошел, слава богу, без каких-либо происшествий, и часов в пять мы с Александром Михайловичем покинули клинику.

Около особняка я, как договаривались, сперва проверила все подступы, а потом позволила Александру Михайловичу покинуть салон автомобиля. Мы вошли в дом.

Оказавшись в гостиной, я осмелилась задать Решетникову бестактный вопрос.

— Скажите, Александр Михайлович, а как обедает ваша жена, когда вас нет дома?

— Я оставляю ей еду, — сообщил он.

Я расположилась в кресле, а Решетников поднялся наверх проведать супругу. Да, все-таки дома он становился совсем другим. Как знать, может, коллеги полюбили бы его, узнав об этих качествах.

Вернулся он минут через десять и сел на диван.

— Вы поедете на спектакль к Константину? — спросил меня доктор.