Покушение

Коля спросил, когда это было, и Блюмкин признался, что не помнит, но уже много лет назад. Нет, это был другой Врангель. Неизвестный.

— Они проводили экс, — продолжала Фанни, — и почему-то вместе с деньгами им досталось манто. Соболиное манто, представляешь?

— Они квартиру ограбили?

— Ни в коем случае! Они взяли ломбард или нечто подобное. Может, даже логово ростовщика. Но братья Савинковы никогда не занимались грабежами. И если до тебя доносились такие слухи, то это клевета, которую распространяла охранка и большевики.

— Ну и что было дальше?

— Не хочется рассказывать. — Фанни была обижена за товарищей. И Коля рассердился на нее, Сам не знал почему.

— Ты с ним спала? — спросил он.

Получилось громче, чем следовало. Как раз в тот момент начал открываться занавес.

Гражданин, зашипел кто-то сзади — и Коля не осмелился обернуться — вы можете придержать свои грязные чувства при себе?

Фанни убрала руку с его колена.

Пьеса была высокопарной и не очень увлекательной. Коля раскаивался, что нахамил.

Он оборачивался к ней, и Фанни хмурила густые восточные брови, чувствуя его настойчивый взгляд.

В антракте Коля нашел правильные слова.

— Прости меня за вспышку ревности, — сказал он.

И это было признанием.

Неожиданно Фанни покраснела, румянец залил лицо — скулы и даже лоб, Отвернулась.

Коля понял, что на него больше не сердятся.

— Пошли в буфет, — сказал он. — У меня есть деньги.

— Нет, — сказала Фанни, — я совсем обнищала.

— Мы не у немцев, — сказал Коля, — а в России, здесь мужчины платят.

Фанни покорно пошла за ним в буфет. Народу там было немного. Они взяли по стакану жидкого чая и по прянику. А еще Коля заставил Фанни принять от него небольшое яблоко, мягкое от зимнего хранения.

— Тебе нужны витамины, — сказал он.

Чай был на сахарине, но горячий.

Коля заплатил за все десятку.

— Какой ужас — сказала Фанни.

— А что?

— Деньги надо экономить, — произнесла она голосом старшей сестры.

Коля знал, вернее, высчитал, что Фанни примерно тридцать лет. Но на самом деле догадаться о ее возрасте было невозможно. Очевидно, думал Коля, она и в пятьдесят будет моложавой женщиной без возраста.

— Кем ты будешь? — спросил он.

Этот вопрос поставил Фанни в тупик. Возможно, она и задумывалась о своем будущем, но мысли ее были настолько сокровенными, тайными, что она не смела высказать их вслух.

Так и не решившись ответить, она сказала:

— Не знаю, не думала.

— Пойдешь на партийную работу?

— А на что я гожусь? — Этот вопрос не требовал ответа.

— Тебе положена партийная пенсия, — сказал Коля, — как политкаторжанке.

— Я не обращалась за ней.

Больше они к этому вопросу не возвращались.

Не могла же Фанни сказать Коле, который ей нравился и притом был большевиком, близким по классовым воззрениям, п потому вряд ли поймет ее потайные мысли, что она хотела бы сидеть дома и растить детей. Что она очень стара для любой иной работы. В крайнем случае, если своих детей судьба ей не подарит, то она готова была ухаживать за чужими детьми, может быть, за племянниками.

В зале они взялись за руки.

Как гимназист с гимназисткой.

Ладошка Фанни была теплой, влажной и податливой. Коле хотелось поцеловать ее, но, конечно же, он удержался.

Он только сказал:

— У тебя чудесные волосы.

В этот момент герой шумно страдал на сцене, и потому Фанни переспросила:

— Что волосы?

— Чудесные.

Она удивилась.

Коля склонился к ее уху и прошептал:

— У тебя чудесные волосы.

— Перестань! Не мешай смотреть.

Но руку она не убрала и более того — чуть сжала несильными пальцами ладонь Коли.

Когда они шли домой, а вечер был уже почти теплым, обоим не хотелось расставаться. Коля поддерживал Фанни под локоть, чтобы она не угодила по своей близорукости в лужу или не ударилась о какой-нибудь кирпич. Он поймал себя на том, что ее беспомощность умиляет его и вызывает жгучее желание заботиться об этой слабой женщине, опекать ее и не давать в обиду.

Коля сам чуть не налетел на кучу пустых ящиков, почему-то не растащенных на дрова, потому что загляделся на странный, может, и некрасивый, но такой удивительный профиль бывшей террористки.

И уж конечно, он не видел, что шагах в ста сзади за ними от самого театра шел, почти не скрываясь, сутулый мужчина в гороховом пальто, оставшемся от службы в охранке — рядовых ее сотрудников последнее время стали привлекать в ЧК, там требовались их навыки и умение следить за подозреваемыми.

Утром его доклад о передвижениях граждан Берестова АС. и его спутницы лежал на столе у заведующего отделом по борьбе с международным шпионажем товарища Якова Блюмкина.

Яша желал знать все о слабостях и сильных сторонах своих сотрудников.

* * *

Чуть было не произошла неприятная для Коли встреча. В четверг Фанни решила навестить старика Бронштейна, а Коля вызвался ее сопровождать. У самой Болотной площади Коля вспомнил, что у него кончились папиросы, и сказал Фанни, что добежит до Пятницкой, купит пачку, а Фанни сказала ему адрес и обещала ждать.

Купив папирос, Коля не спеша дошел до нужного дома и готов был войти в подъезд, но тут его внимание привлекло маленькое животное — котенок, однако всем своим обликом и соразмерностью частей тела похожий на взрослого кота. Да и котят таких маленьких не бывает. Котенок был чуть больше мышки размером.

Коля наклонился было, чтобы схватить малыша, но в этот момент мимо него прошел человек в поношенной студенческой шинели.

Занятый своими мыслями человек не обернулся и не заметил Колю, но Коля сразу узнал своего невольного тезку и бывшего друга — Андрея Берестова, чье имя по нелепому стечению обстоятельств в разгар революционных событий в Крыму он взял, чтобы спастись от матросов, охотившихся за офицерами с немецкими фамилиями.

Коля не хотел встречать Берестова, потому что встреча обязательно потребовала бы объяснений. Впрочем, в тот момент он об этом не размышлял, а сжался и инстинктивно замер. Рука его тем временем схватила котенка, который пищал и мяукал высоким, как у комара, голосом и даже пытался царапаться — то есть вел себя как взрослое животное.