Поле Куликово

– И Бог - с ним! Нам единая вера - потребна.

– Ты бы, отче, коломенского епископа Стефана поспрошал, - посоветовал Тупик.
– Он умеет смотреть далеко. Будет у вас мечеть - новый народ повалит в удел. А уж дело святых отцов - перетягивать их в церковь. Запретом же легко отпугнуть тех, кто нынче не хочет креститься. Да и разнесётся - будто мы на Руси к иноверцам - нетерпимы, крест на шею силой вешаем. Государь даже язычников силой крестить запрещает.

– Дак ты думаешь, батюшка боярин, епископ Стефан не станет возражать против мечети?

– Я одно знаю: епископ Стефан государевым делом живёт.

Священник помолчал, пригласил обоих к вечерне и удалился. Вошёл слуга - высоченный сутуловатый молодец в белой рубахе, неслышно ступая босыми ногами, начал зажигать свечи в медных светцах, прибитых к стенам.

– Гаврила, довольно четырёх свечей, - сказал Хасан.
– Устинье скажи, чтобы позвала княжну Надежду.
– Когда слуга удалился, глянул в глаза Тупика.
– Не верится, что доживу до покрова, до нашей свадьбы. Очень боюсь за неё, Василий.

– Чего бы?

– Мне донесли: Тохтамыш ищет следы дочери Мамая. Зачем она ему? Хан может украсть человека даже за морями.

– Однако ты прибедняешься, князь, говоря, што в Орде у тебя нет ушей и глаз...

Дверь в стене, прикрытая медвежьей шкурой, отворилась. В сопровождении сухонькой горбатой старушки вошла бледнолицая девушка в длинном сарафане из простой набойки. Жемчужная нить украшала её тёмно-золотистые волосы, заплетённые в две тугие косы. Тупик, видевший девушку в ином наряде, посреди свиты Мамая, сейчас не узнал её. Обыкновенная боярышня или дочка среднего купца. Но едва глаза-миндалины обратились к нему и тут же словно скатились в медвежью полсть, разостланную на полу, вдруг нахлынуло такое, что Васька начал шарить у пояса, ища свой меч: будто стоит он, полонённый, посреди вражьего стана, и на нём испытывают колдовские чары...

– Княжна Надежда, - заговорил Хасан.
– Это - мой побратим, московский боярин Василий Тупик. Я хочу, чтобы ты его полюбила, как я. Знай: если что случится со мной, у этого человека ты найдёшь защиту.

Тупик поклонился и княжна сказала:

– Тогда, на Дону, я желала добра вам обоим. Если бы Орда и Русь побратались, как побратались вы, сколько людей стало бы счастливыми.

– Будь это в моей воле, княжна, я бы отдал жизнь, - сказал Тупик.

Хасан вздохнул:

– Однако, пора в церковь.

Девушка шла впереди, опираясь на руку бабки, осторожно и скованно - словно ребёнок, недавно научившийся ходить. Возле церковной паперти сидело несколько нищих странников, княжна обошла всех, одаряя медными пулами.

После службы Тупик подошёл к попу:

– Батюшка, согрешил я, хочу исповедаться. Душу гнетёт.

Поп глянул и пригласил в исповедальню.

В пристройке Тупик опустился на колени перед попом и стал рассказывать. Батюшка слушал с непроницаемым видом, потом положил руку на Васькину голову:

– Немал - твой грех, сыне, но этот грех - плотский, он от человеческой слабости да от молодости. Твоё покаяние есть искупление. Жену не тревожь признанием, а эту женщину удали от свово дома, не то прахом пойдёт твоя семейная жизнь и погрязнешь ты во грехе.

– Исполню, батюшка.

– Епитимью же назначаю тебе такую: возьмёшь образок, что нынче пришлю тебе, да из Москвы сходи в Троицу, освяти его у Сергия. Потом пришлёшь к нам и тем поможешь приобщению здешних язычников к православной вере.

– Исполню, батюшка.

– Аминь. Ступай, сыне, князь поджидает. А к епископу Стефану я съезжу.

Хасан ждал его в опустевшей церкви. Когда вышли, у ворот острожка услышали голоса. Из сумерек возник начальник стражи в сопровождении вооружённого воина.

– Важная весть, князь. Говори, Маметша.

Воин заговорил по-татарски, Тупик понимал его речь.

– Мы, князь, следили за тем мурзой, которого Акхозя-хан послал из Нижнего в Рязань

– Да.

– Они вернулись обратно, мурза и его воины.

– Почему?

– Мы догнали их и спросили. Мурза сказал, что на всей дороге видел глаза людей, полные ненависти. Даже мальчишки бросали в него камнями, а мужики грозили расправой, не подпускали к колодцам, не хотели продавать мясо и хлеб. Мурза побоялся быть убитым в пути, поэтому пошёл обратно.

– Надо было идти той дорогой, што им указана!
– вырвалось у Тупика.
– А народ-то, вишь, потерял страх перед Ордой.

– Говорят, будто князь Донской велел устрашать послов?
– спросил воин Маметша.

– Сказки, - ответил Тупик - Дмитрий отправлял нас. Он не велел пускать большого ордынского отряда, штоб беды не вышло. А послу с сотней стражи - даже оказывать честь. Однако повернули - чёрт с ними, нам - меньше забот.

– Меньше ли, Василий?

– Пошли спать, Хасан. Завтра с зарёй - в Коломну.

Утром Хасан проводил его за ворота и обнял.

– Когда-то снова увидимся, Василий?

– В покров, на твоей свадьбе. Помни: я буду готовить дом к твоему приезду. Так што - прямо ко мне.

Однако свидеться им пришлось задолго до покрова.

VIII

Тохтамыш кочевал со своим улусом в предгорье Кавказа, двигаясь вверх вдоль речки Кумы. Были славные охоты на птицу и зверя, охотники взяли в облавах двух молодых тигров и трёх пардусов. Тохтамыш думал об осенней охоте в милой его сердцу заяицкой степи, где бродят тысячные стада сайгаков, дзеренов и газелей - лучшей добычи приручённых пардусов. Тем летом часто шли дожди, на обильных травах отъедались кони, жирел скот, было много кумыса. Орда отдыхала, в хмельных напитках тушила память о куликовском разгроме. Тохтамыш ждал вестей от сына. Если Дмитрий согласится платить дань, он пока оставит Русь в покое. Иное не давало Тохтамышу спать - восходящая слава Железного Хромца, правителя Мавверанахра. Уже весь Иран - у его ног, воины Хромого грабят Индию, Кавказ он считает собственным улусом. Безродный выскочка, Хромец, подобно Мамаю, метит в каганы всей Орды. Тот сломал шею на Москве, этот сломает на Тохтамыше. Теперь он - не союзник, но злейший враг. Будь он союзником, уступил бы Хорезм, который по завету Чингисхана должен принадлежать потомкам его сына Джучи. Тохтамыш всё равно возьмёт силой этот край, где почти круглый год под тёплыми дождями и жарким солнцем растёт хлеб, зреют дыни и виноград.

Орда приближалась к верховьям Кубани. Говорят, величественна и полноводна - эта река. Её плавни - богаты зверем и птицей, воды - рыбой. Осетры весом с полугодовалого жеребёнка там - не редкость. Богаты - земли Кубани, но пусты. Прежде племена ясов и алан, населявшие берега этой реки, были разгромлены монголо-татарами, частью истреблены, частью оттеснены в горы. Они ютятся в ущельях, а по равнинам предгорий лишь изредка прокатываются кочевые улусы Орды. Слабые обязаны довольствоваться тем, что им оставляют сильные.