Поле Куликово

– Что они ещё думают?

– Не знаю, повелитель. Но они говорят: мы ещё не начали охоту, а шайтан уже охотится на нас. Плохой - знак.

– Придётся охоту отменить. Так и скажи всем.

Тысячник попятился.

Снова ночная степь соревновалась со звёздным небом - мириады огней грудились в её пространствах. У одного из огней сидели Тохтамыш и главный юртджи. Вспышки пламени по временам отражались в броне часовых, отступивших в темноту. Хан долго молчал, уставясь в огонь, старый чиновник ждал, держа в руках доску для письма, на которой лежали перья, свёрнутые пергаменты и стояла золотая чернильница. Наверное, хан принимал нелёгкое решение, если писцом позвал одного из довереннейших людей. Он поднял глаза, блеснувшие жёлтым огнём, в упор глянул на юртджи, и тот вздрогнул: показалось - не человек сидит рядом, а степная рысь.

– Пиши так: "Знаешь ли ты, великий рязанский князь, что одной ногой я уже стою на твоей земле? Противиться мне бесполезно, и зачем тебе противиться? Орде не нужны твои города и земли, они нужны другим. Запомни: в твоём покорстве - спасение и благополучие твоего княжества. Поспеши на встречу со мной к реке Елец, и приму тебя, как возлюбленного сына".

Хан взял пергамент, шевеля губами, прочёл, обмакнул печать в пурпурную краску и приложил к листу.

– Грамоту запечатай свинцом и позови Шихомата.

Самых важных гонцов Тохтамыш отправлял в дорогу ночами, чтобы чужие глаза не проследили их путь.

Через два дня всадникам Орды открылся Дон. Тумен хана стал на крутобережье. В белую вежу прибыли горские князья, приглашённые на охоту. Их становища раскинулись далеко вверх по течению реки - в ожидании хана гости успели потешиться соколами и ястребами. В юрту входили насторожённые - очень уж эта ставка не походила на лагерь охотников. Каждый называл число прибывших с ним нукеров, получал чашку кумыса и знак воинского начальника - сотника или тысячника.

– Кази-бей!
– Тохтамыш отыскал взглядом знакомое лицо.
– Золотой Барс, правда, - очень быстрый конь. Будущей весной я пришлю тебе годовалого жеребёнка от него.

Хан, кланяясь, благодарил за милость.

– Но этого жеребёнка надо заслужить. Назначаю тебя начальником всего тумена горских джигитов. С этого дня тумену жить по законам военного времени. Будь беспощаден. Завтра, как только встанет солнце, мы выступаем на полночь. Ловчих с птицами отправь домой. Мы идём за лучшей добычей.

Беки застыли с чашами в руках.

– Мы не взяли железных броней, - заговорил, наконец, Кази-бей.
– Припасов мало, ведь рассчитывали кормиться охотой.

– Брони в этом набеге вам не нужны. Довольно мечей и луков. А пропитание воин находит сам.

– Куда мы идём, великий хан?

– Ты узнаешь, когда мы станем делить серебро и рабов. Ступайте и скажите всем: ни один не вернётся с пустыми руками.

Когда удалились князья, Тохтамыш спросил юртджи:

– Сколько всего наездников у Кази-бея?

– Примерно пять тысяч - по сведению начальника харабарчи Адаша. Отборные джигиты.

Хан считал. В его тумене - десять тысяч. Столько же - у Кутлабуги. Пять тысяч увёл Батар-бек. От его огромного тумена осталось ещё семь тысяч, временно подчинённых Шихомату. Две тысячи Тохтамыш взял из остальных туменов Орды. Пять тысяч привёл Кази-бей. Всего под сорок тысяч войска...

– С такой силой Субедэ покорял мир. Мне нужно мало.

Старый юртджи смотрел на хана. Тот усмехнулся:

– У меня - хорошая харабарчи, Рахим-бек. Это ведь - и твоя заслуга.

Да, разведке и он, и его ближние отдали много сил в эти два года. Но и ближайшему из сановников хан до сих пор не доверял всех мыслей. Даже в степи, когда аилы кочуют, двадцатитысячное войско не собрать за неделю. А ведь его надо не только собрать, но и приготовить к сражениям. Сейчас всё решало время, а время он уже выиграл. С десятитысячным полком Дмитрий против него в поле не выйдет. Но если всё же случится невероятное и Москва к его подходу соберёт большой полк, Тохтамыш уклонится от встречи. Тумены чёрным смерчем пронесутся по московским землям - попробуй их догони! Во все отряды он дал старых разведчиков, ходивших на Русь. И за кем погонятся полки Дмитрия, если Орда рассыплется на тысячи? В этом случае Тохтамыш запретит брать тяжёлую добычу и пленников - только драгоценности, деньги и меха, только необходимую торбу зерна для лошади. Всё, что можно, - в золу и камни, чтобы вынудить князя платить дань под угрозой новых опустошительных набегов. При любом повороте событий избежать большого сражения - в этом замысел Тохтамыша, сулящий успех. В больших битвах русы побеждают всегда или почти всегда. Их надо раздёргивать в мелких сражениях, не давать им возможности собирать крупные силы - не в том ли тайна неотразимых набегов Субедэ, Бурундая, Дюдени и других удачливых полководцев Орды?

На рассвете следующего дня двадцать три тысячи всадников, не отягощённых большим обозом, семейными кибитками и стадами (для прокорма гнали только молодых лошадей, дойных кобылиц и везли во вьюках баранов), двинулись против течения Дона. В одном переходе, другим берегом, шёл тумен Кутлабуги. На седьмой день Тохтамыш запретил подавать сигналы дымами. На девятый приказал разводить ночью один костёр на сотню. Если бы кто-то и увидел эти костры с деревьев, растущих по дальним возвышенностям, он решил бы, что кочует малое племя.

Шёл август - месяц зрелых трав, обильной росы, ясного неба и сытой дичи, легко попадающей под выстрел. Иногда Тохтамыш не велел ставить шатра, спал под открытым небом, положив под голову седло и укрывшись овчиной. Роса садилась ему на ресницы, холодила скулы, и хану грезились моря, по которым плывут нетающие белые льды. Давным-давно воины Батыя купали коней в тёплых водах "последнего моря", но оно оказалось не последним. Тохтамыш уже не рвался к закатным и полуночным морям, ему нужен лишь один город, носящий имя серединной русской реки.

Были частые звездопады. Однажды огненный дождь хлынул с ночного неба. В том месте, откуда он шёл, звёзды начертали фигуру женщины, идущей навстречу крылатому коню, и четыре самые яркие обозначали её слегка наклонённый стан. Тохтамышу показалось - небесная женщина заплакала: сверкающий ливень падал из её глаз. По ком лила звёздные слёзы жилица ночного неба? О чём предупреждала великого хана? Не она ли присылала минувшей весной хвостатую гостью, когда Тохтамыш принял решение о военном походе? Интересно бы знать, какие знаки посылало небо Мамаю, но Мамай уже ничего не расскажет. Тохтамыш загадал: если приснится хорошее - он будет продолжать задуманное, если плохое - разграбит пограничные земли Литвы, Рязани и Нижнего Новгорода, а на Москву не пойдёт. Однако, проснувшись, хан ничего не помнил. С тех пор как удачи пошли Тохтамышу навстречу, он не видел снов или забывал их. Зачем счастливому сны?

На двенадцатый день, когда войско шло уже по рязанской земле, на взмыленной лошади прискакал разведчик передовой тысячи, распластался на земле перед ханом.

– Повелитель! Великий рязанский князь спешит тебе навстречу со своей дружиной.

Мурашки побежали по спине Тохтамыша, его глаза сузились.

– Сколько - войска у князя?

– Пять сотен.

Мурашки перестали кусаться, они только щекотали. Давно не было большой днёвки, войско шло от зари до зари, люди и кони притомились. Тохтамыш глянул на Карачу: