Поле Куликово

– Мы пришли на закате, Хасан. Мы опоздали...

Хасан расцарапал себе лицо.

– Я знаю, чьё это - дело! Я пойду по их следам. Я их настигну и перегрызу им глотки!

На пепелище Тупик заговорил о том, что намерение Хасана бесполезно и безумно. Дубовые брёвна горят долго, ещё дольше тлеют. Судя по пожарищу, всё было кончено в первый день осады, - значит, отряд хана ушёл далеко, его теперь не достанешь. В Орде на Хасана устроят облаву и могут схватить.

– Если даже княжна и другие - живы, ты не спасёшь их, но лишь умножишь их страдания.

– Пусть так. Я найду её или умру.

Воины искали среди убитых своих родственников и друзей. Не было плача, но на всех лицах читалась та же решимость, что и на лице начальника. Тупик подумал: если эта полусотня настигнет отряд хана, тому, пожалуй, несдобровать.

– Не тревожьтесь, мы похороним мусульман по их обычаю, христиан - по-своему. Только укажите, кто - крещён.

– Похорони их, Василий, в одной братской могиле. Теперь прощай.

– Увидимся ли ещё, брат?

– Увидимся. Хасан - бессмертный. Васька Тупик - тоже бессмертный. Нам нельзя умирать, у нас ещё - много врагов.

Вблизи стены воины рыли могилу заступами, найденными в сожжённом остроге. Стук телеги показался наваждением. С закатной стороны, от лесочка, пылила открытая повозка, запряжённая парой гнедых. Воины прервали работу, поджидая нежданного гостя. Рослый мужик правил повозкой стоя, и, лишь когда приблизился, Тупик рассмотрел сидящего человека в рясе. Городецкий поп соскочил с телеги, причитая:

– Што же творится на белом свете, батюшка боярин? Што же это - такое?

– Это - Орда, отец, её след.

– Не уж то ни единого из моих прихожан в живых-то нет?

– Князь с полусотней ушёл догонять грабёжников. Может, кто из мужиков спасся. Те же, кто был в остроге, - побиты и уведены.

– Вот горе! А я в Коломну к отцу Стефану наладился, да услыхал про беду и поворотил. Да поспел, вишь, к погребению...

Тупик достал из сумы небольшой образ Богородицы, завёрнутый в чистую льняную ткань.

– Батюшка, я исполнил твою волю. Сам ходил в Троицу...

Поп обеими руками принял икону, развернул и, целуя, омочил слезой.

– Спаси тя Бог, сыне...

Он побрёл на пепелище, прижимая икону к груди, в сопровождении возницы, в котором Тупик узнал молодца, что зажигал свечи в палате князя.

После погребения Тупик предупредил попа:

– Поспешай, батюшка, со сборами. Мы уходим.

– И в добрый путь. Я уж после съезжу к Стефану, сначала людей соберу.

– Думаешь, придут?

– Куды ж им деваться? Мыслимо ли бросать этакое светлое место? И хлебушко вон на полях зреет, и огороды овощем - полны, мы приглядим пока. Часовенку с Гаврилой соорудим, штоб место не запоганело, а там и князь, глядишь, вернётся. Вы б только помогли нам колокол над пепелищем поставить - уцелел ведь он, родимый, не взял его огонь, от нечистых рук порождённый.

– А што, Василь Ондреич, - отозвался Микула.
– И, правда, пособить надо в святом деле.

Через полчаса воины, растаскав обугленные брёвна на месте церкви, освободили из-под них закопчённый бронзовый колокол. Его язык отпал - огонь расплавил медное кольцо, на котором он держался. Под головёшками сгоревшей кузни нашлись наковальни и железо и медь. Пока устанавливали перекладину, Микула сковал новое кольцо и с помощниками приладил язык. Из седельных ремней свили верёвки, перекинули через перекладину, обвязали колокол, и руки воинов подтянули его к подвесному крюку.

– Ну-ка, проверим, отче, не потерял ли он голос в огне?

Микула взялся за бечеву, потянул привычной рукой - доводилось когда-то в монастыре и звонарём служить, - негромкий звук, протяжный, чуть печальный, родился среди тишины, погас, будто всосался полуденным простором.

– Живой, - улыбнулся Микула. Перекрестясь, покрепче ухватил бечеву, и удары языка колокола набатным громом поплыли с холма к сосновым борам.

Воины, которым не нашлось работы с колоколом, на вожжах достали воду из колодца с обгорелым срубом. В затухающем звоне Тупик услышал рядом: "Пойдём-ка, попьём колодезной" - и оборотился. Коломенские ратники отмывались у колодца от угольной пыли - один сливал другому на руки.

– Стой!
– заорал Тупик.
– Брось бадейку, олух несчастный!

Моющиеся уставились на бегущего к ним сотского, тот, что сливал, поставил ведро на обугленную траву. Тупик ударом ноги опрокинул его.

– Пили воду? Ну, пили?

– Я лишь два глотка, - признался молодой кмет.

– Мало учили вас, сукиных сынов! В колодце ж мертвяки плавают. С распоротыми животами!

Глаза у парня полезли из орбит, по горлу прошли судороги.

– Два пальца в рот - живо!

Кмет не донёс пальцы до рта - его начало рвать... Мертвяки в колодце вряд ли плавали, но Тупик не сомневался, что вода - отравлена. Два дня яд мог сохранять силу. Как заставить человека извергнуть проглоченное, Тупик знал. Парень изнемог, корчился в потугах. Тупик протянул ему свою баклагу:

– Пей! Сколько можешь, пей - вода сладкая... Так, молодец, а теперь снова - два пальца...

Убедившись, что из парня извергается вода, распорядился:

– Оба - к речке, бегом! Отмойтесь. Ты же пей из реки, сколько можешь и рыгай. Да баклагу прополощи!

Оборотясь к напуганным воинам, Тупик заговорил:

– Здесь был враг всего лишь два дня назад. Запомните на всю жизнь: коли враг не завалил колодца, не набросал туда трупов - он отравил его. Мертвяки отравляют колодцы на годы. Яд может сохранять силу неделями, пока земля не рассосёт его. От яда есть одно средство - уголь. Собирайте и тащите его сюда.
– Тупик нашёл глазами попа.
– Батюшка, через день воду можно пить, вычерпав уголь. Ну, а кто и проглотит уголёк - то не страшно: уголь не отпустит яда, с ним и выйдет из человека.

Поп стал благодарить, Тупик через его плечо смотрел на Гаврилу, который с помощью кметов сооружал из собранных досок и бревён подобие балагана вблизи перекладины с колоколом. Там, наверное, поп повесит икону, которую всё ещё прижимает к груди. А стоит людям узнать, что она освящалась Сергием...

– Василей Ондреич!
– прервал его мысли Вельяминов.
– Гони всех к реке - пущай отмоются. Исчумазились, ровно бесенята.

После купания отряд выступил на Коломну. Протяжный, зовущий гуд колокола плыл в воздухе, провожая всадников. И вот оно чудо: перед тем как въехать в лесок, Тупик оборотился и увидел фигурки людей в приокской долине, тянущиеся к сожжённому острожку. Уцелевшие городчане гнали трёх коров и маленькое стадо не то овец, не то коз.

– Быть Городцу, - сказал Вельяминов.
– Есть поп - будет и приход.

– А татарского удела под московской рукой не получилось, - отозвался Тупик.
– И не получится, пока хану рук не отрубим.

Ему вспомнилось: Хасан считал, что правитель Орды охотится за дочерью Мамая. Чудом заполучив свою невесту, Хасан дрожал над ней и все угрозы Городцу относил на её счёт. Тупик смотрел на дело трезвее. Жаль великого замысла - татары, переходящие на русскую службу, станут теперь бояться порубежья.