Поле Куликово

– Пошто злишься, боярин? Аль я твоей жёнке ребёнка сделал?

– Што говоришь?!
– Тупик схватил Мишку за грудь.

– То и говорю, Василь Андреич. Настя-то вот-вот разрешится. От меня она не могла. Бил я её, сказала - от тебя. Не обманывает - не та баба.

– Ты бил её? С ребёнком в животе?!

– Её бил, по заднему месту, - усмехнулся Мишка.
– Ребёнка не трогал - чужих не бью.

Тупик ухватил дружинника, притиснул к сосне.

– Брось, Василь Андреич, я могу и покрепче тряхнуть. Не трону её больше. Она и попу сказала, что не мой - ребёнок. Только куды её теперича? Обратно в деревню - дак отец не примет без твоей воли. Я-то уж себе купецку дочку высмотрел. Она - согласна, а купец - стар, наследство за мной будет... Дал бы ты мне пару рублишек на развод, Василь Андреич, а? Расходы ж...

Тупик расстегнул кошель.

– Я - дрянь, но ты, Мишка!.. Не уж ты - русский? А Настёну... Не твоя забота, как её теперь устроить.

– Русский - я, Василь Андреич. Потому и гоню неверную жану. Токо уж ты не лезь в это дело. Моя жана - я и устрою.

– Зачем же соглашался жениться? Не уж не понимаешь - ты во всём виноват! Хотя и я...

– Кто говорил - отец, мол, справный? Я и подумал - приданое за ней изрядное. А Стреха - жох, полушки не дал. Мне нужна не баба, боярин, а казна. С казной любую бабу добуду.

Тупик смотрел в широкую спину Мишки с растущим отвращением к происшедшему. Двумя рублями за его Настёну расплатился - по цене вырванной бороды, - и он взял! Попросил!.. А если узнает Дарья?..

На следующий день с берега речки Жилотуг глазам московских посланцев явились башни каменной стены Новгорода, вознесённой над земляными раскатами, в вечереющих лучах засияли купола Софии и множества монастырей, обступивших северную столицу Руси...

X

Месяц больших трав был в разгаре, когда Тохтамыш объявил смотр войску. Мурзы и наяны ждали этого: большая охота - хороший повод проверить военную готовность. На ковыльной равнине близ Сарая-Берке собрались многие тысячи всадников при полном походном снаряжении. Не было лишь Кутлабуги да Едигея - первый должен скоро подойти, а второй ждал охоту хана в своих владениях. Кутлабуга - единственный из военачальников, кто знал о намерениях Тохтамыша, Едигей же, не ведая того, оставался поберечь тылы Орды.

Ещё до смотра в ставку хана был вызван Батар-бек - начальник сильнейшего в Орде тумена. Третьим в шатре находился царевич Акхозя.

– Тебе, Батар-бек, - заговорил хан, - знакомы все дороги на Русь, Акхозя ходил только до Нижнего Новгорода. Стань ему учителем.
– Темник поклонился.
– С пятью тысячами воинов вы пойдёте в Казань. Там в эту пору много русских купцов. Убивать их не надо, купцов мы бережём. Отбери у них всё имущество, скажи: это - в счёт многолетних долгов московского князя. Лучшие чамбулы эмира подчини себе, потом переправься через Итиль - лодий у тебя будет довольно.
– Каменное лицо Батар-бека потрескалось от удовольствия.
– Пойдёшь от Казани на Москву, как можно быстрее и как можно незаметнее.
– Хан подозвал темника к разложенному чертежу, провёл ногтем, обозначая путь тумена.
– Там, где пройдёшь, не оставляй ничего. Вот отсюда пошли одну тысячу на Владимир, другую - на Суздаль. Тысячникам города брать изгоном, с налёта. Если не удастся - уходить сразу, к Москве. Что тебе непонятно?

Батар-бек поклонился всем телом и достал войлок лицом.

– Мы слышали - мы исполним.

– А где же будешь ты, повелитель?
– спросил царевич.

Тохтамыш усмехнулся:

– Об этом тебе скажет твой темник.

К радости большинства мурз хан поручил им смотреть войска и возвращаться в улусы. Присоединив к своему тумену оставшиеся тысячи Батар-бека и лучшие сотни сборного войска, он поднялся и ушёл на закат. В тот же день сакмы конных тысяч дотянулись до реки Итиль. Под летним небом, среди зелёных берегов, текучее море воды сияло бирюзой. В заливе стояли торговые суда, похожие на плавучие сараи. К берегу приткнулись сотни рыбачьих лодок. Воины, однако, радовались зря - суда и челны предназначались для переправы верблюдов и снаряжения. По сходням Тохтамыш въехал на палубу, сошёл с коня, поднялся на кормовую надстройку.

Войску Орды часто приходилось одолевать реки с ходу, и давно минули времена, когда степняку под страхом смерти запрещалось омывать в реке обнажённое тело. Спешиваясь, всадники раздевались догола, укладывали в челны одежду с оружием и сёдлами, пробуя воду, с хохотом плескали друг на друга. Кое-кто надувал бычьи пузыри на случай, если оторвёт от лошади и придётся до берега выгребать самому. Вот уже первые сотни, ведя лошадей за гривы, вошли в реку. Когда конь всплывёт, важно успеть схватить его за хвост, иначе придётся плохо - Итиль широка и быстра, не утонешь - отстанешь, а это - хуже, чем утонуть. Постепенно река очернилась тысячами человеческих и конских голов, среди них плыли челны. Над водой кружили чайки. Посреди реки вскинулась туша гигантской рыбы, до хана долетел крик, но вода снова стала спокойной, лишь голоса чаек нарушали тишину, и хан перевёл взгляд на берег.

Визг прорезал голоса птиц, у хана по спине заходил мороз. Вопль человека смешался с ржанием лошади.

– Что - там, повелитель?
– Побледневший тысячник Карача расширенными глазами смотрел в середину плывущих. Вода поднялась горбом и словно вскипела - какая-то неведомая сила, взбивая пену, поднимая тучи брызг, тянула в пучину одного из плывущих, он визжал, уцепившись за хвост коня, а лошадь рвалась, не в силах тащить тяжесть, запрокидывалась и погружалась. Вот-вот ей зальёт уши и ноздри - конец. Плывущие поспешно удалялись от места схватки. Из толчеи пены вывернулось изогнутое чёрное бревно в три или четыре роста человека, голый воин торчал из усатой пасти чудовища, заглоченный по пояс, он уже не кричал, мотаясь из стороны в сторону, хватая руками воду, - освободившаяся лошадь ржала, уплывая. Гребенчатый закруглённый хвост речного гада стегнул по воде, разбежались волны, исчезла пена, и снова гладкая вода бирюзой сияла под солнцем. Только лошадь звала сгинувшего хозяина и старалась догнать сородичей, волокущих к берегу перепуганных людей.

– Рыба-людоед!
– побежало по берегу. Сотники размахивали плетьми, но в воду никто не шёл. Тохтамыш предпочёл бы умереть на плахе, чем оказаться проглоченным водяной тварью.

– Позови хозяина судна, - приказал он тысячнику и, когда явился седой широколицый человек, спросил.
– Ты знаешь, кто похитил моего воина?

– Это - старый сом, великий хан. Он, видно, охотился на осетров, но неудачно, и напал на первого попавшего. Большой рыбе трудно находить добычу по себе, а сомы живут сотни лет и бывают весом до двадцати пудов. Я находил больших лебедей в их животах. Детей они проглатывают нередко, но взрослого человека... Я слышал об этом, однако до сих пор не верил. Видно, эта рыба сильно оголодала, если вышла охотиться на осетров ещё до заката.

– Они не нападут на плывущих стаей?

– Нет, великий хан. Сомы живут в одиночку, охотятся обычно ночью. И такие большие встречаются редко. Сегодняшнее можно считать чудом.

– Он снова не бросится?

– Ни за что, великий хан. Проглотив человека, сом будет спать на дне много недель. Если же подавится и исторгнет - он уже на человека не нападёт никогда. Но может, тут другое?

– Что же?
– хан сломал брови.

– В природе много чудес, но она хранит свои тайны и открывает чудесное немногим из смертных. Может, дух реки узнал, что на берегу находится повелитель народов, и поэтому вызвал из бездны чудовищную рыбу - показать тебе?

– И скормил ей моего человека? Хороша - честь! Ты, видно, язычник, а я - правоверный и речных духов не признаю. Знай, мудрец: этого сома выгнал из ямы не водяной дух, а голод. Но ступай и расскажи всем о сомах, что ты рассказал мне.

Не прошло часа - переправа возобновилась. Когда отчалили суда, на другом берегу уже поднимались дымы костров - войско становилось на ночной привал. Нукеры толпились у бортов, всматриваясь в зелёную тьму реки. Карача сказал хану:

– Воины не верят, что это была рыба. Они думают: речной шайтан утащил нашего человека.