Покушение
Шрифт:
Беккеру это было привычно и приятно. Словно с именем к нему вернулась и легальность.
— Стреляй, — кричал Блюмкин.
— Все равно сгорело бы, — ответил он наконец.
— Пошли! Это же достояние республики!
Два солдата остановились неподалеку, прислушивались к разговору.
— Пошли отсюда, — сказал Коля.
Но Блюмкин уже зарядил револьвер и крутил головой в поисках новых жертв.
Один из солдат ловко, незаметным движением, сбросил с плеча винтовку и как бы невзначай направил ее на Блюмкина.
Чутье у того на опасность было фантастическое.
Стрелять
Солдат выстрелил. Фонтанчик пыли поднялся у самой ноги Блюмкина.
И тот не выдержал.
Он пригнулся и, виляя, как опытный дезертир под обстрелом, кинулся к пожарным каретам.
Солдат перевел винтовку на Колю.
— Я ухожу, — сказал Коля. — Все понятно.
Второй солдат засмеялся.
Он был похож на Борзого. Казалось бы, забыл почти древнюю историю, а всплыло злое грубое лицо.
Коля уходил и всей спиной, лопатками чувствовал, как солдат делится ему в спину.
И если он выстрелит, то не промахнется.
Выстрела не последовало.
Блюмкин стоял рядом с Александровичем и прочим начальством и живо обсуждал с ними важные проблемы.
На Колю он не смотрел. Не замечал его.
Подъехал высокий грузовик, из него стали спрыгивать красные солдаты, с ними приехал сам Вацетис, латышский красный генерал. Александрович велел им рассыпаться цепью и гнать мародеров от складов.
— А вы, Андреев, чего стоите? — спросил Александрович.
Он был левым эсером, дружил с Дзержинским, а может быть, они изображали дружбу в интересах революции.
Коля пошел за латышами.
Латыши шли спокойно, переговаривались на своем языке, иногда кто-то из них стрелял. Но Коле было непонятно, хотели ли они убивать или только пугали.
Впереди стояла стена дыма до самого неба.
Внизу ее подчеркивала полоса огня.
Люди, пробегавшие у складов, были черными чертиками, суетливыми и будто вырезанными из бумаги марионетками.
Изредка слышались выстрелы латышей, но их заглушал рев пламени.
Коле не хотелось приближаться к черной стене, и он повернул направо за несколькими латышами, которые углубились в переулок.
Видно, слух о том, что приехали солдаты и стреляют в воров, разнесся по пожару, потому что местные жители и прочие люди стали убегать, завидев издали латышей.
Все же догнали целую семью — отец, женщина и трое детишек, все они волокли мешки с крупой. Отец — даже два, дети тащили мешки по земле. Латыши стали кричать, чтобы люди бросили поклажу, но, видно, отец решил, что по детям стрелять не будут.
Он был прав.
Солдат прицелился и выстрелил два раза в отца, но поранил мешки. Из них начали бить струи крупы. Солдатам было смешно. Другой солдат догнал детишек, прикрикнул на них, и те оставили мешки на мостовой. Солдаты аккуратно подобрали мешки и оттащили их на тротуар, к стене дома. Оказывается, Вацетис сказал им, что приедут машины и заберут отнятое у грабителей добро.
Пока латыши занимались делом, Коля пошел дальше.
И тут увидел давешних солдат. Они добыли где-то пулемет «максим» и катили его по улице.
Ленты висели у них через плечо, и концы их тяжело покачивались в такт шагам.Коля обернулся. Он был один.
Он хотел позвать латышей, но солдаты увидели его раньше, и тот, который был похож на Борзого, засмеялся и развернул пулемет в сторону Коли. Он играл в войну.
Ему было очень весело. Второй присоединился к нему и стал вставлять ленту.
Пулемет был без щитка, и, когда солдат поднял голову, Коля окончательно убедился, что видит Борзого.
— Не уйдешь! — крикнул Борзой. А может, эти слова почудились Коле.
Он него до пулемета было недалеко, но все-таки не меньше сотни шагов.
Время заморозилось.
Коля смотрел на пулемет. Солдаты были неподвижные.
И вдруг из рыльца пулемета выскочил огонек, Будто кто-то сигналил Коле фонариком — часто, но скрытно.
А звук долетел через секунду.
Пули отбили штукатурку над головой Коли.
Он видел лицо Борзого, который что-то весело кричал.
Коля понял, что сейчас он сдвинет прицел и убьет его.
Револьвер был у него в руке — он вынул его, когда пошел за латышами.
Коля быстро вскинул его и выстрелил в лицо Борзому. Еще раз… И тут же, почти не целясь, перевел мушку на второго солдата. И успел увидеть, как на лице Борзого посреди лба появилось красное пятно, видное даже в сумерках. Борзой поднял руку, словно хотел вытереть кровь, и голова его исчезла, упала на землю.
Пулемет замолк.
Мимо Коли протопали латыши, они сгрудились возле пулемета.
Оба пулеметчика лежали неподвижно.
Когда Коля подошел, они расступились.
Командир отряда Вацетис тоже подошел к пулемету. Кто их? — спросил он, И сам уже догадался, потому что протянул ладонь Коле и, пожимая его руку, сказал:
— Вы славно стреляли. Офицер?
Коля испугался вопроса. И поспешил ответить:
— Я большевик. Я сотрудник ЧК.
— Фамилия? Имя?
— Николай Андреев.
— Спасибо. Возможно, вы спасли жизни наших товарищей.
Убитый солдат совсем не был похож на Борзого. Даже странно, что можно было принять его за Борзого.
Латыши подходили и равнодушно рассматривали мертвецов.
Мертвый солдат, принятый Колей за Борзого, смотрел в небо. Коля опустился на корточки и положил ладонь на теплые веки, чтобы закрыть глаза.
— Раньше не убивал? — спросил латыш.
— Не убивал, — солгал Коля.
Это была нечаянная ложь, потому что в тот момент он начисто забыл о смерти шофера, убитого им в прошлом году под Ялтой.
Когда через несколько дней Дзержинский собрал совещание в своем кабинете, обсуждался пожар в Гавриковом и действия чекистов, председатель ЧК сказал:
— По докладу товарища Вацетиса я хочу выразить благодарность сотруднику контрразведотдела Николаю Андрееву за мужество, энергию и точную стрельбу. Я надеюсь, что в будущих боях за нашу революцию товарищ Андреев, уничтоживший в жестоком бою пулеметный расчет противника, покажет себя достойным именного оружия.
Все чекисты принялись хлопать в ладоши.