Полковник Империи

Обстрел шел около суток. Не прекращаясь ни на минуту. Австрийцы шрапнелей и обычных фугасных снарядов израсходовали не так, чтобы уйму, но много. Очень много. Особенно на контрасте с их скромными запасами. После чего, на рассвете 1 июня пошли в наступление. Под прикрытием шрапнельного обстрела.

Сначала колоннами, как и рекомендовал устав. Потом, с каждым километром, разворачиваясь все шире и жиже. Чтобы ответный огонь не наносил им столь губительного вреда. Да вот беда — ответного огня не было. Максим не обладал нужным количеством артиллерии для своевременной и ожидаемой встречи на таких дистанциях. 5–6 километров было для него еще далеко… слишком далеко и бессмысленно.

Максим знал, что на первой стрелковой позиции, удаленной примерно на километр от наблюдаемых передовых траншей, противник начнет концентрироваться, накапливаясь. И ждал этого момента. Терпеливо и спокойно. В оборонительных узлах, особенно передовых, где сидели почти исключительно итальянцы, конечно, нервничали. И сильно. Но на их запросы — открыть огонь — непременно приходил отрицательный ответ. Рано. Еще было слишком рано. Поэтому они просто нервничали, но держались. Итальянцы были наслышаны о Меншикове. Они знали, что он — победитель. И верили в него. Боялись за свою жизнь и судьбу до дрожи в коленях, но верили. Кто-то даже разогревался крепкими напитками. Но войска на передовых позициях воздерживались от открытия огня, выглядя совершенно вымершими.

И вот — ключевой момент.

Первая стрелковая позиция оказалась заполнена подтянувшимися австро-венграми. И те, с угрожающим воем поднялись в решительную атаку. Но только для того, чтобы 90-мм минометы, расположенные во втором эшелоне оборонительных узлов, обрушили на них град мин. Такая мина ведь не снаряд. Падает почти отвесно и дает хорошую осыпь осколками. Лучше только подрыв над землей.

Минута. И австро-венгерское наступление захлебывается в собственной крови.

Но следом идет новый эшелон. И он уже начал накапливаться на первой стрелковой позиции. А там, в поле, в совершенно камерных условиях — третий эшелон пехоты. Много. Очень много людей. Поэтому спустя уже минут десять новая волна австро-венгров поднимается в массированную атаку. А потом еще.

Минометы же, хоть и обладают хорошей скорострельностью, но и боеприпасы расходуют с той же самой интенсивностью. А их рядом много не навалишь — опасно. Один неудачный снаряд — и огромная воронка. Поэтому уже третья волна наступления смогла прорваться ко второй стрелковой позиции примерно в трехстах-четырехстах метрах от передовых траншей.

Дальше-больше. «Австрияки» начали концентрироваться на второй стрелковой позиции. В то время как бойцы в обороне лихорадочно таскали ящики с минами для 90-мм минометов.

И вот — новый рывок.

Теперь уже включились 60-мм минометы, стоящие на первом эшелоне узлов обороны. Теперь уже они стали долбить. Теперь уже они смогли остановить первую атаку, а потом и вторую.

Но запасы боеприпасов у полка был не безграничен. Не только непосредственно у орудий, но и вообще. Так что к исходу второго дня боевом Максиму лично пришлось возглавить фланговую контратаку, дабы выбить австро-венгров с передовых позиций. Там, конечно, узлы обороны еще держались, обеспечивая фланкирующий стрелковый огонь. Все-таки их строили так, чтобы можно было обороняться в круговую. Но вот траншеи между ними австро-венгры заняли, вытеснив оттуда итальянцев, и давили на узлы, угрожая их захватить.

Контратака спасла положение, но на очень непродолжительное время. Ведь к австро-венграм постоянно подходили свежие подкрепления, которые бросались в бой. И изнуренные бойцы были вынуждены отражать новую волну атаки. Только ночью не было наступлений. Зато с утра 2 июня творился ад. Настоящий ад. Так как супостату удалось накопить и сконцентрировать очень значимые силы.

Пришлось снова действовать.

Максим запрыгнул в свой бронеавтомобиль и повел вперед отряд тяжелых «Витязей». За ними следом пошли бронетранспортеры с пехотой и «Новики». Все бронеавтомобили вели огонь на поражение. Но не бездумно, а с коротких остановок. Все-таки боеприпасов у них было не бесконечное количество.

Прокатились по сектору между двумя ветками обороны, выбив или обратив супостатов в бегство. Но наступление дальше не развивали. Просто развернулись, достигнув передовых траншей, и ушли обратно, чтобы не попасть под обстрел легких полевых орудий.

Пехота, в принципе, в такой атаке была не нужна. Если бы не одно «но». Траншеи. Вот бойцы и выполняли функции инженерно-саперных войск, везя с собой на бронетранспортерах материал для наведения эрзац-мостов через не очень широкие траншеи. Под прикрытием огня с бронеавтомобилей. А потом, отходя, забирали их с собой. И все. Никаких штурмовых задач. Во всяком случае — в рамках данного формата операций.

Такие мероприятия были не единственные операциями. Лобовые контратаки с участием бронетехники Меншиков комбинировал с фланговыми обходами по ходам сообщения. В таких задачах очень помогало то стрелковое вооружение, которым были вооружены бойцы полка. Самозарядное и автоматическое преимущественно. А еще он активно применял артиллерийское наступление, благо, что квалификация его артиллеристов позволяла это делать. Но так — ограниченно. Артиллеристы предваряли наступление штурмовых групп очень осторожным обстрелом противника «за поворотом». Из-за чего взрывы мин шли как-бы перед штурмовиками, словно двигаясь в авангарде. Наступая перед ними…

Особенно ему пригодились и помогли пулеметы, снятые в великом множестве с германских и австро-венгерских единиц бронетехники под Флоренцией. Без них он был не вооружил должным образом итальянцев. Не свое же оружие отдавать. А еще 60-мм минометы. 90-мм минометы были намного лучше и мощнее, но с ними оказалось тяжело маневрировать. Вес мешал — не только самих установок, но и боеприпасов к ним. А вот 60-мм были довольно легки и подвижны.

Приказ. Отход по пути сообщения на вторую линию обороны. Продольный рывок по еще занятым своими траншеям. И проход вперед — в держащийся на последнем издыхании узел. Качественное его усиление. И плотный удар 60-мм минометами по ничего не подозревающему противнику…

И так — по кругу. И так — несколько дней подряд.

Все поле боя оказалось самым натуральным образом завалено трупами. Тысячами… многими тысячами трупов. Раненых было еще больше. По ночам и в промежутках между перестрелками было слышно, как они стонали, кричали, выли, плакали… звали на помощь… матерились… проклинали свою судьбу… и умирали, так как никто не мог им оказать помощь. Да и даже добить.

Кто-то пытался ползти сам. Если мог.

Кто-то стрелялся, не в силах выносить более свои мучения.

Но большинство же мучительно умирали, истекая кровью на жаре. Особенно это стало заметно на третий день боев. Ужас. Кошмар. Жуть. Настоящий ад. И вонь… чудовищная, просто нечеловеческая вонь от начавших массово тухнуть на жаре людских тел. Что только ускорило отход в мир иной тех, кто еще не преставился, валяясь в предполье оборонительных позиций.

И вот по столь причудливо сложившимся узорам этого «чудовищного ковра» австро-венгерским солдатам становилось все сложнее проходить. Он демотивировал невероятно, отбивая всякое желание воевать. Поэтому атаки 3 июня были уже вялыми. А за 4 июня — только одна, да и та захлебнулась прямо на первой стрелковой позиции, после небольшого артналета 90-мм минометов. На большой у русских просто уже не было мин.